знакомых, а знакомые, как и водится, своих друзей. Места всем хватало — спали на большой террасе, на чердаке, а то и просто на траве, если погода позволяла.

С утра до ночи дымилась плита, сложенная в огороде. От гостей требовалось только, чтобы сами все прибирали и заготавливали дрова и выполняли все, что требуется для настоящего отдыха. И не просто выполняли, как некую повинность, но чтобы от души и по возможности с фантазией. Так, чтобы всем интересно было, чтобы память осталась и других подбивало на какую-нибудь выдумку.

— Бездельников мы не признаем, — говорил Николай Борисович, — у нас гости — работники и по возможности творцы.

Положив свой узелок с бутылками на траву, Анфиса засмотрелась на прихотливые подарки, изготовленные природой и открытые гостями-работниками, развешанные по забору, по углам избушки и на столбиках веранды. Все эти коряги, отшлифованные водой, хитро закрученные сосновые сучья, лишайники и разноцветные наросты — кого они только не напоминали, на каких чудовищных зверей и птиц не были похожи!

Тут и застал ее Николай Борисович, возвращавшийся из леса.

— Все бы ему играть, — сказала она восхищенно и в то же время снисходительно.

— Кому это?

— Да кому же тут у нас…

— Ага, шутки природы, — догадался Николай Борисович и помахал рукой.

— Шутки. Вот именно. И не все это понимают.

— А непонимающих я к себе не пускаю.

— Вот и хорошо, — проговорила Анфиса, все еще рассматривающая затейливое хозяйство соседа. Она часто говорила, как она довольна тем, что рядом с ней поселился именно Николай Борисович, к которому тянутся хорошие люди, хотя сам он человек характера нелегкого.

— Откуда у вас топорик такой ладный?..

— Да вот отобрала у одного забулдыги. А прежде-то он хорошим показался. Вот тут на топорище что-то написано.

Взяв топорик, Николай Борисович прочитал: «Плотник Леонид Свищев. 1956 год».

— Фамилия знакомая, — сказал он. — Только того, кажется, не Леонидом звали. И забулдыгой он никогда не был.

Тогда Анфиса рассказала все, что помнила о своих встречах с Андреем Фомичом и с веселым его братишкой, которому и принадлежит этот охотничий топорик. Заодно рассказала и о сегодняшнем безобразном случае.

— Непохоже это на него, — повторил Николай Борисович.

— Очень даже похоже, — заявила Анфиса. Никогда она не забудет, как весной приезжал Андрей Фомич и грозился расправиться с непокорной силой разыгравшейся реки. С рекой не сладил, на елку кинулся. — Человек он городской. Сердцем неустойчивый.

— И я городской.

— У вас сердце да ум в согласии живут.

— Так ведь и деревенские тоже всякие бывают…

— Бывают, — сейчас же согласилась Анфиса. — Уродов-то мало ли? Вот сегодня в ельнике, смотрю, весь мох перерыт, ну как свиньи все равно. — Она досадливо взмахнула кулаком. — Самое грибное место погубили.

— Какие сейчас грибы?

— Вот я и говорю: чего они понимают?

Отработав день и выдав не меньше чем полторы дневных нормы жара, солнце томно шло к закату. Тихие бестрепетные тени легли на траву, вытягиваясь, как уставшие великаны. Илья-рыбак прошел мимо с полными ведрами на коромысле. Поздоровался и неуверенно потребовал:

— Анфиса, дождя надо!

— Будет.

— О! — Илья остановился. — Скоро?

— Самое крайнее, завтра к вечеру.

— А ничего не показывает на дождь.

— Привычка у вас по радио все узнавать. А чего они там про наш Старый Завод знают? Ты лягушку видел?

— Нет. А к чему это?

— Лягушка потеет — к дождю.

На реке галдели и смеялись ребятишки. В бухту вошла лодка с бревном на буксире. Сидящий в ней человек неторопливо работал веслами.

— Сергей Сергеич строится. У Зинаиды сараюшку купил. Да и она сама обратно в свою избу налаживается. Растет деревенька, — проговорила Анфиса не то с гордостью, не то с печалью. Растет, да не так, как надо бы. Строятся все больше люди городские, дачники. Деревенские наезжают сюда только по ягоды да по грибы. Да еще на «родительскую», поглядеть на могилки, повздыхать в меру, а уж помянуть — так от всей полноты души, которая, хотя меру и знает, но не всегда помнит. Ох, не всегда…

Задумалась Анфиса на закате дня, положив сухонькие, никогда не знавшие безделья руки на ограду. И Николай Борисович задумался. Каждый о своем и в общем об одном и том же. О том, что растет и что будет, когда вырастет. Отсюда им видна вся деревня, начинающая эпоху возрождения. Сразу за Анфисиным огородом, у самой бухты, срубил новенький домик пенсионер Полыгалов. Красиво срубил, аккуратно. В маленьком огородике поднимают свои трепетные венчики разноцветные маки. Домик он назвал «рыбацким» и над дверью пристройки, где обедали в ненастье, написал на дощечке: «Кафе „Прикорм“». По всему видно — хороший человек, легкий, доброжелательный.

А через дорогу, почти напротив Анфисиного двора, под столетними тополями поселились Харламовы. Поставили палатки, сложили под навесом летнюю кухню и все свои выходные дни, все отпускное время проводят здесь, радуя соседей своей веселой дружбой. Могут же так жить люди: четыре семейства подружились давным-давно; чужие, а живут как одна родня, и все в деревне знают их под одной фамилией — Харламовы. Вон они — идут из леса, человек восемь, и все вместе несут на плечах огромную сушину на дрова. И песню поют.

Самая знойная пора

1

Позвонили из редакции: есть интересный материал, связанный с деревней Старый Завод, требуется срочная проверка.

— А что там? — спросил Артем.

И Агапов, который разговаривал с ним, ответил:

— Знакомую твою старуху обидели.

— Анфису?

— Да. Анфису Васильевну. Материал, между прочим, переслали к нам из Москвы. Так что давай…

— Я понимаю, — торопливо проговорил Артем, — У меня еще две лекции, и тогда я сразу приду.

Он понимал, насколько это срочное дело, и не только потому, что материал прислан из Москвы и что звонил ему сам Агапов, который после ухода Николая Борисовича назначен редактором газеты. Нет, не только потому. Главное — обидели Анфису. Артему показалось, будто и ему самому нанесли обиду, и, еще не зная, кто этот обидчик и в чем состоит обида, он уже проникся горячей ненавистью к неведомому обидчику, а заодно и к самому себе. Ведь и он тоже когда-то предал священную для него Бухту Анфису. Может быть, теперь он сможет искупить свою вину?

Освободиться ему удалось только после полудня, и он, не заходя домой, поспешил в редакцию. Агапова не было. Материал передала Люда, секретарша и старая приятельница Артема, которая, кажется,

Вы читаете Бухта Анфиса
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату