— Что ж, сам поищу я дорогу, — сказал мальчик.
Вскоре пустился он в путь, собрав все, что нужно для игр. Взял он свою бронзовую палицу для бросков и серебряный шар, свой маленький дротик для метания и детское копье с закаленным на огне острием и, чтобы скоротать путь, принялся играть с ними. Сперва ударом палицы далеко отбрасывал он серебряный шарик, а затем туда же бросал и саму палицу. Метал он свой дротик и копье, играя бросался за ними, поднимал палицу, шарик и дротик и успевал ухватить копье за древко, прежде чем втыкалось оно в землю.
Так добрался он до того поля в Эмайн, где собирались юноши. Было их там на зеленом лугу ровно трижды пятьдесят во главе с Фолломайном, сыном Конхобара. Встал мальчик на поле посреди юношей и поймал брошенный мяч между ног, не выше колена и не ниже лодыжки, да так крепко сжал его, что ни рывки, ни броски, ни удары юношей не приходились по мячу. Так и пронес он мяч от них до самой цели.
Разом уставились все на ребенка, дивясь и изумляясь. Ах так, — вскричал Фолломайн, сын Конхобара, — бросайтесь на него, ребята, и да настигнет его смерть от моей руки, ибо запрещает нам гейс принимать в игру юношу, пока не заручился он нашим заступничеством. Известно мне, что он сын знатного улада и пришла пора отучить их вступать в игру, не испросив вашей защиты и заступничества. Броситесь же все на него богатства, что молоты, наковальни да щипцы. А потому и просил он Конхобара не приводить с собой много гостей. Пообещал король исполнить его желание. Тогда пустился Кулан в обратный путь к дому готовить напитки и кушанья, а Конхобар остался в Эмайн до исхода дня, пока не пришло время всем расходиться. Затем облачился он в походное легкое платье и отправился проститься с юношами. Подошел он к площадке для игр и не мог надивиться на то, что увидел: трижды пятьдесят юношей было у одного ее края и лишь один у другого, но всех превосходил он в бросках и метании в цель. А когда принялись они метать шары в цель — как издавна играли на поле в Эмайн — и наступал их черед бросать мячи, а его защищаться, все сто пятьдесят мячей ловил он, ни одного не пропуская к цели; если же сам он бросал, а они защищались, не зная промаха попадал он. Потом состязались они, срывая друг с друга одежду, и со всех ста пятидесяти сдергивал мальчик их платье, а те не могли ухватить и заколки из его плаща. Трижды пятьдесят юношей побеждал он в борьбе, повергая их наземь, а они всею силой не могли одолеть его.
Посмотрел Конхобар па мальчика и молил:
— О мои воины, счастливы родные края этого мальчика, коли сумеет он в зрелости прославиться так же, как в детстве!
— Не годится говорить так, — воскликнул Фергус, — ибо с годами умножатся и его деяния.
— Подведите ко мне этого мальчика, — сказал Конхобар, — пусть пойдет он с нами разделить пиршество. Обратился к нему Конхобар, когда приблизился мальчик: Отправляйся со мною и насладись пиром, на который мы приглашены!
— Не могу я пойти, — отвечал ему мальчик.
— Отчего же? — спросил король.
— Оттого что не насытились еще юноши играми и схватками, а до той поры не оставлю я их, — ответил мальчик.
— Не будем мы медлить, о мальчик, — сказал Конхобар, — ибо воистину долгим было бы ожидание.
— Пускайтесь в дорогу, — отвечал ему тот, — я поспею за вами.
И сказал тогда Конхобар, что не догнать ему их, не зная пути.
— По следам воинов, лошадей и колесниц отправлюсь я, — молвил мальчик.
Недолго спустя пожаловал Конхобар в дом кузнеца Кулана. Принял Кулан короля, и никто не был обойден почестями согласно его рангу, занятию, праву, деяниям и благородству. Свежие циновки из тростника постелили гостям, и принялись они пить да веселиться.
— О король, — спросил тут Кулан Конхобара, — не назначал ли ты кому приехать вслед за тобой этой ночью?
