— Дыму не хватает. Запаха. Вот когда-нибудь я на костре сварю. В поле.
Каша была съедена. Ленька собрал посуду и составил ее в раковину под кран. Андрей Фомич доставал чайную посуду из шкафа, висящего над столом. Передавая Алле жестянку с чаем, он сказал:
— Дым? Это не главное. Теперь, Леонид, давай-ка расскажи, какую ты там кашу заварил?
— Ох, и охота вам? — Ленька сморщился, будто тот самый дым, которого не хватает в каше, ударил ему в глаза. — И ничего там и не было. Ну, простудился, ну, положили в больницу…
Заваривая чай, Алла напомнила:
— Я тебя говорить учила, читать учила, а врать ты никогда не умел. Что ты там натворил?
— Вы что, в самом деле думаете?..
— Мы не хотим думать, — перебил его Андрей Фомич и постучал пальцем о стол. — Мы хотим точно знать.
После этого тянуть и отпираться уже стало невозможно. Ленька это понял и проговорил с отчаянием:
— И-ех! — Он вышел и сейчас же вернулся. — Вот, в больнице дали. Врачиха Анна Борисовна. Это, говорит, тебе вместо справки пригодится. Справка!.. — Он снова сморщился, как от дыма, и положил на стол газетный листок, сложенный так, чтобы уместился в нагрудном кармашке.
Прижав ладонью листок, Андрей Фомич строго проговорил:
— Ты только не пойми, как недоверие. Нам про тебя надо все знать. А ты сам-то не хочешь говорить.
— Ладно, читайте. — Ленька отвернулся к раковине и, пустив воду, начал мыть посуду, стараясь наделать побольше шуму. — Только не подумайте, что это такой уж героизм, как там расписали!..
— «Виталий Ершов», — прочел Андрей Фомич. — Это кто?
— Корреспондент. Писатель.
— Сам знаю, что корреспондент. Знакомый?
— Потом познакомились, в больнице.
— «Случай в тайге». — Андрей Фомич взглянул на брата с нескрываемым подозрением. — Случай! Ну, ясно. У тебя на каждом шагу что-нибудь случается.
— Ха-ха-ха! — сказал Ленька.
— Ладно. Пошли дальше.
— «Целую неделю в Саянах бушевал ураган и хлестали проливные дожди. Потоки воды, скатываясь crop, превратили даже пересыхающие за лето таежные речушки в стремительные, ревущие потоки, которые подмывали берега и выворачивали с корнями столетние сосны и кедры. Один из геологических отрядов оказался отрезанным от базы снабжения. Но геологи не испугались разгула стихии…»
— Мы в палатке сидели, — пояснил Ленька. — В карты играли да пели дикими голосами: «Ревела буря, гром гремел…»
— «…Ночью, когда все спали…»
— Не ночью, а днем мы все спали, — снова вмешался Ленька.
— Не мешай! — прикрикнула Алла.
Но Ленька, разводя мокрыми руками, не унимался:
— Мы там от этой стихии все как одурели…
— Еще одно слово, и я тебя!.. — пригрозил Андрей Фомич.
— Ладно, — проговорил Ленька. — Я и сам уйду. — Он и в самом деле вышел из кухни.
— «…Ночью, когда все спали, порывом ветра сорвало палатку. Люди бросились спасать в первую очередь приборы и документы, в которых заключались все результаты их огромного труда, и совсем забыли о всем остальном. Потом оказалось, что часть продуктов и одежды смыло ливнем, а те, что остались, оказались испорченными. Что делать? Катер, который снабжает поисковые партии продуктами, по графику должен прийти только через две недели. И тогда начальник отряда Н. Г. Яснов принял решение: как только хоть немного улучшится погода, всем взяться за работу, наверстать все упущенное. А кому-то одному отправиться на Устьянскую сплавную запонь, где есть рация, и связаться с базой. Идти вызвался Леонид Свищев, или, как его все звали, Ленька. Он был любимец всего маленького коллектива разведчиков…»
В соседней комнате Ленька включил радио.
