сквере увидел знакомую голову, похожую на золотистый георгин, распустившийся за ночь. Названный братишка, Золотой Бубенчик. Сидит на травке под березкой, бросив рядом свой тощий обшарпанный рюкзачок.
— Привет! — воскликнул он неестественно ломким голосом, в котором трепетно звякнули прежние бубенчики.
— О! Ты это как?
Вскочил, подошел. Вид недоумевающий, сконфуженный.
— Да потом расскажу.
— Отчего же не теперь?
— Долго рассказывать…
— А ты в двух словах.
— Могу и в одном: приболел.
— А ничего не писал.
— Так я по-скорому. А пока лежал в больнице, партия ушла. Вот справка, в больнице выдали. Он полез было в нагрудный кармашек, зашпиленный для страховки булавкой, но тут же отдернул руку.
— Что за справка? — удивленно и встревоженно спросил Андрей Фомич. Все у них дома было на вере, на слове, и, если уж Ленька за справку ухватился, то, значит, не все у него ладно.
— Чем ты там отличился? — печально спросил Андрей Фомич, вглядываясь в осунувшееся и потемневшее Ленькино лицо.
А тот только моргал выгоревшими ресницами, и голубые его чистые глаза тосковали, как у честного пса, который ждет взбучки и не имеет возможности оправдаться. Случилось что-то такое, чего и в самом деле в двух словах не объяснишь.
— Ну, договорились: вот тебе ключ, приду, сам знаешь когда. Жди. Есть хочешь?
— А как же!.. — Он несмело улыбнулся, и что-то озорное мелькнуло в этой мальчишеской улыбке и такое привычное, что Андрей Фомич сразу успокоился, но сказал с прежней печалью:
— Вечером поговорим. Вот деньги возьми, приготовь ужин.
— Есть у меня деньги, — сказал Ленька, прижав ладонью все тот же нагрудный кармашек. — Заработанные.
— А какие же еще у тебя могут быть?.. — проворчал Андрей Фомич и подумал: «Да, трахнуло парня чем-то. Оправдывается». — Ладно. До вечера.
Но пришел вечер и принес новое событие. Незначительное, если смотреть со стороны, оно так подействовало на Андрея Фомича, что потеснило все Ленькины, пока еще неизвестные, похождения.
Августовский вечер, сухой и душный, надвигался на город в усталом позвякивании переполненных трамваев. В магазинах, тоже переполненных, зажглись желтые и голубые огни. Задрожали в темнеющем небе неоновые призывы, доказывающие, как удобно пользоваться такси или хранить деньги в сберкассе, а также сдавать металлолом. «Как будто без этого мы не знаем, что надо делать, — думал Андрей Фомич. — Денег не жалеют. Лучше бы улицы поливали. Пылища, не продохнешь». Его всегда возмущала всякая неумная, а значит, и бесполезная деятельность бесхозяйственных людей.
Дома его встретил Ленька, умытый, отдохнувший и даже как будто пополневший за один только день, прожитый под родной крышей. Андрей Фомич тоже умылся и переоделся.
— Ну, чего ты тут настряпал? — спросил он, входя в кухню.
— Ого! — жизнерадостно ответил Ленька. — Полевая каша. Знаменитая еда! Звонят…
— Кого это принесло? — сказал Андрей Фомич. — Я открою.
Он вышел в прихожую и открыл дверь. И сейчас же ему захотелось снова закрыть ее. На площадке, залитой неправдоподобным светом заката, стояла Алла. Андрей Фомич в смятении отступил и подумал, что, может быть, это ему только привиделось. Ему очень бы этого хотелось, и Алла поняла его желание.
— Здравствуйте, — проговорила она, виновато и мягко улыбаясь.
— Это вы? — спросил он и с преувеличенней поспешностью посторонился, давая ей дорогу.
Она прошла мимо него, большая, стремительная, торжествующая, и остановилась, ожидая, пока он запрет дверь. На ней был светло-серый костюм. В руке сумочка и — он не мог этого не заметить и не вспомнить — тот же самый зеленый шарфик, какой был на ней в тот непонятный день их последней встречи.
— Ну да, конечно, это я, — чистым звучным голосом сказала она и снова улыбнулась. — Это очень хорошо, что вы не совсем забыли меня.
Он подумал: «А почему это хорошо?» — но спросить не догадался. Из кухни выглянул Ленька.
— Тетя Алла! — выкрикнул он с мальчишеским восторгом и, совсем как в годы своего детства, обхватил ее талию своими длинными руками. Она только охнула.
— Какой ты вырос! Подожди, ты меня собьешь с ног. Надя сказала, что ты где-то в Сибири.
— Да вот приехал неожиданно, — сказал Андрей Фомич.
— А что случилось?
— Разговор об этом у нас еще предстоит. Отличился он там…
Ленька отступил к кухонной двери, развел руками и ломким голосом пропел:
— Все говорят: «Отличился, отличился». А ничего и не было особенного.
И этот ребячий жест, и голос, в котором еще прорывалась прежняя звонкость, растрогали Аллу.
— Вышел зайчик погулять! — проговорила она. — Ничего особенного не было? Значит, что-то все- таки было? Эх, Ленька, за какой сказкой ты погнался на этот раз?
— Вы уж скажете, тетя Алла. Сказка! Я ведь не маленький.
— Ну и что? Мне недавно один человек сказал: берегите в себе мальчишку. У тебя это получается.
Андрей Фомич промолчал. Ленька же спросил:
— Как это, тетя Алла?
Она положила сумку и шарфик на стол, расстегнула жакет. Комната погружалась в сумерки, но никто этого не замечал.
— Ну, я думаю, не поддаваться ничему такому, что мешает человеку оставаться самим собой.
— Понятно, — задумался Ленька и добавил: — Здорово!
«Где-то я это давно уже слыхал?..» — подумал Андрей Фомич, но так как память у него всегда была отличная, она не подвела и на этот раз. «Ага, Артем!..» И тут ему стало понятно поведение Артема, его стремительное бегство в тот вечер, когда они возвращались из парткома. Да, конечно, это он ей про мальчика сказал. Вот оно что!
Обрадованный этими догадками, он почувствовал себя так, словно искупался в прохладной воде в жаркий полдень.
— Да что же это мы в темноте сидим? Может быть, вы поужинаете с нами?
— Правда, тетя Алла! — подхватил Ленька. — Я полевую кашу сварганил. Совсем как у геологов.
Вспыхнул свет, который показался всем необычно ярким.
— Я с удовольствием, — согласилась Алла и сбросила свой серый жакет.
— Только понравится ли вам? — спросил Андрей Фомич.
— Мне? Я ведь не избалована. Привыкла все больше по столовкам. А там пока что не спрашивают: «Понравилось ли?»
Она махнула рукой с веселым отчаянием, показывая, до чего она привыкла к своей неустроенности и что она не намерена огорчаться по этому поводу. Андрей Фомич отметил, что она ничем не похожа на ту девушку, которую он знал и, как ему тогда казалось, любил. Внешне она как будто совсем не изменилась: те же чуть выпуклые блестящие глаза, тот же ровный румянец во всю щеку и такие же светлые волосы. Только теперь она как-то подбирает их, а прежде распускала по плечам. И такая же она щеголиха. Но вместе с тем — ничего, напоминающего прежнюю Аллу — дар природы. В чем тут дело?
Может быть, все дело в том, что сам он изменился? Об этом он как-то не подумал. Он сразу заметил, как свободно и просто Алла переступила порог его дома. Так, как может только очень близкий друг. Только друг, и к тому же уверенный в том, что его принимают с удовольствием…
— Мировая каша! — проговорила Алла, облизывая ложку. — Мне такой сроду не сварить.
