головой.
«Похоже, не врет, – думал он. – Что же это было на самом деле?»
Процедуру изгнания нечистой силы священник представлял весьма туманно. Да, собственно, ни в какую нечистую силу он и не верил.
«Прочитаю «Отче наш», потом «Богородица Дева радуйся», окроплю углы святой водой, потом опять «Отче наш» – работы на час… Надо спросить его о плате».
– Хотелось бы поговорить о гонораре, – начал он.
– О гонораре? – не поняв, переспросил Голавль.
– Ну о вознаграждении.
Голавль достал из кармана красную пачку и помахал ею перед отцом Авениром.
– После окончания – она ваша.
Сердце попа радостно екнуло.
«Неплохо, – в восторге подумал он, – очень неплохо!»
Однако искушенный отец Авенир сделал кислое лицо и демонстративно повернулся к двери.
Голавль пристально посмотрел на него, потом перевел взгляд на разгром, вздохнул и достал из кармана еще одну пачку, но другого цвета.
Поп удовлетворенно кивнул и принялся за дело. Он раздул кадило и начал махать им из стороны в сторону. Церковный аромат поплыл по квартире.
«Отче наш…» – начал он. Зачарованный Голавль сидел в единственном уцелевшем кресле и наблюдал за манипуляциями «его преосвященства».
В это мгновение валявшийся набоку стол сам собой перевернулся и встал на четыре ножки. Священник от удивления раскрыл рот и замер.
– Вот! Вот! – Голавль вскочил с кресла и стал тыкать в сторону стола пальцем.
– Действительно, – недоуменно произнес священнослужитель: дело принимало непредвиденный оборот.
Он еще сильнее замахал кадилом и зачастил молитву: «…да святится имя твое, да сбудется царствие твое».
Здоровенный полированный сервант, стоявший на середине комнаты, медленно со скрипом поехал на свое исконное место.
«Получается!» – мысленно поздравил себя отец Авенир. Голавль одобрительно кивал головой. Он уже не сомневался, что не зря заплатил деньги.
«Молодчага поп, – думал он, – знает дело…»
А отец Авенир разошелся не на шутку, он был в своей стихии. Теперь он не частил, а произносил молитву истово, нараспев, будто перед ним была многолюдная аудитория. Мебель сама собой двигалась на отведенные ей места.
Восторг охватил душу священника.
«Чудотворец, истинный чудотворец», – ликовал он.
Вдруг заметно потемнело. Так как на улице лил дождь и было сумрачно, оба не обратили на это внимания.
Внезапно пол вспыхнул. Небольшие голубоватые языки пламени охватили все пространство комнаты.
Голавль с воем опрокинул кресло и выскочил в коридор. Хлопнула входная дверь, и изгонявший демонов остался один. Он ощущал нестерпимый жар, но одежда почему-то осталась цела. Трудно описать состояние обычного человека в подобных обстоятельствах. Отец Авенир плохо понимал, что делает. Он тоже рванулся к двери и попытался ее открыть. Куда там…
Тут он вспомнил о бутыли со святой водой, поскакал прямо по языкам пламени к своему баулу, трясущимися руками раскупорил бутыль и плеснул на пол. Огонь тут же погас. Поняв, какое мощное оружие находится в его руках, отец Авенир решил расходовать его весьма экономно. Кадило он отбросил в сторону и теперь стоял посреди квартиры с бутылью в руках.
«Что же делать?» – в ужасе думал поп.
Он снова бросился к двери, стал лихорадочно крутить многочисленные замки, но дверь не поддавалась.
Тогда священник развернулся и снова начал читать молитву. Едва он произнес первое ее слово, как ему в рот влетел какой-то вонючий комок, оказавшийся кухонной тряпкой. Дергаясь от отвращения и страха, отец Авенир кое-как вытащил тряпку, проникшую чуть ли не в горло. Его стошнило. Голова раскалывалась, все тело корежило. Одна мысль билась в мозгу: как выбраться, как выбраться отсюда?
Поп бросился к окну, растворив, выглянул из него. Далеко внизу он различил фигурку Голавля, который, задрав голову, смотрел на свои окна. Увидев попа, тот замахал ему рукой: беги, мол. Но тут оконные рамы с треском захлопнулись.
«Ведь на балконе должен быть пожарный люк», – вспомнил отец Авенир.
Он рванулся в соседнюю комнату, дернул балконную дверь, она не открывалась. Схватив стул, он что есть силы саданул по оконному стеклу. Стул отскочил, не оставив даже трещины.
Полная прострация охватила священнослужителя.
Он поставил стул на пол и сел на него.
Ничего не происходило. Так сидел он минут пять, боясь пошевелиться. Все было тихо. И тут отец Авенир вспомнил про свой наперсный крест. Осторожно подняв руку, он взял его за нижний конец.
Вот этого делать не следовало. Стул вместе со священником медленно поднялся в воздух и завис где-то посередине комнаты. Бедолага касался макушкой потолка. Внезапно стул выскочил из-под отца Авенира, и тот с воплем шмякнулся на пол. Он попытался пошевелиться, но неведомая сила подхватила его и грохнула об стену. Удар был настолько силен, что ему показалось, что оторвались почки.
Поп так и прилип к стене. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Некоторое время он находился в неподвижности, вращал обезумевшими глазами. Потом его потащило вверх прямо по стене. Он напоминал гигантского таракана. Наконец он застыл в непосредственной близости от остатков хрустальной люстры.
Тупое безумие навалилось на несчастного человека. Крест во время бросков он потерял, а теперь увидел, что тот валяется на полу прямо под ним. Глаза священника сосредоточились на фигурке распятого. Он попытался пошевелить пересохшими губами, но в это мгновение прямо из стены комнаты вышел мальчик лет двенадцати, приятной наружности, и, не обращая на отца Авенира внимания, вышел на середину комнаты, подошел к распятию и ногой вогнал его в половицу. Страшный удар потряс комнату, он был настолько силен, что с потолка посыпалась штукатурка, а пыль клубами повисла в воздухе. Когда она немного улеглась, мальчик поднял голову и, усмехнувшись, посмотрел на прилипшего к потолку отца Авенира. И такой у него был при этом взгляд, что священник обреченно понял: все!
– Ну какой ты на хрен поп! – сказал мальчик стариковским тенором. – Чего ты, придурь, не в свое дело лезешь. Денег тебе захотелось? На тебе деньги!
Только он это сказал, как с потолка посыпались радужные бумажки. Вмиг они устлали пол.
– Получи, – сказал мальчик.
Отец Авенир вторично, как жаба, грохнулся об пол. Кровь текла из рассеченного подбородка, из разбитого носа, руки судорожно шарили вокруг, сжимая купюры.
– Тебе ли, – продолжал мальчик, – тягаться с нами. – Он засмеялся: – «Ни богу свечка, ни черту кочерга» про таких, как ты, сказано. Убирайся отсюда!
Не помня себя, бросился отец Авенир к входной двери. Та мгновенно открылась. Опрометью скатился он с девятого этажа, выскочил из подъезда и побежал, не разбирая дороги. Он не слышал криков Голавля, не видел удивленных прохожих, озиравшихся на растерзанного и окровавленного человека с безумным лицом, в странном одеянии.
«Жив! Жив!» – билось кувалдой в голове. Пробежав сотни две метров, он споткнулся, упал в грязь да так и остался лежать в ней.
12
Внештатный корреспондент областной молодежной газеты Олег Горбатов трясся на заднем сиденье рейсового автобуса, который ехал в Светлый. Он пытался разглядеть сквозь заляпанные грязью
