Валеры, и он вдруг понял, что его испытания не кончились.
В тусклом свете пыльной лампочки Десяткин попытался рассмотреть лицо своей спасительницы. На вид – лет сорок, грузная, широкобедрая, туго обтянутая белым халатом… «Должно быть, сестра или нянечка», – предположил Десяткин.
– Я принесу, – прошептал он, имея в виду доллары. – Завтра…
Но женщина тащила его за собой, не говоря ни слова.
– Куда это мы? – забеспокоился Валера.
– А вот сюда, – сказала женщина и втолкнула его в какую-то каморку.
Вспыхнул свет, и Валера увидел, что находится скорее всего на каком-то складе. У стен стояли ящики, тут же лежали горы матрасов.
Десяткин в полнейшей растерянности таращился по сторонам, совершенно не понимая суть намерений странной медички. Однако разъяснение последовало очень скоро. Женщина вдруг провела руками по телу Десяткина, и он, даже сквозь пижаму, почувствовал, какие горячие у нее пальцы.
– Раздевайся, – хрипло произнесла она.
– Ой! – пропищал антиквар. – Я не смогу…
Женщина между тем стаскивала с него пижаму с такой поспешностью, что дурдомовская униформа трещала и расползалась.
– Я столько пережил за последние сутки, – пролепетал пленник. – Наверное, у меня ничего не получится…
Медичка яростно толкнула Валеру, и он упал на валявшийся на полу матрас. Она же, быстро скинув халат, рухнула прямо на него.
К своему величайшему удивлению, Валера почувствовал, что вполне готов к предстоящим забавам. Несколько смущенный этим открытием, он затрепыхался под своей «спасительницей», пытаясь освободиться из ее горячих объятий.
– Лежи, – прохрипела медичка, – и Валера покорился грубому насилию.
Он судорожно ощупывал потную спину женщины, невиданных размеров ягодицы. Ощупывал жесткие, словно проволочные, волосы своей новой подруги.
«Но почему она такая горячая», – недоумевал Валера, подстраиваясь под ритм темпераментной гражданки.
– А теперь сверху! – приказала женщина.
Валера покорно приподнялся… При этом он заглянул в ее лицо – и невольно вздрогнул. Может, ему показалось?.. Да, конечно, всего лишь показалось. Или?.. Он наклонился и всмотрелся в лицо незнакомки. Глаза женщины были закрыты, губы ее кривились в похотливой гримасе, в уголках полуоткрытого рта пузырилась слюна. Мара? Не может быть! Разве похожа эта толстая телка на прекрасную стройную молодицу. И все-таки…
– Ты чего? – не открывая глаз, прохрипела женщина – очевидно, уловила некоторый сбой в движениях партнера. – Давай-давай, отрабатывай, милок, свободу.
– Вас как звать?
– Для чего тебе? Или жениться хочешь?
– Мара?
Женщина хохотнула.
– Точно, Маруся. Ну давай же!
– Но этого не может быть?! – воскликнул Десяткин. Все поплыло у него перед глазами. Жаркая мгла навалилась, спеленала по рукам и ногам. Валера задыхался, стонал, молил о пощаде. На зубах скрипел песок. Он лежал посреди огромной раскаленной безводной степи, а рядом пребывало некое существо, подобрать название которому он не мог. Да рядом ли? Не в нем ли самом, не внутри ли оно поселилось, это существо, опустошающее, высасывающее у него по капле жизненные силы, иссушающее?.. Но в то же время – какое наслаждение! Никогда, никогда еще не испытывал он ничего подобного. Это гибельное слияние наполняло душу восторгом и смертельным ужасом. Сознание меркло, съеживалось и, наконец, погасло. Последнее, что представилось затухающему разуму: огромная паутина, в которой барахтается он – Десяткин.
