упомянуть, что он еще и граф!
Габриэль не знала, сердиться ей, обижаться или то и другое разом. Дрю вырвал у нее обещание верить ему — а сам ей не доверял.
— Что ж, пожалуй, я немного отдохну, — сказала она Элизабет.
Та посмотрела на девушку сочувственно и, пробормотав с осуждением: «Ох уж эти мужчины!», ступила за порог. Но тут же остановилась и повернулась к Габриэль:
— Если Дрю вообще рассказал вам хоть что-то о себе, то уже сделал исключение из правила. Он никому ничего не рассказывает, и он, должно быть, очень вас любит, если прислал сюда.
— Не уверена, что он вообще способен полюбить хоть кого-нибудь, — с горечью возразила Габриэль.
— Конечно, способен! Хотя и не сразу. Любовь требует времени и доверия. Дрю был одинок всю свою жизнь.
С этими словами Элизабет тихо выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
Габриэль так и не знала, что именно Элизабет сказала Бену, однако после ужина тот объявил, что она может поехать вместе с ним в Техас. Вообще-то решение было принято раньше, на супружеском совете, потому что и прежде Бен сопротивлялся больше для виду.
— Хотела бы и я поехать с вами, — сказала Элизабет на следующее утро, когда Бен седлал двух лошадей. — Ну что ж, мы с Сереной будем хорошо заботиться о Малыше, да и Саре Энн будет на ком попрактиковаться в сестринских чувствах. И за Верным мы тоже приглядим.
И Элизабет улыбнулась, глядя на огромную собаку, которая неотступно следовала за Верным. В ответ пес иногда повиливал хвостом, продолжая охранять своего крохотного подопечного.
Габриэль снова облачилась в рубаху и брюки — так будет удобнее в пути. К большому ее облегчению, ни Бен, ни Элизабет не выказали неодобрения при виде мужского наряда.
Габриэль протянула руку женщине, которая сразу же стала ее другом.
— У меня нет слов, чтобы отблагодарить вас как следует.
— Вы только постарайтесь понять и пожалеть Дрю — большей благодарности мне и не надо. Не сердитесь на него за то, что не рассказал о титуле. Дрю его ненавидит. Он говорил, что титул постоянно напоминает ему о человеке, которого он называл отцом, и о матери, недостойной этого имени.
Габриэль кивнула. Видит бог, ничто не могло вырвать из ее сердца любовь к шотландцу… но обида все же была глубока и грозила погубить надежду на общее будущее с Дрю. Несмотря на свои прощальные слова, шотландец всегда твердил, что он скиталец без корней и пристанища, — но лишь теперь обнаружилось, как много он от нее утаил и насколько далек от того, чтобы быть простым погонщиком скота.
Со слезами на глазах попрощавшись с Малышом, который весело ворковал на руках у Элизабет, Габриэль ловко вскочила в седло и даже ощутила прилив гордости, когда Бен одобрительно кивнул.
Он нагнулся с седла, чтобы поцеловать жену. Поцелуй был долгий, но не настолько, чтобы смущать присутствующих.
— Береги себя, — прошептала Элизабет.
— Обязательно, любимая. И не беспокойся, уж я доставлю домой твоего негодного братца.
Габриэль мысленно помолилась, чтобы это обещание было исполнено.
23.
Дрю тосковал по Габриэль всем своим существом. Весь долгий путь верхом он думал только о ней, не переставая удивляться, как эта синеглазая колдунья сумела за такой короткий срок всецело завладеть его сердцем.
Путешествие показалось ему бесконечным и безмерно тоскливым. Дрю скакал с утра до вечера, меняя лошадей, чтобы не утомлять их. Он полагал, что Киллиан не станет слишком торопиться, уверенный, что справился с поставленной задачей, поэтому Дрю очень надеялся быть на месте раньше убийцы. Со стадом Дрю шел до штата Канзас два с половиной месяца. Обратный путь до «Круга-К» занял всего пятнадцать дней.
