Баба Фрося качнула головой:
– Уж и не ведаю, милая, как тебе помочь. Рассказала я все, что знала. Если еще чего вспомню… – Тут старуха коснулась старческой лапкой пустой рюмки, и Жюль Верн поспешно вылил в нее остатки водки.
– Если чего вспомню, – отдуваясь, произнесла старуха, – обязательно доложу. Спасибо за угощение, ребятки! Удачи вам и прибытку!
Молодые люди поняли: аудиенция окончена. Они откланялись и вышли вслед за Катей.
– Ну как, довольны? – спросила та.
– Не знаю даже, – отозвалась Вера. – Наверное.
– А коли довольны, айдате чай пить.
– Что теперь делать? – спросила Вера, когда вышли из подъезда.
– Старуха же подсказала, – ответил Жюль Верн. – Нужно пойти на кладбище, отыскать какую-нибудь запчасть от этой баронессы, а потом исполнить известный ритуал.
– Где же мы найдем эту, как ты выражаешься, запчасть? Там, в склепе, все вперемешку: кости, тряпки заскорузлые, куски дерева, должно быть, от гробов. Как среди них отыскать то, что принадлежало Амалии?
– Попробуем.
– Сейчас поедем? Но ведь темно.
– Лучше завтра с утра. Мне все равно нужно сходить на работу в кладбищенскую контору. А сейчас что делать будем?
– Вези меня домой. Я что-то устала от этого визита. Бабка проста-проста, но, мне показалось, она вроде вампира. Только не кровь пьет, а жизненную силу.
– Водку она пьет, – насмешливо заметил Жюль Верн. – Причем весьма шустро. Но в том, что она колдовать умеет, я нисколько не сомневаюсь. Глаза-то у нее вон какие молодые. Та еще старушка! И черт с ней! Может, к тебе?
– Я же говорю, устала. Завтра… Всё завтра!
Очутившись дома, Вера наскоро перекусила, потом улеглась на диван, закуталась в плед, но телевизор включать не стала. Тьма обступала ее со всех сторон. И тьма эта в последнее время стала для нее привычной и удобной. Не хотелось включать электричество, даже торшер, который создавал подлинный уют. А ведь раньше Вера, придя вечером домой, зажигала все осветительные приборы. Она задумалась, почему так происходит, и очень скоро нашла ответ. Мрак стал для нее привычным именно потому, что он привычен и для баронессы Амалии. Та не может существовать в иное время, кроме ночи. А поскольку она поселилась в Верином теле, то постепенно передает ей свои привычки. Вот уже она и есть стала совсем понемножку. Только кусочек булки да стакан молока. Даже любимый прежде кофе почти не употребляет. Так, может?.. Вера и сама испугалась пришедшей на ум мысли. Так, может, и не стоит избавляться от иной сущности, угнездившейся в ней? Она Вере как будто и не особенно мешает. Даже помогает. Взять хотя бы предстоящее замужество. А если Павел Борисович именно тот, кто ей нужен? Солидный, с положением… Станет депутатом, тогда они и вовсе в столицу переберутся. А если не Павел Борисович, то кто? Этот парень со странным именем? Он, конечно, весьма приятен, умеет доставить удовольствие, – Вера истомно потянулась, – но и только. И потом, кто мешает ей, выйдя замуж за Павла Борисовича, завести любовника? Да не одного. Все так делают. Нет, пожалуй, изгонять баронессу из собственного тела не стоит. Пускай живет. Пока…
Глава 11
Кладбищенская археология
и неожиданная находка
Однако следующим утром, когда появился Жюль Верн, наша героиня не стала сообщать ему о своих сомнениях. Она безропотно села на переднее сиденье, и они покатили вперед.
Если помнит читатель, Вера уже ездила на машине на кладбище вместе с покойным Сабуровым. И на этот раз она посчитала: прибудут они туда быстро, вот только до склепа топать далеко. Однако Жюль Верн использовал совсем другой путь.
Ехали довольно долго: вначале по шоссе, потом свернули на ответвление, тоже асфальтированное, только не такое оживленное, и наконец остановились возле большого дома, у которого уже стояло несколько автомобилей.
– Контора нашенская, – пояснил Жюль Верн. – Ты пока посиди, а я схожу на разведку.
Вера из окна машины принялась разглядывать окружающий пейзаж. Обстановка у кладбищенской конторы напоминала обстановку вокруг строительного управления средней руки. У стены, словно доминошные костяшки, стояли в ряд однотипные могильные надгробия из мраморной крошки, еще без надписей и цифр рождения и смерти; тут же громоздились некрашеные сегменты будущих оград. Среди этого кладбищенского ассортимента слонялись плохо выбритые личности с тоскливыми глазами. По выражению лиц этих граждан их можно было бы принять за скорбящих родственников, однако их одежда выглядела нисколько не похожей на траурные наряды. Скоро из дверей конторы вышел Жюль Верн в сопровождении немолодой грузной женщины с хмурым лицом.
– Вера, можно тебя на минутку? – позвал ее Жюль Верн.
Девушка вылезла из машины.
– Работенка с утра подвернулась, – сообщил Жюль Верн. – Нужно организовать копку могилы вот для этой дамы. Не для нее самой, конечно, а для покойного мужа. Сейчас я отдам распоряжения, и свободен. Ты, может быть, пока тут побудешь? Я мигом обернусь.
– Если можно, я лучше с тобой поеду.
– Тогда садись на заднее сиденье.
Жюль Верн подозвал к себе двух тоскующих граждан и что-то сказал им. Те сразу повеселели, подхватили кирку и две лопаты и плюхнулись рядом с Верой. Салон тут же наполнился густым духом водочного перегара, а стекла запотели. На переднее сиденье села хмурая женщина. В пластиковом пакете, который имелся при ней, звякнуло стекло. Машина покатила вперед. Женщина односложно указывала направление движения. Минут через пятнадцать приехали на место. Женщина достала из пакета бутылку водки, сверток с закуской и вручила их могильщикам. Потом она показала, где нужно копать.
– Три часа вам дается, – сообщил Жюль Верн.
– Земля мерзлая, – заканючили могильщики.
– Какая там мерзлая! Еще снег не лег, – делано рассердился Жюль Верн.
Поторговавшись еще пару минут, могильщики выпили по полстакана, закусили соленым огурцом и взялись за лопаты.
– В обед приеду, – строго произнес Жюль Верн и завел двигатель.
«Десятка» некоторое время петляла меж могил, а потом и вовсе остановилась.
– Все! Дальше нужно идти пешком, – сообщил молодой человек. – Пожалуйте. – С церемонным поклоном он отворил дверцу. Однако Вера на этот раз оказалась не склонна к шуткам. Она вылезла из машины и осмотрелась.
Было холодно. В белесых небесах проблескивали голубые прогалины. Сквозь легкую дымку неярко светило осеннее солнышко. Воздух казался прозрачным, как только что вымытое оконное стекло. На пожухлой траве кое-где лежали остатки инея. На ветке калины, осыпанной кроваво-красными ягодами, звенел колокольчиком голосок синицы-гаечки. Вокруг возвышались могильные памятники, в основном деревянные кресты и металлические пирамидки с пятиконечной звездой на вершине. Царил вечный покой, не нарушаемый даже звуком шагов. Веру неожиданно посетило странное ощущение, будто после долгого отсутствия она вернулась домой.
– Могу показать наиболее замечательные могилы, – предложил Жюль Верн.
– Зачем? – откликнулась Вера. – Я и так все тут знаю.
– Откуда, интересно?
– Знаю, и все тут. С детства.
– А я думал… – Что именно думал Жюль Верн, он не сообщил, однако покосился на девушку с недоверием.
Молодой человек действительно знал кладбище как свои пять пальцев и уверенно вел Веру в нужном направлении. На этом участке могильная архитектура отнюдь не блистала разнообразием. Вера машинально
