диван, жалобно звякнувший пружинами. За окном заметно потемнело. Наступил вечер. В доме по-прежнему тихо, лишь неясные шорохи, какие-то поскрипывания наполняли его. Стас неподвижно сидел на диване.
В чем же все-таки смысл происходящего? А никакого смысла и нет – внезапно понял он. Как нет никакого смысла в его жизни. А раз нет, стоит ли продолжать? К чему обманывать себя и других? Калека и есть калека. Калека, эпилептик, ненормальный. Припадочный… Какими еще прозвищами награждали его в школе и на улице? Конечно, не в жалости и презрении окружающих дело. Главное, сам понимает, что нормальная жизнь для него невозможна. Клеймо придурка, к сожалению, несмываемо.
Стас сидел в темноте и неторопливо размышлял. Как ни странно, он был абсолютно спокоен. Не было ни горечи, ни отчаяния, полное безразличие овладело мальчиком.
Он вспомнил старика Асмодея, вспомнил подземные лабиринты, жутких монстров, которые вовсе не казались страшными, а скорее смешными. И старик смешной. Считал себя повелителем, властелином, хозяином… И Стас-дурачок ему поверил… Кем он повелевал? Этими протухшими марионетками или мелкой нечистью вроде Мирошки? А тоже: «Я владыка этих мест!» Стас хмыкнул.
Владыка! А все же интересно, зачем он появился в этой клинике? Чтобы посмотреть на его, Стаса, бессилие? Наверное, в этом и состоит их колдовская, бесовская сущность. Все равно что дал конфетку, а потом вырвал изо рта. Конечно, конфетка – довольно слабое сравнение, но общую суть выражает.
Да, попал он в западню. Не вырваться!
А может быть, вырваться возможно? Но как? Смерть – стукнуло в голове. Вот выход! Все несчастья сразу кончатся. Он не ужаснулся пришедшей мысли, наоборот, на душе стало сразу легче.
Стас редко думал о смерти. В его представлении она была далеко-далеко. Тем более что, познакомившись с подземными обитателями кладбища, он вдруг понял, что у небытия много разных форм.
«А мать?» – кольнуло в сердце. Мать, конечно, жалко, но ведь и ей от его смерти только лучше будет. Конечно, поплачет, погорюет… А сейчас разве ей сладко? Жить с уродом, которого все сторонятся. Вот он и развяжет ей руки. Решимость Стаса окрепла. «Чего тянуть, – размышлял он. – Лучше уж разом. Темно вот тут только. Где-то на подоконнике, – вспомнил он, – стоял огарок свечи». Стас встал, пошарил на окне и нашел то, что искал, тут же лежали и спички. Свеча разгорелась. Она была изготовлена почему-то из зеленого воска. Свет ее бросал длинные, казалось, живые тени на стены жилища колдуна, и чудилось, что он притаился в одном из углов. Но Стаса уже ничего не пугало. Он выдернул ремень из брюк и присмотрелся, куда бы половчее прицепить петлю. Взгляд его упал на массивный крюк, торчащий из потолка. Когда-то на него, видно, вешали керосиновую лампу. Как раз то, что надо. В действиях мальчика чудился некий автоматизм, словно незримая рука дергала его за ниточки. Стас подтащил к крюку стул и приладил петлю. Брюки то и дело сползали, и он одной рукой придерживал их. Было как-то неловко и даже чуть-чуть смешно. Наконец все готово. Мальчик подергал петлю, просунул в нее голову и затянул ремень. Ощущение, конечно, не из приятных. Он слез со стула и заходил по горнице. Потом опустился на скрипящий диван. Сомнения нахлынули на него. А может, в этом и состоял коварный план старика – довести до самоубийства, а потом сделать одним из своих живых мертвецов? Нет, вряд ли! Да и зачем? Решимость снова вернулась к Стасу. Чего тянуть? Он взгромоздился на стул, вновь затянул на шее петлю и приготовился отшвырнуть стул ногой. И тут силы оставили его, что-то будто лопнуло внутри. Точно душу сковывали обручи, и вот они треснули, развалились.
Мальчик смотрел на огонь зеленой свечи и увидел в нем огромный, яркий мир. Мир, полный радостей и печалей, страданий и побед. И этот мир должен был сейчас уйти от него. Стас беззвучно заплакал. Горячие, соленые слезы бежали по щекам, и он слизывал их языком.
«Неужели ты настолько слаб?» – прозвучал внутри знакомый голос, удивительно похожий на голос старика.
