– Нет.
– Почему?
– Грязно. Боюсь запачкаться.
– Но ведь ты же специально надела старые джинсы. И кроссовки вон не новые. Да и куртка…
– Джинсы, может быть, и старые, но чистые. Куртка – тоже. Полезай, если хочешь, а я тут подожду.
– Нет, так дело не пойдет! Ради кого я сюда пришел? Ради тебя! Если лезть, так лезть вместе.
Вера пожала плечами, но не двинулась с места.
– Не понимаю, – громко произнес Жюль Верн. – Не понимаю… Какой бес вдруг в тебя вселился?!
«Бес вселился… – подумала Вера. – А может, и точно бес?» Лицо замкнулось, она поджала губы, глаза сощурились и стали колючими, а Жюль Верн даже не догадывался, какая внутренняя борьба происходит в девушке.
– Черт с тобой, – сердито произнес он. – Оставайся снаружи, я сам туда полезу. Ведь не зря же я перся в такую даль. Да и интересно на самом деле.
– Давай-давай, – сказала Вера. – Может, найдешь там черепушку, другую…
– А если и найду, что тогда?
– В костер брось.
– Это не я должен бросить, а ты.
– Ищи, ищи… А я подумаю, что с ней делать.
Жюль Верн извлек из куртки небольшой карманный фонарь, включил его. Даже днем было заметно, какой мощный у фонаря луч. Парень вновь вопросительно взглянул на Веру, но лицо девушки по- прежнему оставалось холодным и отстраненным. Не задавая больше вопросов, Жюль Верн полез в яму. Вера некоторое время слышала, как он сопит и кряхтит, словно старик, потом возня закончилась, и наступила тишина. Солнце спряталось. С мутных небес посыпался мелкий снежок. Было так тихо, что Вере казалось, она слышит, как падающие снежинки скребут по сухим листьям, еще оставшимся на деревьях и пока не сорванным зимними ветрами.
Начавшая замерзать девушка прогуливалась перед склепом и не понимала: зачем она явилась сюда?
– Эй?! – услышала она приглушенный голос, исходивший изнутри склепа. – Может, все-таки спустишься? Тут много интересного.
– Чего уж там интересного? – откликнулась Вера. – Труха одна…
Она еще некоторое время топталась перед ямой. Жюль Верн не показывался.
«Может, действительно залезть в склеп? – думала Вера. – Вдруг там теплее?»
Она шмыгнула носом и спустилась в яму. Пролезать внутрь было крайне неудобно. Мешала куртка. Тогда девушка дала задний ход, вылезла наверх, сняла куртку и вновь проделала тот же путь, что и в первый раз. Куртку она тащила за собой. Наконец лаз преодолен. Луч фонарика ударил прямо в лицо, и она на некоторое время ослепла.
– Все ж таки изволила спуститься, – насмешливо констатировал Жюль Верн.
– И чего же тут интересного?
– Да все! Ты посмотри на стены!
– Ну, смотрю.
– Надписи почитай.
– Да помню я их. Типа: «Так вам и надо, е… немчура!»
– Какую, интересно, немчуру имели в виду писавшие? Ту, что здесь в гробах лежала, или ту, с которой наша страна воевала? – глубокомысленно промолвил Жюль Верн.
– Надо думать, первую.
– Ты, наверное, права. – Жюль Верн повел лучом по стенам. – Гляди, не только про немцев написано. Вот, например: «С нами батька Махно!» А эта: «Сатана тут правит бал». Каково?! Я же говорил: здесь в двадцатые годы беспризорники обитали. Они, наверное, все и разграбили. Видишь, похоже, пытались костры жечь. Потолок закопчен. Только, думаю, у них ничего из этого не вышло. Дыры-то, куда дым должен выходить, не имеется. Они тут просто задыхались.
– Ладно, пошли отсюда! – грубо потребовала Вера.
– Куда пошли? Зачем? Зря, что ли, перлись? Раз оказались здесь, нужно все внимательно изучить.
– Чего тут изучать? Я же говорю: труха и тлен!
– Это для тебя труха. А для меня – экспонаты.
– Ах да, я забыла. Ты же типа музейный работник.
– Вот именно. Кроме этого, у нас имелась цель. Зачем мы сюда шли? Да затем, чтобы отыскать нечто, принадлежавшее Амалии.
– Ну, так ищи!
– Я и ищу. Вот смотри… на полу…
– Хлам какой-то валяется.
– Не хлам, а вещи, возможно, принадлежавшие ей.
– Косточки…
– Пускай косточки. Но не только они. Вот обрывок парчи, вот медные пуговицы… Похоже, от генеральского мундира.
– Думаешь, Амалия была генералом? – насмешливо спросила Вера.
– Не нужно иронизировать. Мне все интересно, в том числе и пуговицы.
– Собирай, собирай…
Жюль Верн поднял с пола нижнюю челюсть.
– Не очень большая, – сообщил он свои наблюдения. – Вполне могла принадлежать женщине.
– Ну-ка, дай сюда. – Вера безо всякого трепета взяла челюсть в руку. – Посвети. Гляди, тут и надпись есть: «Челюсть, принадлежащая Амалии фон Торн».
– Где?!
– Да вот же! Смотри внимательнее…
– Кончай издеваться!
– А чего… Эту кость, очень возможно, некогда облекала плоть злобной баронессы. Подопрет она ее, бывало, ручкой и раздумывает: кого бы прикончить на этот раз? Ты, Жулик, как будто считаешь, что здесь упокоили только Амалию. Выйди наружу, посмотри на доску мемориальную, почитай, что на ней написано. А написано там следующее – здесь покоилось как минимум десять особ женского пола. В том числе две старшие сестрицы нашей зловещей знакомой: Летиция и Жоржетта. Она их, если ты забыл, укокошила с помощью толченого стекла. Думаю, здесь можно и крошки этого стекла отыскать.
– Только осколки от бутылок, – заметил Жюль Верн.
– А если это они и есть? Амалия сама мне рассказывала, как истолкла винную бутылку в ступке. Возможно, не очень тщательно. Вот одна из ее сестриц и подавилась. А то и обе сразу.
– Зря иронизируешь.
– А что еще остается делать в этом погребе?
– Не могу понять: хочешь ты избавиться от опеки баронессы?
– Я и сама не понимаю, – неожиданно заявила Вера.
– Вот даже как?! А мне казалось… Вчера ты говорила иное…
– Мало ли что было вчера.
– Однако! Раз так, пошли отсюда!
– Да ладно тебе… Успокойся. – Вера сменила гнев на милость. – Раз уж пришли сюда, не уходить же с пустыми руками. Ищи свои экспонаты.
– Мы пришли не за экспонатами…
– Помню, помню… За вещами Амалии. Так ищи!
Луч фонарика вновь заметался по полу и стенам. Вера молча следила за действиями Жюля Верна. Наконец ей это надоело. К тому же внутри склепа было ничуть не теплее, чем на улице.
– Слушай, Жулик, только не обижайся. Мне действительно осточертело топтаться здесь. И холодно. Я полезла назад. Подожду тебя на свежем воздухе.