— Любимец! — Андрей Фомич задумчиво улыбнулся. — Это он умеет.
«Ты тоже», — подумала Алла, глядя, как улыбается Андрей ‘Фомич. Когда-то эта располагающая, трогательная улыбка совсем было покорила ее.
— Да, — согласилась она, — умеет влезть в душу. Так что же он там… этот любимец?
— Сейчас узнаем. «Начальник отряда сказал, что решит утром и что дело это ответственное и не всякому под силу. Ленька и сам знал, каких трудов стоит сейчас добраться до Устьянской запони. Идти тайгой — об этом и думать нечего. Верных двое суток пути, по горам, через заваленную буреломом тайгу. Да еще мошка, от которой никакого спасения нет. Один путь — сплавиться по Усолке, на плотике. Речонка шустрая — за полдня домчит, а обратно на катере. Денек можно и в деревне пожить, у знакомой радистки Манчи Кондаковой или еще у кого-нибудь. Весной отряд две недели жил в деревне.
— Значит, вы мне не доверяете? — спросил Ленька.
— Я Усолке не доверяю. Утром посмотрим.
„Я вам докажу“, — подумал Ленька…»
Радио притихло, Ленька выкрикнул:
— Откуда он знает, что я подумал? Корреспондент этот. Он уж потом в больницу приходил.
— «…подумал Ленька, и утром, когда разведчики проснулись, его уже не было на месте. Но это никого не обеспокоило. Известно, что Ленька — человек в тайге опытный, второй раз ходит с партией, сообразительный, ловкий и, что очень важно, отлично владеет топором, этому его обучил старший брат, прославленный на Урале плотник…»
Дочитав до этого места, Андрей Фомич опустил газету: в дверях возник Ленька.
— Ага, не терпишь! — засмеялся он. — А про меня еще не так расписано.
— Это ты натрепался?
— Я ему только и сказал, что ты меня научил плотничать. А «прославленный» — он сам придумал.
— Сам придумал! Веселей тебя не придумаешь. Еще хорошо, что газета не здешняя… Гляди-ка: «прославленный»! Ну, спасибо, прославил ты меня.
— Говорил: не читай…
Братья заспорили. Пришлось вмешаться Алле. Она взяла газету и дочитала очерк до конца.
— «Туман стоял непроглядной стеной. „Будет хороший день, — подумал Ленька, спускаясь с горного хребта, — ребята поработают сегодня“. Чем ниже он спускался, тем гуще становился туман, но Ленька отлично знал дорогу к реке. За поясом у него был топор, без которого в тайгу никто не пойдет. Реку он нашел по звонкому грохоту разыгравшейся воды. Усолку словно кто-то подменил. Это был стремительный мутный поток. Но Ленька знал, что река — единственный путь, а то, что она взыграла, так это нам на руку — скорее домчит. Он отыскал три лесины, выброшенные рекой еще во время сплава, подкатил их к реке, связал веревкой, которую он захватил в лагере. Потом срубил тонкую сосенку, обтесал, сделал шест. Подумал и сделал еще второй, про запас. Снарядившись таким образом, он оттолкнул плотик, поток подхватил его и понес.
Тут надо сказать, да и сам потом признался, что он испугался, когда его непрочное суденышко, крутясь и раскачиваясь, понеслось с невиданной скоростью. Но скоро он освоился и решил, что никакой опасности пока в этом нет. Одно плохо — шест не доставал дна, и поэтому Ленька не мог управлять плотиком.
Несколько раз он налетал на отмели, и тогда надо было лезть в холодную воду, сволакивать плотик и не зевать, когда поток снова его подхватит, а то останешься на мели.
Но все-таки до устья он не доплыл. Плотик нанесло на огромную сосну, которая упала, перегородив реку. Ленька едва успел прыгнуть в воду и не видел, как его плотик проскользнул под сосновым стволом. Об этом он догадался значительно позже. Оказавшись в воде, он хотел уцепиться за сучья, но только ободрал ладони. Плавать он умел, но на нем была ватная стеганка и сапоги. Все это намокло и тянуло на дно. Он
