Через полгода их близких отношений он вдруг с удивлением обнаружил, что первый раз в жизни полюбил. У них оказались не только общие взгляды, схожее отношение к жизни, но сработал эффект известного постулата: чем меньше любим… и так далее. Она была капризна, своенравна и совершенно независима. И тогда он сделал ей предложение — стать его законной женой. Она только удивленно подняла одну бровь:
— Дорогой мой, я не продаюсь. Что тебя не устраивает? Я работаю — ты платишь. Захочу — уйду к другому. Пусть будет меньше денег, моя независимость мне дороже.
В первую секунду его охватил лютый гнев, еще никто не смел ему отказывать, больше всего ему хотелось задушить эту маленькую дрянь, но, успокоившись, он еще больше стал уважать ее и даже считаться с ней, чего не делал никогда и ни с кем.
Еще через полгода они все-таки поженились: Босс всегда получал то, что хотел. Теперь он уже не мог представить свою жизнь без нее. Само его существование приобрело для него другой смысл. Она стала ему не только женой, но и его ребенком, избалованной взбалмошной, его дорогой девочкой. Он прощал ей все, любые ее прихоти и безумства, лишь бы она была с ним, хотя на людях разговаривал с ней намеренно сухо и иронично.
От одной мысли, что она может принадлежать еще кому-нибудь, его бросало в жар. Ее фантазии приобретали иногда самые причудливые формы, он только подсмеивался над ней, но, как говорится, береженого Бог бережет, а потому окружил ее целой толпой проверенных и преданных ему охранников, задача которых была не только охранять, но и не допускать каких-либо контактов с посторонними мужчинами. Все в обществе, в котором они вращались это знали, никто не решился бы даже на легкий флирт, понимая, что рискует головой, в прямом, а не в переносном смысле.
Следующее утро оказалось еще хуже, чем предыдущий вечер, хотя хуже, казалось бы, уже просто некуда. Началось все с телефонного звонка от одного из многочисленных приятелей Андрея. Приятель работал на Петровке, и из свежей сводки преступлений выудил сообщение, которым решил тут же поделиться с Андреем.
Труп Марианны нашли рано утром где-то под Калугой. Как она туда попала, почему погибла — во всем этом должно было разобраться следствие. Андрей тут же созвонился с Павлом и назначил встречу. Плохая или хорошая, Марианна была женой его сына, невесткой Елены, и нужно было поторопиться подготовить Елену к сообщению о несчастье, а потом попытаться выяснить, что же все-таки произошло.
— А ты куда собралась? — осведомился Андрей, увидев, как я натягиваю джинсы и свитер. — В издательстве тебе делать сегодня вроде бы нечего.
— С тобой, — невозмутимо ответила я. — Собирать материал для следующей книжки.
— Я тебе все расскажу, — предложил он, правда, не слишком уверенным тоном, по-видимому, заметил то особое выражение, которое появляется в моих глазах, если я чего-то захотела. По опыту Андрей знал, что спорить в таких случаях — себе дороже.
— И кем я тебя там представлю? — уже совсем обреченно спросил он.
— Репортером, — буркнула я. — Скажешь, что я собираю материал для криминальной хроники какой- нибудь газеты. Слушай, неужели я должна учить тебя, как лучше всего соврать?
— Не должна, — согласился Андрей. — И не надо. Только с Павлом объясняйся самостоятельно.
Но объясняться с Павлом не пришлось, ему было просто не до меня. Когда обыскали машину Александра Николаевича, то обнаружили в багажнике, в довольно хитроумном тайнике, Милочкину рукопись. Целую и невредимую, и даже не слишком запачканную. Конечно, Павел тут же сообщил об этом своей невесте и, по-видимому, выслушал в ответ такие слова такой благодарности, что выражение лица у него никак не хотело соответствовать серьезности и даже скорбности момента.
Второе сообщение, которое тоже уже успел сделать Павел, было куда менее приятным. И теперь мы должны были заехать за Еленой, чтобы вместе ехать в Калугу — опознать найденное там тело молодой женщины. Собственно, никто не сомневался в том, что это — Марианна, слишком уж характерная внешность была у нее.
