в старинные рюмки зеленого стекла плеснули мутноватой жидкости, мамаша встала и произнесла:
– Давайте первую выпьем за добрых людей, которые спасли нас от огня. Дай им Бог здоровья!
К своему собственному удивлению, Толик кое-как проглотил лишь половину содержимого объемистой рюмахи, поперхнулся и поставил ее на стол.
– Не идет, – удивленно и разочарованно сообщил он, – а вам, братцы? – спросил он у близнецов.
– И нам тоже, – в один голос заявили Валька и Славка.
– Странно.
Сидящие засмеялись, задвигались. Некоторое напряжение, присутствующее за столом, было снято. Народ уминал окрошку, действительно в эту знойную пору бывшую очень к месту. Все молчали, слышалось лишь сопение и чавканье. И вдруг тишину нарушил Шурик.
– А я хочу выпить, – сказал он, – за скорое расставание.
– Ну вот… – протянул Толик. – Опять двадцать пять. Куда, интересно, ты денешься?
– Я же сказал: меня вскорости заберут от вас.
– Да кто, кто?!. Объясни толком.
– А предаст меня один из вас, – продолжил Шурик, не обращая внимания на реплику.
Ломоть хлеба из руки Толика плюхнулся прямо в тарелку с окрошкой.
15
В капкане ужаса
В начале сего повествования мы уже упоминали, что в Верхнеоральске имелась тюрьма, да не простая, а «крытка», как именуются в определенной среде учреждения подобного типа. Тюрьма располагалась в нескольких километрах от города и представляла собой прямоугольное здание из красного кирпича. Поскольку построили здание еще до революции (или, как нынче принято выражаться: до «Октябрьского переворота»), то оно отличалось от привычных бетонных домзаков советской поры и архитектурой напоминало средневековый замок. С замком верхнеоральскую тюрьму сближало и то обстоятельство, что она была полностью автономна, городским властям не подчинялась и жила совершенно обособленно, словно укрепленная крепость посреди враждебного мира кочевников.
«Пустыня Тартари», – как-то выразился один интеллектуальный зэк, сидевший здесь за крупные финансовые злоупотребления. Что конкретно имел в виду этот умник, никто так и не понял, однако товарищи по несчастью на умного зэка посмотрели с уважением.
Та часть персонала тюрьмы, которую принято называть «вольняшками», набиралась, конечно, из жителей городка, однако жила в домах при тюрьме и с горожанами особых контактов не поддерживала. По этой причине о событиях в Верхнеоральске в «крытке» попросту не знали, а если кто и слышал, то не придавал им значения.
Руководил тюрьмой подполковник Пантелеев, известный среди заключенных под кличкой Зубная щетка, поскольку своим видом напоминал именно этот предмет личного обихода. Был он высок, сутуловат, худ и имел прическу «ежик». Причем его волосы, упругие как барсучья шерсть, имели тот оттенок цвета, который именуют «соль с перцем». Кроме внешности, прозвище Зубная щетка Пантелеев заслужил еще и за то, что очень щепетильно относился к утреннему туалету своих подопечных. Он придирчиво следил за тем, чтобы все заключенные непременно умывались, брились, а главное, чистили зубы.
Имел место такой, с позволения сказать, случай. Как-то раз в «крытку» прибыл некий, довольно известный уголовный авторитет, придерживавшийся понятий «отрицалова», то есть не желавший соблюдать режим и подчиняться приказам администрации. Узнав, что начальник тюрьмы очень требователен к вопросам личной гигиены контингента, авторитет, назовем его Савик, долго смеялся.
– Ну, прям пионерский лагерь, – хохотал он. – А я вот сроду не чистил зубов и чистить не собираюсь. Я только хаты чищу.
Он настолько открыто издевался над гигиеническими традициями тюрьмы, что привлек к себе внимание начальника. Суд и расправа последовали незамедлительно. На первый раз Савик получил трое суток «шизо», другими словами, карцера. Однако карцер не сломил Савика. По выходе он продолжал игнорировать чистоту зубов, за что во второй раз отправился в штрафной изолятор, на этот раз на пять суток. Отсидев положенное, Савик, однако, не одумался, а вместо этого зашил себе рот суровыми нитками. Последовал новый виток пребывания в изоляторе.
Тут нужно заметить, что именно в связи с зашитым ртом Савика состоялось знакомство Зубной щетки и мадам Плацекиной. Тюремный врач был в тот момент в отпуске. Для вскрытия рта Савика пришлось пригласить специалиста из городской больницы. Таковым оказалась Людмила Сергеевна.
Зубная щетка – Пантелеев, кроме своего маниакального пристрастия к личной гигиене, отличался еще и старомодной, рыцарской галантностью. При знакомстве с любой представительницей женского пола, начиная от посудомойки и кончая женой генерала, начальника регионального ГУИНа, он обязательно целовал даме ручку. Дальше Пантелеев действовал по обстоятельствам, но обычно, незамедлительно, по- гусарски, переходил в стремительную атаку. И, нужно сказать, частенько добивался победы. Если же предмет атаки оказывался более стоек, чем ожидал Зубная щетка, Пантелеев, как и следовало гусару, не особо расстраивался и принимался искать новый объект удовлетворения своих вожделений. Узрев пышные формы мадам Плацекиной, подполковник немедленно «сделал стойку». Людмиле Сергеевне тоже нравились галантные мужчины при погонах, и она охотно откликнулась на заигрывания Зубной щетки. Однако настоящего романа не получилось. После двух встреч, которые состоялись тут же в тюрьме, в «комнате для свиданий», интрижка тихо умерла к обоюдному удовлетворению обеих сторон. Людмила Сергеевна посчитала, что дальнейшая связь ей ни к чему, да и как мужчина Зубная щетка не представляет особого интереса, поскольку в постели ведет себя, против ожиданий, скованно, к тому же сильно потеет. (Не отсюда ли его маниакальная приверженность к личной гигиене?) Подполковник же, узрев в натуре роскошные телеса Плацекиной, тоже оказался разочарован. Одетой она выглядела намного аппетитнее. Однако расстались они вполне мирно, а теперь даже изредка перезванивались. Вот к нему-то, к Пантелееву, Людмила Сергеевна и решила обратиться за помощью.
Тут нужно заметить, что Плацекина была, возможно, одним из немногих, если не единственным человеком, который не поддался всеобщей эйфории стихийного разгула. Вид бесцельно слоняющихся толп привел ее в ужас. Народ резвился напропалую, забыв о работе, забыв о доме, в конце концов! Нечто подобное происходит в Рио-де-Жанейро, во время карнавала, но карнавал тщательно организован, а здесь налицо полнейший хаос и анархия. В народ словно бес вселился. Людмила Сергеевна походила по улицам, понаблюдала за происходящим и пришла к выводу: если это безобразие продолжится еще некоторое время, ее дни в качестве главы города сочтены.
Несложно было дознаться, откуда исходит анархия. Конечно, у ее истоков стоял все тот же шизоидный молодец, именуемый Шуриком. Он продолжал мутить народ все с той же последовательной беззастенчивостью.
Плацекиной доложили: началом массовых беспорядков явился поджог священником Всесвятской церкви отцом Владимиром дома Картошкиных. Поджог не удался. Поп будто бы сам сгорел, однако потом ожил. Это было дико и непонятно, но в последнее время в городе случилось много странных событий. Кстати, ее восхождение на руководящий Олимп стояло в ряду этих событий одним из первых. Но сейчас у Людмилы
