Бадди вытаращился на нее. Будучи только-только спасенным от смерти привлекательной девушкой на белой лошади, вы не слишком готовы к расспросам о покупках.
– В лавке в Анк-Морпорке, – сказал Клифф.
– В таинственной древней лавке?
– Таинственной, как все прочие. Там…
– Вы возвращались туда? Нашли ее на том же месте?
– Да, – ответил Клифф.
– Нет, – ответил Глод.
– Куча любопытных товаров, которые хочется заполучить, чтобы хорошенько разобраться в них?
– Да! – ответили Клифф и Глод хором.
– А, – сказала Сьюзан. – Лавка этого сорта.
– Я знал, что ее там не было, – заявил Глод. – Разве я не говорил, что ее там не было? Я сказал: ее там не было. Я сказал, что она сверхестественная.
– Я думал, это значит – длинная, – заметил Асфальт.
Клифф раскрыл ладонь.
– Снег перестал, – сообщил он.
– Я выкинул эту штуковину в ущелье, – сказал Бадди. – Я… мне она больше не нужна. Она, должно быть, разлетелась в щепки.
– Нет, – сказала Сьюзан. – Это не то, что можно…
– Облака… они стали какие-то сверхестественные, – сказал Глод, глядя вверх.
– Что, длинные? – спросил Асфальт.
Они все почувствовали это… ощущение, как будто стена, окружающая мир, исчезла. Воздух загудел.
– А теперь что это такое? – спросил Асфальт, когда они инстинктивно сбились вместе.
– Ты должен знать, – заметил Глод. – Ну, ты же везде побывал, все повидал.
Сверкнула белая вспышка. А затем сам воздух стал светом – белым, как лунный и ярким, как солнечный. Возник звук, подобный реву миллионов голосов.
И сказал: Дайте мне показать вам, кто я. Я – музыка.
Сумкоротый зажег каретные фонари.
– Пошевеливайся, парень! – заорал мистер Клит. – Мы же хотели поймать их, ты забыл? Хат. Хат. Хат.
– Не понимаю, какой в этом смысл теперь, когда они сбежали, – проворчал Сумкоротый, заскакивая в экипаж, когда мистер Клит хлестнул лошадей. – Я хочу сказать – они ведь удрали отсюда. А нам больше ничего от них надо и не надо, разве не так?
– Нет! Ты же видел их. Они – это… это душа всех этих безобразий, – сказал Клит. – Мы не можем допустить, чтобы подобное повторилось.
Сумкоротый смотрел в сторону. Уже не первый раз он думал о том, что мистер Клит никогда не играл в составе оркестра и что вдобавок он из тех, кто выстраивает свое персональное пылающее безумие из сумасшедших и горячих частей.
Сумкоротый не имел ничего против фокстрота на пальцах или черепномозгового фанданго, но он никого не убивал, по крайней мере специально. Сумкоротый предполагал, что и у него есть душа, возможно, с прорехами и слегка обтрепанная по краям, и лелеял надежду, что в свое время бог Рег подыщет ему местечко в небесном оркестре. Если вы убийца, на хороший hmqrpslemr расчитывать не приходиться. Скорее всего, вам достанется какой-нибудь альт.
– Как насчет того, чтобы бросить это дело? – спросил он. – В смысле, они все равно не вернутся…
– Заткнись!
– Но в этом же нет никакого смысла…
Лошади шарахнулись в сторону. Карета содрогнулась. Нечто размытое пронеслось мимо, оставив за собой полосу голубых огоньков, которые еще некоторое время тлели, а потом погасли.
Смерть предполагал, что в какой-то момент ему придется остановиться. Однако его глодало неприятное подозрение, что в той темной энциклопедии, в которой говориться о призрачных машинах, слово «тормозить» встречается не чаще понятия «безопасная езда». Совсем не в их природе останавливаться каким-то образом, кроме как при трагических обстоятельствах в конце третьего куплета.
В этом была главная сложность с Музыкой Рока – она норовила переделать все на свой собственный особый манер.
Очень медленно, продолжая вращаться, переднее колесо оторвалось от земли.
Абсолютная тьма заполняла вселенную.
И голос рек:
– Это ты, Клифф?
– Угу.
– Хорошо. Это я – Глод?
– Угу. По голосу похоже на тебя.
– Асфальт?
– Тут.
– Бадди?
– Глод?
– И… э-э-э… леди в черном?
– Да?
– Вы знаете, где мы, мисс?
Тверди под ними не было. Однако у Сьюзан не возникало ощущения полета. Она просто стояла. Тот факт, что она стояла ни на чем, не имел особого значения. Она никуда не падала потому, что здесь падать было некуда – или неоткуда.
Она никогда не интересовалась географией, но у нее было сильное подозрение, что это место не найти ни в одном атласе.
– Я не знаю, где находяться наши тела, – осторожно высказалась она.
– О, хорошо, – сказал голос Глода. – Правда? Я здесь, но мы не знаем, где мое тело. А как насчет моих денег?
Из тьмы донесся легкий звук шагов. Они приближались осторожно и не спеша. И остановились.
Голос произнес:
– Раз. Раз. Раз, два. Раз, два.
И опять раздались шаги, теперь удаляющиеся.
Чуть погодя раздался другой голос:
– Раз два три четыре…
И стала вселенная.
Было бы неправильно назвать это Большим Взрывом. Это был просто какой-то шум, и этот шум порождал еще больший шум и целый космос, полный случайных частиц. Материя была порождена взрывом, может быть, и хаотически, но звучащим, безусловно, как аккорд. Аккорд предельной мощи.
Все сущее устремилось вовне в ослепительной вспышке, в которой, будто ископаемые наоборот, содержались зерна всех вещей, которым предстоит возникнуть и существовать.
И, крутясь в разбегающихся облаках, явилась первая дикая живая музыка.
Она имела форму. Импульс. Ритм. Бит. Вы могли бы танцевать под нее.
Все, что угодно.
Голос прямо в голове Сьюзан произнес:
Сьюзан спросила вслух:
– Ты присутствуешь понемногу во всем живущем?
Она все еще не видела остальных. Свет струился мимо нее.
