И Даша рванулась в указанном направлении.
Когда толпа подошла к кладбищенскому забору, Иван оглянулся. Народ, вооруженный различными садовыми инструментами, весело перекликаясь и гомоня, рассыпался по полю. Рядом с Иваном шагали мамаша, Толик Картошкин и близнецы. На душе у Ивана было смутно. Давешний запал куда-то исчез, и он в первый раз попытался критически взглянуть на происходящее. С какой стати ввязался в дурацкую историю? Почему позволил так легко обвести себя вокруг пальца? На кой черт ему эта идиотская должность? Тоже, мэр выискался! Он – историк, кабинетный ученый… Никогда не вел общественную работу, не стремился занять руководящее место. И вот фактически помимо своей воли выбран главой этого занюханного городишки, который и можно отыскать далеко не на каждой карте. Нет, он откажется.
– Послушайте, Дарья Петровна, – обратился он к мамаше. – Я даже как-то не знаю, зачем согласился.
– С чем согласился? – строго спросила мамаша.
– Ну, это… – Иван смутился. – Главой вашим стать.
– Ага, рефлексируешь. Вот так всегда, – констатировала мамаша. – Слабоваты в коленках интеллигенты. Ты, парень, кончай свои антимонии. Народ тебя выбрал. Понимаешь, народ! А, как известно, глас народа – глас Божий. Так что, дал слово – держись, а не давши – крепись. Теперь ты наш. И курс правильный взял. Ты не тушуйся. Народ в случае чего поможет, а потеряешь нужное направление, укажет, куда двигаться. А эти интеллигентские колебания кончай!
– Но я… Но мне…
– И думать забудь. Пойдем-ка лучше посмотрим, что там на могилках делается. И табуретки отыщем. А то как же мы без табуреток.
– Какие табуретки? – удивился Иван.
– А те, на которые мы гроб ставили. Да и гроб… Он тоже еще пригодится. Второго в нем уже хороним, и все никак… не похороним.
– Вы думаете, покойник…
– Что с ним сталось, я не знаю. Да, по правде говоря, и знать не желаю. Если сейчас отыщем – похороним. А не отыщем… – мамаша развела руками. – На «нет» и суда нет. Ты, Толька, как считаешь?
– Конечно, – тут же подтвердил Картошкин и шмыгнул носом.
– А разве он, не… того? – удивился Славка.
– Да! – поддержал его Валька.
– Что «того»?! – резко спросила мамаша.
– Ну… Вознесся!
– Вы, ребята, неужто в этот бред поверили. Вознесся! Кто же его вознесет?! Он что, Иисус Христос?
– Да мы же сами видели!
– Что вы видели?! Молния в гроб попала, вот его и подбросило!
Картошкин в сомнении почесал затылок, но промолчал.
– Нет, тетка Дарья, ты чего-то не то говоришь, – не сдавался Славка. – Молния какая-то… Ну, была молния. Ну, стукнула… Но разве она могла удерживать его в воздухе столь долго? Тут без колдовства не обошлось!
– Я и наколдовала, – спокойно ответствовала мамаша. – Прочитала «Отче наш» задом наперед, вот он и воспарил. Нет, ребята, уж больно вы просты.
– Тогда скажи, может, и мертвецы из земли не поднимались?
– Что за чушь ты городишь! Вроде не пьешь последнее время, а такое несешь… Где они, эти мертвецы? Покажи мне их! Если они восстали из могил, то куда потом делись?
– Назад улеглись, – неуверенно предположил Валька.
– Ах, назад! Значит, и следы должны остаться. Земля свежая, кресты поваленные… Так пойдемте посмотрим.
Спорщики отделились от остальной массы горожан и пошли в уже хорошо им известный, дальний угол кладбища. Мамаша предводительствовала компанией, а Иван замыкал шествие. Вот и могила предка Картошкиных, купца первой гильдии и потомственного почетного гражданина, которую Иван хорошо запомнил. Еще полсотни метров, и показались знакомые кресты, под которыми лежали братья- разбойники.