Пробуждение. Валера сладко потянулся, стряхивая остатки сна, – и вдруг вспомнил… Значит, это был только сон? Ведь он лежал в собственной кровати, совершенно раздетый, и рядом никого не было. Неужели всего лишь ночной кошмар? Но почему голый? Он приподнялся, осмотрелся. Трусы валялись рядом с кроватью; вся остальная одежда – аккуратно сложена на стуле. Так был ли он в дурдоме? Если был, то как его вещи оказались дома? А ведь он прекрасно помнил, как сдавал их в приемном покое… И где тогда больничное тряпье? Он вскочил, схватил со стула брюки, проверил карманы. Все было на месте: деньги, ключи от машины и квартиры, записная книжка… Правда, его одежда лежала на стуле в таком порядке, который для него был вовсе не характерен. И что это значит?.. Значит, его принесли сюда, пока он находился в беспамятстве. Но зачем? И кто это сделал? Уж не медсестра ли? Опять ничего не вяжется. Да и случилось ли с ним все – или приснилось?
Он вспомнил ласки медички. Сначала было вроде противно, а потом… Потом он испытал небывалый восторг. Точно такой же, как накануне с Марой. Стоп! Ведь эта медсестра… была похожа на Мару!
«Так что же все-таки происходило? – спрашивал себя Десяткин. – А ведь несложно проверить… Садись в машину и поезжай в психбольницу, узнай, существует ли такой доктор – Иван Софронович. Заодно попытайся отыскать страстную медичку и не забудь отдать ей тысячу долларов за освобождение». Валера хмыкнул.
Конечно, никуда он не поедет. Но что же предпринять? А не проще ли отправиться к Боре и расставить точки над «и». Почему бы им в конце концов не объясниться? Конкуренция конкуренцией, но ведь и обычные человеческие отношения существуют. Может быть, Боря преследует какие-то непонятные ему, Десяткину, цели? Вот пусть и скажет.
Валера стал одеваться. Странные он испытывал ощущения. Необычайная легкость владела всеми членами; тело было словно невесомое. Валера прошел на кухню, открыл холодильник, набитый продуктами. Есть совершенно не хотелось. Заставляя себя хоть что-то проглотить, он отрезал крошечный кусочек сыра, пожевал его, но в итоге выплюнул все в унитаз. Напоследок он прошелся по комнатам, равнодушно глянул на кучу добра, привезенную из Чернотала, и покинул свое обиталище.
В отличие от Десяткина, снимавшего угол в большом универмаге, у Бори имелся собственный маленький магазинчик, преобразованный в таковой из общественной уборной. Еще в самом начале коммерческой вседозволенности два шустрых молодца смекнули, что на естественных потребностях граждан можно делать неплохой бизнес. И доступный некогда любому жителю города вонючий сортир превратился в благоухающий дезодорантом платный туалет. Брали недорого – двадцать копеек, потом подняли цену до рубля. Ну а дальше с дензнаками стала происходить столь непонятная чехадра, что простой народ перестал посещать благоуханные чертоги, предпочитая подворотни и кустики. Богатые же люди, проносившиеся мимо на иномарках, и вовсе не замечали гостеприимно распахнутых дверей. И напрасно владельцы «уголка отдохновения» зазывали посетителей музыкальными новинками, громыхающими среди кафельной белизны. Даже проникновенный голос Шуфутинского, доверительно рассказывающий про Таганку и ночи, полные огня, не привлекал население. Тогда бойкие владельцы туалета быстренько продали убыточное предприятие, и в нем открылся офис фирмы, торгующей соломой и сеном. Но и у этой коммерческой структуры что-то не заладилось. В итоге помещение перешло к Боре, и над дверьми появилась вывеска со скромной надписью «Раритет».
Местопребывание конкурента давало Десяткину и его «шестеркам» прекрасный повод для бесконечного зубоскальства. Шуточки про унитазы и биде не сходили у них с языка, а иногда, раздосадованный неуступчивостью клиента, Десяткин говорил: «Отправляйтесь в сортир, там дешево». Или: «Отнеси свою цацку в „Раритет“, там тебе за нее дерьма полный мешок отсыплют». Грубоватый юмор маскировал вполне понятную досаду на конкурента, имевшего к тому же собственное помещение.
Сам Боря захаживал к Десяткину довольно часто, нисколько не смущаясь неприязнью конкурента. Валера же сегодня переступил порог «Раритета» в первый раз – доселе гордость не позволяла. Конечно, никакого кафеля, тем более унитазов и биде, тут не было и в помине. Не было и различных излишеств в виде зеркал, хромированных витрин и дорогих светильников. Разумная простота присутствовала во всем. На