— Воистину нет, отвечал Конхобар, ибо уже не помнил о мальчике, что отправился следом, — что же заботит тебя?
И поведал тогда Кулан о псе, что сторожил его дом, да таком огромном, что ни путник, ни случайный прохожий не решался появляться поблизости, если снимали собаку с цепи. Силой стократ превзошел он любую собаку и признавал одного кузнеца.
— Отпустите же пса, пусть стережет он округу, — сказал Конхобар.
Спустили пса с цепи и, быстро обежав окрестности, направился он к холму, где обычно лежал, сторожа дом, и улегся, положив морду на лапы. Воистину грубым, угрюмым, воинственным, диким, жестоким и бешеным был его облик!
Между тем юноши оставались в Эмайн, пока не пришло всем время расходиться. И отправился каждый из них к отчему дому, а кто и к приемным родителям. Мальчик же пустился по следам воинов и вскоре завидел жилище кузнеца Кулана. Коротая время и дороге, развлекался он играми. На зеленом лугу, близ самого дома далеко вперед забросил мальчик свои игрушки, оставив лишь шар, ц в тот самый миг учуял его нес ц всю округу огласил своим лаем. Не на пир зазывал пес ребенка, а жаждал его проглотить целиком, сквозь огромное горло, широкую грудь до желудка. Нечем было мальчику защищаться и тогда с такой силой метнул он свои шар прямо в открытую пасть собаки, что прошиб ее насквозь, выворотив кишки. Потом ухватил он ее за лапы и ударом о камень разорвал в клочья, устлавшие землю.
Меж тем услыхал Конхобар лай собаки и молвил:
— О воины, лучше б и вовсе не быть нам на том пиру!
— Отчего же? — воскликнули разом улады.
— Да ведь сгубил сейчас пес того мальчика, что решил идти следом за нами, сына моей сестры, Сетанта, сына Суалтайма.
Немедля вскочили улады и, хотя двери дома были отворены, все устремились в ноле за ограду. Прежде других подбежал Фергус к мальчику, поднял его на плечо и поднес к Конхобару. Кулан же, пойдя за другими, увидел останки собаки. Дрогнуло сердце в груди его, и, воротившись обратно, промолвил кузнец:
— Рад я приветствовать сына твоих отца и матери, хоть и не добрый случай привел тебя самого, о мальчик.
И спросил тогда Конхобар, что прогневало Кулана.
— Лучше бы вовсе не звать мне вас в дом да не потчевать питьем и кушаньями, ибо отныне добро мое ровно что пустошь, а припасы уж не пополнятся. Верного слуги лишили вы меня, что стерег стада и отары моего скота, — отвечал Кулан.
— Не печалься, о Кулан, — сказал тогда мальчик, — рассужу я это дело по справедливости.
— Что же решил ты, о мальчик? — спросил Конхобар.
— Коли отыщется в Ирландии щенок того же семени, что эта собака, — ответил тот, — обещаю растить его покуда не станет служить он как было н прежде. А до этой поры сам я как пес буду беречь его землю и скот.
— Лучше и не придумаешь, мальчик, — сказал на это Конхобар.
— Да и мне самому не решить бы вернее, — промолвил Катбад, — отчего бы теперь не носить тебе имя Кухулин?
— Нет, — ответил мальчик, — больше мне по душе мое старое имя, Сетанта, сын Суалтайма.
— Не говори так, о мальчик, — сказал Катбад, — ибо всякий в Ирландии и Шотландии прослышит про это имя и не сойдет оно с уст людей.
Согласился мальчик взять это имя, да так с тех пор и пристало оно к нему после расправы с псом кузнеца Кулана.
— И совершил он этот подвиг, — молвил Кормак, — убив кровожадного пса, с которым войска и отряды боялись стоять по соседству, на исходе шестого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, срубить этот шест и убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.
И сказал тогда Фиаху, сын Фар Аба:
- Спустя год вновь отличился тот мальчик!
— Чем же? — спросил Айлиль.