Елена ждала нас у подъезда, и я поразилась, как постарела она за эту ночь. Павел тоже помрачнел, вышел из машины и подошел к своей бывшей жене, махнув мне, чтобы я тоже подключалась.
— Алена, — услышала я тихий голос Павла, — это тяжело, но необходимо. Мне кажется, Максима дожидаться не надо. Он может не выдержать. А ты — женщина сильная.
— Я справлюсь, Павлуша, — так же тихо ответила Елена. — К счастью, Максим задерживается, какие-то там накладки с получением машины или с таможней, я не разобрала. Он вчера звонил поздно вечером.
— Ты ему…
Елена покачала головой:
— Нет, я ему ничего не рассказала о Сане… Они и так не слишком ладили, к сожалению. Максим ему не простит, что он меня обманывал.
— Ну что ж, поехали. Дорога неблизкая, да всякие там формальности. Поедешь со мной? Или тебе спокойнее будет с Наташей?
— Мне все равно, — безучастно сказала Елена.
— Тогда со мной, — решительно сказал Павел. — Заодно расскажешь мне о Максиме. Надеюсь, мы с ним скоро встретимся.
В здание морга меня Андрей с Павлом не пустили. Сказали, что мне там делать совершенно нечего, что и Елена-то там пробудет от силы несколько минут, а потом выйдет ко мне, а всеми формальностями они займутся сами. Так и произошло: пять минут спустя Елена появилась на крыльце и тихонько пошла к машине, где я сидела и курила от нечего делать.
— И мне дай, — попросила она. — Жаль, выпить нечего. Никогда не было желания напиться, а сегодня… Знаешь, она не убита, она погибла, ударившись виском обо что-то в машине. Так эксперт считает. Но ведь ее из машины выбросили, оттащили подальше от дороги, засыпали листьями и уехали… Чудо, что ее вообще обнаружили, в этих местах почти никого не бывает. Ведь не убили же! Почему не привезли хотя бы сюда? Бросили, как собаку, которую переехали…
— Она очень… пострадала? — осторожно спросила я.
Елена покачала головой:
— Нет. Говорят, смерть наступила мгновенно и ранка совсем небольшая. Но… Знаешь, Наташа, она, оказывается, была наркоманкой. Причем эксперт впервые столкнулся с таким наркотиком, даже не знает, что это такое. Он, кстати, не исключает, что смерть наступила от передозировки, а ударилась она уже потом, в бессознательном состоянии. Крови почти нет.
— Надеюсь, ты не будешь рассказывать это Максиму? — спросила я.
Елена передернулась как от удара:
— Конечно нет! Достаточно того, что она каким-то образом была связана с Са… с Александром Николаевичем.
— С чего ты взяла?
— На ней серьги… Из маминых… Понимаешь, он дарил своим женщинам украденные у моей мамы вещи. Причем украденные тогда, когда мамы уже не было в живых, и он об этом знал. Я кое-что замечала, но считала, что просто дурью маюсь: ревную мужа к жене собственного сына.
— Когда хоронить будете?
— Павел сейчас договаривается, чтобы завтра тело привезли в Москву, прямо в крематорий. А там он все устроит. Он тоже не хочет, чтобы Максим страдал. Господи, что бы я без Павлуши делала! Бог мне его послал в это время. И я так рада, что он нашел себе достойную женщину. Сейчас ведь это редкость…
— Ну уж! — фыркнула я. — Даже мы с тобой можем назвать целых четверых. Ну, ладно, троих, Милочку ты уже посчитала.
— Это кого же? — недоуменно посмотрела на меня Елена.
— Догадайся с трех раз. Не можешь? Господи, да Галка, ты и я.
— Наташа, ты когда-нибудь бываешь серьезной? — слабо улыбнулась Елена. — По-моему, я такого не видела.
— И не дай тебе Бог, — совершенно искренне ответила я. — Это зрелище не для слабонервных, его
