– Это в каком же смысле?
– Понимаешь, нам с детства твердили: никакого потустороннего мира не существует. Все эти призраки, духи, упыри, лешие, домовые – детские сказки. А мультиков на эту тему сколько. И ни в одном нечисть не страшная, а лишь смешная. Точно так же мы относимся и к фильмам ужасов. Да, они иной раз щекочут нервы, но и только. По сути, это всего лишь фантазия.
– Но вчера…
– Да, вчера… Я, знаешь ли, вначале даже не поверил, что общаюсь с призраком. Думал, все подстроено.
– Мною?
– А кем же еще! И только когда она показалась, пришлось поверить. И все равно особого ужаса я не ощутил.
– Может быть, потому, что все происходило в домашней обстановке?
– Возможно. Но ведь и ты, насколько я понимаю, не особенно боялась. Иначе, как объяснить тот факт, что ты ночью ходила на кладбище? Скажи честно, испытывала страх?
– Как тебе объяснить… Было, конечно, но скорее я чувствовала сильное любопытство. Ну и еще, конечно, надежду, что мне помогут и мечты мои сбудутся.
– Приехали, – неожиданно прервав беседу, сообщил Жюль Верн. – Вон в том доме живет твоя Бурдымагина. – Он указал на серую девятиэтажку. – В сто восьмой квартире. Пойдем?
– Как-то страшно.
– Чего же тут страшного? Мертвецов не боишься, а тут…
– Сто лет не видела ее. Может, и не узнает.
– Узнает! Идем скорее.
Поднявшись на лифте на последний этаж, они нашли нужную дверь и позвонили. Открыли сразу же. На пороге стояла Катя. Это была весьма упитанная и при этом невысокая дама, своими формами и пестрой одеждой напоминавшая расписной детский мячик.
– Вам кого? – действительно не узнав Веру, спросила она.
– Наверное, вас, – сказал Жюль Верн. – Вы ведь Бурдымагина?
– Была Бурдымагина, а теперь – Найденова. А вам, товарищи, чего надо?
– Не узнаешь меня? – спросила Вера.
– Нет. Не узнаю. Постой, постой!.. Ну-ка, повернись в профиль. Кажется, Воропаева?.. Вера Воропаева!
– Вот и встретились старые подруги! – обрадовался Жюль Верн.
– Да мы и подругами-то особыми не были, – растерянно сказала Катя. – Ой, чего это я… Проходите.
– Можно на кухню, – раздеваясь, заметил Жюль Верн.
– Зачем на кухню? Прошу в гостиную.
Парадная комната выглядела точно так же, как выглядят сотни тысяч подобных комнат во всех уголках нашей необъятной родины. Недорогая стенка, тусклый глаз телевизора, ковры на стенах и на полу.
– Садитесь. – Катя указала на низкую тахту.
Верины коленки почти уперлись в подбородок.
– Я лучше на стул, – сказал Жюль Верн.
– Ну, как хотите. Чаю?
– Можно, – ответил парень.
Хозяйка удалилась.
– И о чем нам говорить? – шепотом спросила Вера.
– Как о чем? Расскажи ей, что к чему, а потом спроси…
– О чем она должна спросить? – поинтересовалась неожиданно появившаяся хозяйка.
– Мы вот зачем пришли… – начала Вера. – Помнишь детство?
– Чего-чего?!
– Детство наше! Как летом собирались…
– Ну, еще бы, – расцвела Катя. – Лучшее время жизни. Как переехали сюда, все как будто серым стало. Я очень жалею, что мы съехали с Кладбищенской заставы. Тут, конечно, вроде как лучше. Квартира трехкомнатная. До работы десять минут. Но не то. В окно глянешь – домищи эти, китайские стены. И трубы. Людишки внизу копошатся, как муравчики. Тоска! А там было раздолье. Зимой сугробы в человеческий рост, летом – трава по пояс. И птички поют в садах так сладко. Рай! Так чего вы хотели узнать?
– Ты кладбище помнишь? – спросила Вера.
– Конечно.
– А склеп фон Торнов?
– Черный такой. Из мрамора вроде…
– Вот-вот. А свои рассказы про баронессу Амалию?
– Ну, еще бы! Эта Амалия, типа, ведьмой была.
– Ты еще говорила: если прийти к склепу ночью, в ненастье, залезть внутрь и попросить Амалию о чем-нибудь, то желание непременно исполнится.
– Что-то такое припоминается. Это мне бабуська рассказывала. Бабуська много сказок знала. Как вечерами начнет болтать, заслушаешься. Только я все же не понимаю, что вам от меня нужно?
– Я вот так и поступила, – потупившись, произнесла Вера.
– Как поступила?
– Пошла ночью на кладбище и попросила…
– У Амалии?
– Ага.
– Ну, ты даешь! И что же попросила?
– Мужа.
– Мужа?! Нашла что просить. Была бы я на твоем месте, попросила, чтоб его, мерзавца, забрали к чертовой матери. Какой от него толк? Зарабатывает мало, выпивает… На баб посторонних заглядывается. Да только ли заглядывается? Уж не знаю, что и думать. Одно слово, урод! Да плевать мне на него. Дальше чего было? Дали тебе мужа?
– В том-то и дело…
– Этого, что ли? – Катя оценивающе оглядела Жюля Верна. – Очень даже неплох. Так ты меня на свадьбу звать приехала?
– Нет, не этого она мне прочит, а другого.
– А ты?
– Он мне не нравится.
– Так ей и скажи.
– Сказала уже. Другого она не желает. Говорит, самого подходящего для тебя отыскала. А я за него не пойду.
– Вот стерва!
– Помоги мне, пожалуйста.
– С радостью, но как? Сводничеством я не занимаюсь.
– Помоги избавиться от этой Амалии.
– Э-э, дорогуша! С удовольствием бы. Да я в этом ничего не понимаю. Вот бабуська, та – другое дело.
– А где бабуська? – спросил Жюль Верн.
– Да где ж ей быть? В своей комнате лежит.
– Поговорить с ней можно?
– Почему бы и нет? Она, правда, малость того… С тараканами в голове. Целыми днями молчит, а то шептать чего-то начинает. Ходит, зараза, по квартире из угла в угол и шепчет, шепчет… А чего шепчет, не разобрать. Годков-то ей, считай, девяносто. Но на это не стоит обращать внимания. Коли разговорить ее, так потом не остановишь. Хорошо бы ей налить рюмашку для разгону. Только у меня нет. Мужик мой, скотина, если дома спиртное завелось, враз найдет. Прячь не прячь, носом, гад, чует.
– А у меня с собой есть, – заявил Жюль Верн, пошел в прихожую и вернулся, неся в руках чекушку. –
