— Почему же? — спросил мальчик.
— Иди к воде, где нога твоя не достанет дна, — сказал на это Файндле и первым поспешил туда.
— Надобно тебе поостеречься его, о мальчик, — молвил Ибар.
— Отчего же, — спросил Кухулин.
— Сам Файндле, сын Нехта перед тобою, — ответил Ибар, — что над водой скользит, словно белка иль ласточка. В целом мире никто из пловцов не сравнился бы с ним!
— Не пристало тебе говорить так, о Ибар, — сказал Кухулин, — помнишь ли реку Калланд, что течет у нас в Эмайн? Так вот, когда сходятся юноши к ней поиграть и вода неспокойна, на каждой ладони несу одного я, да вдобавок еще и на каждом плече, сам не смочив и лодыжек!
Сошлись они посреди потока, и обхватил мальчик Файндле обеими руками, и держал пока не подступила ему вода к самой груди. Тут могучим ударом меча Конхобара снес он Файндле голову с плеч и, оставив тело волнам, взял ее с собой.
Затем направились они к крепости, разорили ее и предали огню, так что сравнялись жилища со внешней стеною, и тогда поворотили обратно к Слиаб Фуант, увозя с собой три головы сыновей Нехта.
Вдруг заметили они стадо диких оленей.
— Что там за звери, о Ибар, — спросил его мальчик, — ручные они или дикие?
— Воистину то дикие олени, — ответил Ибар, — стадо, что бродит в чащобах у Слиаб Фуайт.
— Подхлестни же кнутом лошадей, — .молвил мальчик, — чтоб смог я поймать одного-двух оленей.
Взмахнул кнутом возница, но не угнаться было за оленями раскормленным королевским лошадям. Спрыгнул тогда с колесницы Кухулин, ухватил двух быстроногих и сильных оленей и привязал их к оглоблям, ремням и веревкам колесницы.
Двинулись снова они к холму Эмайн, да только вскоре заметили стаю летящих над ними белых лебедей.
— Что там за птицы, о Ибар, — спросил тут Кухулин, — ручные они или вольные?
— Это воистину вольные птицы, — сказал ему Ибар, — стая, что к нам прилетает со скал, островов и утесов огромного моря кормиться в поля и долины Ирландии.
— Что будет лучше, о Ибар, — спросил его мальчик, — живыми или мертвыми взять их нам в Эмайн?
— Уж верно живыми, — ответил возница, — ибо не каждый поймает свободную птицу.
Кинул тут мальчик в них маленький камень и сбил восемь птиц, метнул большой камень, и пало на землю шестнадцать. Повелел Кухулин вознице принести к нему птиц, но отвечал Ибар, что сулит ему это несчастье.
— Отчего же? — спросил Кухулин.
— Слова мои сущая правда, — ответил Ибар, — ведь стоит мне только сойти с колесницы, как ее железные колеса раздавят меня, ибо сильна и могуча неудержимая поступь коней. Стоит лишь мне шевельнуться, как польются в меня оленьи рога, пронзят и проколют насквозь!
Что ж ты за воин, о Ибар, — сказал тут Кухулин, — или не знаешь, что лишь посмотрю на коней я, и не своротят они с прямого пути, лишь взгляну на оленей, как в страхе и ужасе опустят они головы, и без боязни сможешь ты перешагнуть через их рога.
Тогда привязал Ибар птиц к оглоблям, веревкам, ремням, бечевам колесницы.
Снова поехали они вперед и приблизились к Эмаин. Тут завидела их Леборхам, дочь Ай и Адарк.
— Вижу одинокого воина на колеснице, — молвила она, — чей страшен воистину облик. Окровавленные головы своих врагов везет он в колеснице. Дивные с ним белоснежные птпцы и дикие неукротимые олени, которых сумел он связать, и стянуть, и скрутить. Коли немедля не встретим его, немало уладов падет от руки этого воина.
— Знаю о ком говоришь ты, — сказал Конхобар, — это сын моей сестры, что пошел в приграничные земли и пролил там кровь, да не насытился битвой. Никого не пощадит он в Эмайн, если его мы не встретим.