– Где-то здесь, – задумчиво сказала мамаша.
– Точно, – добавил Толик, – вон и кресты голубые…
– Не видать, – сообщил результаты своих наблюдений Славка.
– Не видать, – подтвердил и Валька.
– Ищите, – приказала мамаша. – Не могла же могила исчезнуть.
– А может, ее размыло, – предположил Картошкин.
– Такую ямину?! Да ни в жисть! Ну-ка я сама… – И мамаша отправилась на поиски. – Главное, табуреток не видать, – бормотала она под нос. – Куда бы они могли деться.
– Такой ливень прошел, – заметил Картошкин. – Ты не помнишь, что ли, как нас водой несло? Так то нас, а уж табуретки подавно уплыли. И гроб тоже.
– Это понятно, – ответствовала мамаша. – Но куда они уплыли? Ведь далеко же не могли. Где-то тут они…
– Слушай, мать. Кончай ты с этими табуретками! – крикнул Толик. – Ничего, как видишь, тут нет. Даже могила исчезла…
– А может, и не было никакой могилы? – неуверенно предположила мамаша.
– Да ты что! Как это не было? – вытаращился на мать Картошкин.
– Очень просто. Приснилось нам все.
– Ну, ты даешь! Приснилось… Всем одновременно, что ли? Тогда и сейчас снится?
– Снится, не снится… Не знаю. Могила-то куда делась?!
– Загадка! – с выражением произнес Толик. – Ладно, – продолжил он. – Пойдем отсюда. К народу пойдем. Нехорошо отбиваться от коллектива. Тем более и новый мэр с нами. Сочтут за отрыв от масс.
– Послушайте, а что делать с этой теткой? – вдруг вспомнил Иван.
– С какой теткой? – спросил Толик.
– Да с той, которую на тачке возят, как там ее… некрасиво получается. Ну, поглумились… Может, так и нужно, коли виновата. Но, по-моему, достаточно. А то мы ей же и уподобляемся. Она народ порола, а мы за это ее в голом виде по городу таскаем, на позор обрекаем.
– И бесчестие, – глубокомысленно изрек Картошкин.
– Поэтому предлагаю ее отпустить, – твердо сказал Иван. – Пускай идет восвояси.
– А ты знаешь, что она – жена нашего бывшего сотоварища майора Плацекина? – спросил Толик.
– Да какая разница, чья она жена. Довольно человека мучить!
– Так пойди и освободи, – предложила мамаша.
– И освобожу… – И Иван скорым шагом направился в тот участок кладбища, на котором раздавались веселые голоса.
– Нет, не наш он человек, – заметил Славка.
– Не наш, – подтвердил Валька.
– Дураки вы! – заметила мамаша, сплюнула и пошла прочь.
И компания двинулась следом.
Плацекин быстрым шагом спешил в сторону кладбища. Следом едва поспевал шустрый завхоз Кузьмич. Он что-то быстро и горячо бормотал, однако майор его не слушал. Он думал. В душе Плацекина бушевали противоречивые чувства. Мысленно он представлял телеса своей супруги, сидящей на тачке, и это незримая картина вызывала в нем ослепляющую ярость. Конечно, Людка – далеко не ангел. Конечно, она захватила власть в городе самым подлым маневром, конечно, она ввела военное положение и приказывала арестовывать и пороть людей, но ведь она человек, и притом женщина. К чему же такая жестокость! Но, кроме ярости, в нем проснулось злорадство. И злорадство вполне объяснимое. В последнее время Людка совсем потеряла всякое чувство меры. Ладно бы делала карьеру да помалкивала. Но ведь она его лично ни в грош не ставила. Что ни слово – пренебрежительный тон, насмешка, а то и откровенная издевка. Людка думает, он не знает, что она путалась с начальником тюрьмы… да мало ли еще с кем. И вот
