послушно пошел к машине. Алик тоже держался спокойно, явно был уверен, что ему ничего не угрожает.
На очной ставке с Андреем Берцоев был в шоке. Когда потрясение от того, что мальчишка жив, прошло, показалось даже, что он обрадован этому факту. В какой-то момент Алик совладал с собой и попросил:
— Мальчик, ты им скажи обязательно, что мы тебя не обижали…
— Встать, суд идет! — произнес секретарь судебного заседания.
…Руководствуясь статьей №… УПК РСФСР… пункт…, предусматривающей срок наказания… и статьей №… пункт…, предусматривающей наказание… лет, суд Октябрьского района приговорил: Берцоева Алибека к пяти годам лишения свободы в колонии общего режима, Сорокина Ивана к семи годам лишения свободы в колонии строгого режима, — зачитывала женщина-судья. Алик тихо, чтобы слышно было только рядом стоящему Ивану, проговорил:
— Иван-дурак!
Иван не повернулся, только еле заметная усмешка тронула его губы…
P. S.
— Шевяков! — окликнула учительница Андрея, идущего на перемене в толпе одноклассников.
— Что? — откликнулся Андрей, остановившись и глядя на неё своими чистыми серыми глазами.
— Андрей… перестань горбиться, выпрями спину и плечи… вот так!
— Хорошо… забываюсь просто, — улыбнулся он и побежал догонять одноклассников.
Под прицелом
(киносценарий для режиссера Тинто Брасса)
Сальваторе, стараясь не наступать на пятки, тихо шел по чердаку. Старый, заваленный хламом чердак освещался светом, льющимся из слуховых окон, а развешанное кое-где белье, похоже, было давно забыто кем-то, может, ещё с военных времен. Сальваторе не любил делать этого с крыш и чердаков. Но это было желание заказчика, совсем не знакомого с его работой. А Сальваторе гордился собственной рассудительностью и осторожностью, гордился тем, что действовал всегда обстоятельно, без суеты и без излишней медлительности. Он не гнался за большими деньгами, прекрасно понимая, что, если предлагают высокую сумму, то следующим клиентом может быть он. Поэтому предпочитал заказы среднего звена и действовал по принципу «тише едешь — дальше будешь». Сальваторе был киллером, обычным итальянским киллером, родом из южной Сицилии. В свое время отслужил в армии и не приобрел ни одной мирной профессии. Из-за чего не смог найти работу в городе по душе, он решил пойти совсем по другой дорожке — заниматься тем, чему его учили в армии…
Вот, наконец, и нужное слуховое окно; положив чемоданчик, он присел. Прислушался — кругом тишина, нарушаемая лишь голубями сидящими на карнизах. Район достаточно тихий, недалеко от моря. По узкой дороге, проходящей между домами, не разъехаться и двум автомобилям, только если изредка с треском пронесётся какой-нибудь скутер. Дом, напротив, ничем не отличался от домов, построенных в довоенной Италии: четыре этажа, налепленные вразнобой балкончики, почти все окна открыты.
Посмотрев на часы, Сальваторе решил готовиться. Вернувшись назад, все так же неслышно ступая по чердаку, он сорвал первую попавшуюся тряпку с бельевой верёвки: надо было как-то завесить слуховое окно, чтобы случайный взгляд не засек его и не вызвал любопытства, что же он делает на чердаке напротив.
Зашторив этой пересушенной и почти ветхой тряпкой окошко, Сальваторе открыл маленькие бесшумные замочки на чемоданчике, достал каждую деталь оружия, и не спеша, с каким-то благоговением собрал винтовку. Вставил в паз прицел, снял с окуляров колпачки и протер кусочком бархата линзы прицела, поднял защелку предохранителя и передёрнул затвор. Ему оставалось только ждать. Солнце клонилось к закату. Скоро морской бриз должен принести вечернюю прохладу, и ожидание на душном чердаке будет не таким мучительным.
Он не испытывал жалости к своим жертвам, никогда не задумывался о том, кто они. Сальваторе считал, что занятые в бизнесе люди сами похожи на хищников и рвут друг друга, как голодные волки в драке из-за добычи; что люди от природы — воры, ибо вместо того, чтобы долго и упорно честно зарабатывать, им куда проще и быстрее украсть. Так и устранение конкурентов — то же самое воровство, а к ворам и волкам жалости быть не может. Сегодня ты закажешь, завтра тебя.
Жертва ещё не появлялась. Сальваторе достал из кармана фотографию: полноватый мужчина с утомленным лицом не производил впечатления бизнесмена, да и не живут бизнесмены даже средней руки в домах, где до окна соседнего дома и десяти метров не будет… Скорее всего свидетель какого-то преступления. «Забыл, наверно, основное правило трёх обезьян — ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не знаю», — подумал он.
Сальваторе отогнул занавеску: на коротенькой и узкой лавочке возле дома сидел парень в темных очках. Приникнув к прицелу, Сальваторе рассмотрел его. Абсолютно темные очки, посадка головы, неестественно напряженная поза человека, не видящего, а слушающего мир, наводили на мысль, что парень слепой. «Бедолага», — подумал Сальваторе и стал рассматривать через прицел открытые окна, в которых шла обычная жизнь итальянских семей. Опустив прицел вниз, он опять посмотрел на того парня; неожиданно его лицо показалось ему знакомым.
«Земляк? Да нет… хоть и темноволосый, но светлее чем наши, явно не южанин…» — внимательно рассматривал он его лицо, красивое, но не выражающее никаких эмоций. Так и не вспомнив, Сальваторе достал сотовый, вставил наушник в ухо. Нажал кнопку, зазвучала его любимая «Contepartiro» в исполнении Андреа Бочелли. Он мог слушать эту песню по двадцать раз подряд. Блуждая взором, по-прежнему осматривая дом и парня, Сальваторе вдруг заметил в конце улицы девушку, идущую крадущейся походкой. Вскоре она остановилась, сняла туфли и босиком на цыпочках, стала приближаться к сидящему парню, с каждой секундой стараясь делать это как можно осторожнее.
Сальваторе заинтересованно подался вперед, спрятал наушник и сотовый в карман.
— Кармэла! — громко сказал парень и улыбнулся. — Бесполезно… я знаю, что ты рядом.
— Ну почему?! — засмеялась девушка и села к нему на колени.
«Эта-то точно южанка, смуглая, черноволосая, хотя, что говорить — красивая», — в свою очередь заулыбался Сальваторе. — «Не удивлюсь, если у неё под платьем ничего нет и ходит небритая».
— Ну как ты узнаёшь, что я подошла? — смеялась девушка, запуская в волосы парню свои пальцы. — Я уже сколько раз пытаюсь, и ничего не получается.
— Не знаю, чувствую и всё. Запах твой чувствую за версту…
— Какой запах?! Что ты говоришь! — она легонько шлепнула его по щеке.
— Запах любимой женщины…
— И что ты сидишь? Неси свою любимую женщину к себе домой.
Парень поднялся, не выпуская её из рук и пошел; видно было, что несколько шагов до подъезда были уже абсолютно заученными.
Сальваторе посмотрел в сторону окна, где должен появиться «клиент», но в той квартире по- прежнему царил полный покой.
— Челито! — раздался голос все той же девушки из окна третьего этажа, прямо напротив того места, где прятался Сальваторе. — У тебя что-нибудь холодное есть?
«Да… парочка начнет сейчас развлекаться, что ж, посмотрим, не так скучно ждать будет», — размышлял Сальваторе.
— Есть, в холодильнике посмотри… — ответил парень.
Челито… Челито… Да, черт побери, действительно, этого парня зовут Челито. Но откуда я его