Хватит столько?
– Вполне, – ответствовала Катя. – Пойду посмотрю, что там бабуська делает.
– А ты предусмотрительный, – с добродушной насмешкой произнесла Вера, обращаясь к Жюлю Верну. – Водкой вон запасся.
– Всегда таскаю в кармане мерзавчик на всякий случай. Ведь не знаешь, когда пригодиться сможет.
– Бабуська не спит и поговорить с вами может, – сообщила вернувшаяся Катя. – Я ей сказала, зачем пришли, так она обрадовалась. Скучно ведь целыми днями по дому бродить или в телик пялиться. Идемте.
В бабуськиной комнате царила спартанская нищета. Здесь имелись лишь кровать, тумбочка и пара стульев, а из предметов роскоши настенный коврик с пасущимися оленями. В комнате кисло пахло старухиными юбками и давно не мытым телом.
Сама же бабка, в отличие от внучки, оказалась высокой и костистой, а вид имела суровый и даже как бы надменный. Только голубые глаза по-молодому поблескивали на изборожденном глубокими морщинами лице.
Старуха с любопытством взирала на гостей.
– Прихворнула я чего-то, – в ответ на приветствие сообщила она.
– А мы вас полечим, – заявил Жюль Верн.
– Сию минуту все организую, бабуся, – засуетилась Катя.
Вскоре на тумбочку был поставлен жостовский, расписанный кроваво-красными розами поднос, на котором высилась старинная рюмка мутно-голубого стекла, имелись тарелка с кислой капустой, сдобренной луком и постным маслом, наполовину опустошенная селедочница и кусок черного хлеба.
Жюль Верн откупорил бутылку и налил старухе полную рюмку.
– Ваше здоровье, – чинно произнесла она, одним глотком выпила рюмку, ухнула и громко испортила воздух.
– Фу, бабуська! – поморщилась Катя. – Как не стыдно! При чужих-то людях.
– Ничего, – отозвалась старуха. – Воздух чище будет. А то тухлятиной который день воняет. Катюшка полы помыть ленится. Так чего вам, милые, из-под меня надоть?
– Расскажи им про старое кладбище.
– Про кладбище-то? Это можно. Только, молодец, – обратилась она к Жюлю Верну, – налей-ка мне еще рюмашку.
– А как вас величать, бабушка? – поинтересовался Жюль Верн, выполняя требуемое.
– Зовут ее Ефросинья Филипповна, – сообщила Катя. – Можно просто: баба Фрося.
Последовал еще один стремительный глоток, потом бабка захрустела капустой. Вера обратила внимание: зубов у старухи во рту еще довольно много.
– Про кладбище рассказывать можно долго, – сообщила баба Фрося. – Чего вас на ем интересуеть?
– Про ведьму им расскажи, – ввернула Катя.
– Про Амальку безбожную? Охотно, ребятки, охотно. Эта самая Амалька родных сестриц извела. Со свету сжила, другими словами. Ну, ее и прикончили. Батюшка родный приказал, а женишок ейный исполнил. Так, без креста, без отпевания, и схоронили. Ночью гроб притащили и в склепину засунули. И стала та Амалька заложной покойницей. Неприкаянной, другими словами. В ад Сатана ее не взял, а на небо вовсе путь заказан. Вот и бродит она по земле, людям пакостит.
– А почему ее в ад не взяли? – полюбопытствовала Вера.
– Думаю, потому, что ее на освященной земле схоронили, – сказала баба Фрося. – А таким на кладбище не место. За оградой таковских закапывать надобно. Но они богатые были. Че хотели, то и делали. Там и другие такие имеются. Вот, скажем, купец Брыкин. Опился до того, что синий огонек изо рта показался. Мальчишка еще, который заживо в смоле сварился. Это уже в нашу пору случилось. Мальчишка-то чего удумал… Ловил кошек или там собачонков, залазил на леса и животину эту с верхотуры кидал в бак с кипящей смолой, смотрел, значит, как она мучается подыхая. Вот его Господь и покарал. Сам следом свалился. Ну и другие некоторые имеются. Вот они ночами встают из могил и бродят. Добрым людям вред приносят.
– А вот я слышала: если эту Амалию попросить о чем-либо, может помочь.
– Если правильно просить, – отозвалась старуха, – тогда навстречу пойдеть. Только от помощи этой не больно-то прок будет.
– Это почему?
– Если она привяжется, то не успокоится, пока просителя не изведет.
– Убьет, что ли?
– Не убьет, а изведет! Изведет – это другое. Как вам объяснить? Ведь Амальке чего нужно? А нужно ей снова человеком стать. Конечно, в натуре это никак не получится, поскольку она давным-давно померла, но дух-то ее не отошел с белого света. И вот в того, кто у нее чего-нибудь попросит, дух-то ейный и вселится. Покаместь они общались мало, он, дух этот, спокойно сидит, наружу не высовывается. Если можно так сказать, обживается в новом теле. А как только желание просителя исполнится, дух-то Амалькин свое возьмет. И станет все по-своему делать, а разум того бедолаги в дальний уголок загонит и выпущать оттедова не будет.
– А скажите, баба Фрося, избавиться от нее как-нибудь можно?
– От кого избавиться? От Амальки, что ли? Зачем тебе? Ты разве с ней якшалась?
– То-то и оно, что якшалась!
– Ну и девка! Когда же успела?
– Недели полторы назад.
– А день-то, день какой был?!
– Не днем это случилось, а ночью.
– День… ночь… Ты не понимаешь… Число какое, другими словами?
– Кажется, семнадцатое… Точно, семнадцатое октября.
– На Ерофея-мученика?
– Ага.
– Совсем хорошо! А погоды какие в ту пору стояли?
– Буря разразилась.
– И вовсе отлично! Как же ты себя повела?
– Пошла на кладбище, залезла через дыру в склеп фон Торнов, разделась донага и заклинание прочитала, как меня ваша Катя научила.
– Катюшка?! Так это ты, зараза, ее подбила?!
– Ничего я не подбивала, – заныла Катя. – Я давно, еще в детстве, ей рассказывала…
– В детстве, говоришь? А ну-ка, прочитай слова заветные!
– «Ты, ты – дух нечистой красоты…» – уныло затянула Вера.
– Знаешь, – констатировала старуха. – Похоже, не врешь.
– Зачем мне врать? Я, наоборот, к вам за помощью пришла.
– За помощью, говоришь? Как же я могу тебе помочь?
– Научите, как избавиться от Амалии.
– Да я и сама толком не знаю.
– Скажите, Ефросинья Филипповна, сколько вы знаете случаев, когда Амалия вселялась в людей? – перебил диалог Веры и бабы Фроси Жюль Верн.
– Кто же о таком рассказывает.
– Но ведь я рассказала! – вскинулась девушка.
– Ты… Может, и зря рассказала.
– Почему это?
– Амалька недовольна будет.
– Думаете, она узнает?
– А то нет. Она и сейчас тут. Рядом с нами. Все слышит, только проявить свой норов не может. Не ее время. Вот ночью… Ночью она горазда на выдумки.
– И что же мне сделать может?