Нет! Он не слаб!
Стас резким ударом ноги выбил из-под себя стул. Все завертелось перед глазами. Удушье стальными клещами сдавило горло, тело затряслось в конвульсиях. Сознание медленно гасло, как гасло пламя догоревшей свечи…
После того как Стас внезапно исчез, Татьяна почти сошла с ума от горя. Когда он не пришел из школы, она побежала по его одноклассникам, но никто не мог дать внятный ответ. Все говорили, что после медосмотра он не вернулся в класс. То же сообщила и классный руководитель. Татьяна помчалась к школьной медичке. Та, пряча глаза, рассказала, что на медосмотре мальчику стало плохо и его увезли в больницу. На вопрос: «В какую?» – медичка беспомощно пожала плечами. «Мне кажется, – шепотом сообщила она Татьяне, – что мальчика вообще увезли из города». Сообщение это повергло Татьяну в шок, кое-как переждав ночь, она с утра заметалась по городу, пытаясь выяснить, куда же пропал ее любимый сын. Подавляющее большинство людей слышали об исчезновении Стаса Недоспаса в первый раз. Ни в одном из медицинских заведений города его не было. Да и вообще, как она выяснила, медосмотр в школе, где учился мальчик, не планировался. Тогда разъяренная Татьяна вновь насела на медичку. Она растерянно сообщила, что звонок был из горздрава. Осмотр проводили не городские врачи, да и вообще она при осмотре Стаса не присутствовала, так как ее попросили удалиться.
– Вы бы в милицию обратились, – посоветовала она.
– Мальчик пропал? – переспросил дежурный в милиции. – А как фамилия? – Он выслушал фамилию, потом позвонил куда-то по телефону. – Ждите, – односложно сказал он Татьяне. Через несколько минут в вестибюль, где ждала Татьяна, спустился человек, которого она сразу же узнала. Это был один из тех двоих, что приходили позавчера сразу же после событий в доме номер 13.
– Здравствуйте, – поздоровался он, – пойдемте ко мне.
Татьяна покорно засеменила следом. В небольшом кабинете он усадил ее за стол, принес чаю. Татьяна недоуменно отодвинула подстаканник и заявила, что требует сведений о своем сыне.
– Разрешите сначала представиться, – вежливо прервал ее хозяин кабинета, – майор Николай Капитонович Тарасов.
Тарасов смотрел на убитую горем женщину и не знал, что говорить. Собственно, с Артемьевым было решено сообщить матери, что Стас опасно заболел и его необходимо госпитализировать в специальную клинику. А если Татьяна будет порываться встретиться с сыном, препятствовать этому всеми возможными силами.
«Всеми возможными силами, – повторял про себя Тарасов, глядя на почерневшее лицо этой еще вчера привлекательной женщины. – Был бы ты здесь, – со злобой думал он, мысленно обращаясь к Артемьеву. – Так нет же, вся грязь на мне. Ну что я ей скажу?» Однако он все же изложил заранее приготовленную легенду. Татьяна слушала косноязычные объяснения майора и растерянно смотрела ему в лицо. Ей казалось, что он что-то недоговаривает. Тарасов отводил глаза в сторону и продолжал бормотать о тяжелом и запутанном клиническом случае.
– А куда все-таки увезли мальчика? – требовательно спросила Татьяна.
– Не знаю точно, – пожал плечами майор, – обещали сообщить.
Татьяне наконец удалось поймать взгляд Тарасова.
Впившись в него глазами, она тихо спросила:
– Вы рассказали мне все?
Тарасов неопределенно кивнул головой и взял женщину за руку. Она резко выдернула ее и бросилась прочь.
Домой она то бежала, то еле шла. Что же делать, что делать?! Где разыскать Стаса? Здесь, в городе, она правды не узнает, все что-то скрывают, а может быть, ничего и не знают. На другой день она взяла отпуск за свой счет и поехала в областной центр. Больше недели потратила Татьяна, чтобы обойти все больницы города, но здесь на ее настойчивые расспросы только недоуменно пожимали плечами.
В местной психиатрической больнице главврач долго смотрел на нее. Перед тем Татьяна изложила все обстоятельства дела, не забыла упомянуть о событиях в доме номер 13 и о предполагаемой причастности к этим событиям ее сына.
– Есть одно научное учреждение, – осторожно начал он, – так сказать, закрытого типа. Очень может быть, что ваш мальчик находится именно там.
– А где оно находится? – быстро спросила Татьяна.