Он приехал на место измотанный донельзя, отчаянно мечтая о том, чтобы побриться и принять горячую ванну. Здесь он узнал, что Джон получил телеграмму и, хотя был весьма озадачен, последовал совету брата.
Когда же он прочитал письмо от Керби, которое передал ему Дрю, то был просто потрясен.
— Господь милосердный! — только и сказал он, медленно опускаясь в кресло.
Дрю не знал, насколько подробно Керби обо всем известил брата, — и молча ждал.
— Я всегда знал, что когда-нибудь прошлое нас настигнет, — пробормотал наконец Джон. — Спасибо, что ты был там с Керби. И за то, что вернулся.
Дрю отмахнулся от благодарности и перешел к более важным проблемам:
— Много у тебя людей?
— Как раз сейчас маловато. Большинство рабочих уехало с Керби. Остались пятнадцать человек — едва хватает, чтобы поддерживать порядок на ранчо, ухаживать за лошадьми и скотом.
— Что же, — сказал Дрю, — считай, что одним работником у тебя больше. Керби хотел, чтобы я остался здесь. Вряд ли тебе следует объезжать ранчо или покидать его до возвращения Керби. Если тебе что-нибудь понадобится в городе, посылай меня или кого-нибудь из работников.
Джон пристально посмотрел на Дрю:
— Почему ты все это делаешь для нас?
— Твой брат — мой друг, и у меня есть свой счетец к Киллиану. Так что не беспокойся — за свои услуги я ничего не потребую. Как только все закончится, я уеду в Колорадо.
Дрю нахлобучил шляпу, которую снял перед тем, как войти в дом.
— Свои вещи я оставил в бараке.
— Нет, — сказал Джон, — располагайся в доме. Я буду только благодарен за компанию.
Дрю не стал спорить. Ванна и хорошая кровать — почти что райское блаженство.
И все же в последующие дни Дрю не раз дивился, почему почти всю свою жизнь он провел в четырех стенах. Да, он объезжал лошадей, но сколько времени, сколько дней и вечеров он провел в клубах, салунах и тавернах — повсюду, где шла карточная игра, — и поэтому поздно вставал на следующее утро. Теперь, когда он знал, как ослепительно красивы рассветы и великолепны закаты, как можно наслаждаться, глядя в ночное небо, освещенное луной, Дрю не мог представить себе, что снова вернется к прежним привычкам. Более того — несколько месяцев проведя без выпивки, он чувствовал себя гораздо здоровее и лучше, чем когда-либо в жизни.
И самое главное: раньше Дрю только уходил, не возвращаясь и не оглядываясь. А теперь он знал, что у него есть к кому вернуться. Теперь у него есть Габриэль.
Он помогал в работах на ранчо, выгуливал и тренировал лошадей, старался держаться поближе к дому и к Джону Кингсли. Дрю нравилось с ним болтать. Круг его интересов оказался довольно широк. Он задавал умные вопросы и всегда давал продуманные ответы. Нрав у Джона был мягкий, сдержанный, и Дрю понимал, почему Керби так заботится о своем младшем брате.
Прошло две недели, и один из работников привез на ранчо газеты. Напечатанный крупным шрифтом заголовок извещал: «Стада Керби Кингсли пришли в Абилену». Сообщалось, что Керби получил самую высокую цену за мясо.
— Ну, кое-кто сейчас с ума сходит от злости, — сказал Дрю, передавая газету Джону.
— Не уверен, что Керби следовало так широко объявлять о том, что он жив, — волновался Джон. — Если б не я, он бы так не поступил.
— Ну, такое нельзя долго держать в тайне, — возразил Дрю, — особенно с нашими погонщиками, которые на радостях наверняка перепьются в салунах Абилены.
Джон фыркнул.
— Вот уж истинная правда! Ну, да Керби знает Техас как свои пять пальцев. Теперь, когда ему известно, что за ним охотятся, он сумеет всех сбить со следа.
— Хотел бы я знать, кто охотится за Керби…
— А я, кажется, знаю, — тихо отозвался Джон.
— Что?! — изумился Дрю.