И вот что они замыслили: выслать навстречу Кухулину в ноле трижды пятьдесят обнаженных женщин во главе со Скандлах чтобы показали они ему твою наготу и срам. Вскоре вышли за ворота все юные девушки и показали мальчику свою наготу и срам. Скрыл от них мальчик свое лицо и оборотился к колеснице, дабы не видеть наготу женщин. Тогда отняли его от колесницы и погрузили в три чана с ледяной водой, чтоб погасить его гнев. Словно ореховая скорлупа разлетелись доски и обручи первого чана, во втором же вспенилась вода на несколько локтей в высоту, а воду из третьего чана стерпел бы не всякий. Изошел тут из мальчика гнев, и тогда облачили его в одежды. Вернулся к Кухулину его прежний облик и покраснел он с головы до пят. Семь пальцев было у него на каждой ноге, да семь на каждой руке. По семи зрачков было в его царственных очах и в каждом сверкало по семь драгоценных камней. Четыре ямочки было на каждой его щеке — голубая, пурпурная, зеленая и желтая. Пятьдесят прядей волос лежали между его ушами, все светло-желтые, словно верхушки берез или сияние на солнце заколок из бледного золота. Пышная копна волос на его голове, прекрасная и светлая, будто вылизанная коровой. На плечах его зеленый плащ и рубаха золотой нити. Усадили мальчика между колен Конхобара, и принялся король поглаживать его волосы.
— И совершил он этот подвиг, сокрушив мужей и героев, сгубивших две трети уладов, что оставались без отмщенья, пока не подрос Кухулин, на исходе седьмого года жизни. Что ж удивляться, что мог он прийти сюда к броду, да убить одного, двух, трех или четырех мужей ныне, когда к Похищению минуло ему семнадцать.
— Здесь кончается рассказ о юношеских деяниях Кухулина до поры Похищения. Зачин повести и описание дорог да пути войска из Круаху. Повесть сама впереди.
На другой день войска четырех великих королевств Ирландии двинулись на восток через гору Круйнд. Впереди ирландцев шел Кухулин и повстречал возницу Орлама, сына Айлиля и Медб, который вырезал из падуба оглобли для колесницы у Тамлахта Орлайм к северу от Дизерт Лохад.
— Послушай-ка, Лаэг, — промолвил Кухулин, — дерзко же ведут себя улады, если это и вправду они рубят лес рядом с войском ирландцев. Побудь здесь, а я разузнаю, кто там.
Направился Кухулин к лесу и встретил возницу.
— Что ты здесь делаешь, о юноша? — спросил он.
— Вырубаю из падуба оглобли для колесницы, — ответил юноша, — ибо вчера износились все наши в погоне за славным оленем, самим Кухулином. Во имя отваги твоей, помоги мне, о воин, пока не напал на меня знаменитый Кухулин!
— Выбирай же, о юноша, — молвил Кухулин, — хочешь ли сам собирать ты шесты иль обдирать с них кору?
— Лучше уж буду я собирал, шесты, — ответил тот, — это полегче.
Принялся тогда Кухулин очищать шесты, пропуская их между пальцами рук и ног, пока не становились они ровными и чистыми, гладкими и лощеными. Столь гладкими были шесты, что когда отбрасывал их Кухулин и муха б не удержалась на них. Посмотрел на это возница и молвил:
— Вижу, что недостойную работу поручил я тебе. Ответь же мне, кто ты, о воин?
— Я тот достославный Кухулин, о ком говорил ты, — ответил Кухулин.
— Гибелью буду наказан за то, что я сделал! — вскричал юноша.
— Я не убью тебя, юноша, — молвил Кухулин, — ибо не проливаю кровь гонцов, возниц и безоружных. Скажи мне, где твой господин?
— Вон там на холме, — ответил юноша.
— Иди же туда и остереги его, — сказал Кухулин, — ведь если мы встретимся, суждено ему пасть от моей руки.
Быстро пустился возница искать своего господина, но быстрее него был Кухулин, что отрубил голову Орлама и воздел ее на виду у ирландцев.
Меж тем приблизились к броду у Ард Кианнахт три сына Араха — Лон, Уалу и Дилыу, чтобы сойтись с Кухулином. МасЛир, МасЛайг и МасЛетайр звали их вознпц. Отправились они сразиться с Кухулином, ибо сочли нестерпимым содеянное им накануне — убийство двух сыновей Нера, сына Нуатайра, сына Такайна у Ат Габла и Орлама, сына Айлиля и Медб, чью голову он поднял ввысь на глазах у ирландцев. И порешили
