Привратник у черного хода даже не заметил, что мимо него кто-то прошмыгнул.
Матушка и нянюшка шагали в направлении городского района, более известного под названием Остров Богов. Это был не совсем Анк и не вполне Морпорк. Зато это был почти настоящий остров – река в этом месте резко изгибалась, практически отсекая от города приличный кусок земли. Именно там Анк- Морпорк постарался собрать вещи, безусловно нужные, но вместе с тем не совсем приятные. В частности на Острове Богов располагались штаб-квартира Городской Стражи, тюрьма, театры и издатели. Короче говоря, остров был вместилищем всего того, что в любой момент времени может самым непредвиденным образом взбрыкнуть.
Позади ведьм бодрой иноходью бежал Грибо. Воздух полнился новыми незнакомыми ароматами, и, вполне возможно, кое-какие из этих запахов принадлежали объектам, которых можно съесть, с которыми можно подраться, ну, или, в конце концов, которых можно изнасиловать.
Неожиданно нянюшка Ягг поймала себя на том, что испытывает некое странное беспокойство.
– На самом деле, Эсме, это сейчас не мы, – вдруг произнесла она.
– А кто тогда?
– Ну, я хочу сказать, та книжонка – это ведь так, ничего особенного. Я хорошо повеселилась. Зачем раздувать скандал из-за какой-то ерунды?
– Я не допущу, чтобы ведьм вот так вот, за здорово живешь, обводили вокруг пальца.
– А я вовсе не считаю, что меня обвели вокруг пальца. И пока ты мне
– Тобой воспользовались, – твердо заявила матушка.
– Никто мной не пользовался.
– А я говорю, воспользовались. Ты – эксплуатируемые и угнетаемые массы.
– Никакие я не массы.
– У тебя отняли то, что ты по крохам копила всю жизнь.
– Ты про те два доллара?
– Ага. Это ведь были все твои накопления, – подтвердила матушка.
– Просто все остальное я потратила, – пожала плечами нянюшка.
Некоторые люди откладывают деньги на старость, но нянюшка предпочитала копить воспоминания.
– А теперь у тебя отняли последнее.
– Я думала переделать винокурню на Медной горе, вот и начала потихоньку откладывать, – ответила нянюшка [4]. – Сама знаешь, укипаловка жрет металл, как…
– Ты откладывала по крохе, чтобы иметь некоторое спокойствие и безопасность, когда состаришься, – перевела матушка.
– Какое там душевное спокойствие с моей укипаловкой! – радостно воскликнула нянюшка. – Как раз мозги от нее укипают будь здоров. Я ведь гоню ее из самых лучших яблок, – добавила она. – Ну, в основном из яблок.
Остановившись возле богато украшенного подъезда, матушка сверилась с прикрепленной к двери медной дощечкой.
– Нам сюда, – произнесла она.
Обе ведьмы уставились на высокую дверь.
– Знаешь, никогда не любила ходить через главный вход, – сообщила нянюшка, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Матушка кивнула. К парадным входам ведьмы не благоволят. После недолгих поисков матушка Ветровоск и нянюшка Ягг обнаружили переулок, огибающий здание и ведущий к черному ходу, который предварялся дверями гораздо больше парадных, и к тому же широко распахнутыми. Несколько гномов таскали в повозку связки книг. Откуда-то изнутри здания доносилось ритмичное уханье.
Никто даже не обратил внимания на двух ведьм.
Наборный шрифт был в Анк-Морпорке известен, но если бы волшебники прослышали, что кто-то посмел использовать его, – в общем, этот человек «набрал» бы себе кучу неприятностей. Как правило, волшебники не вмешивались в городские дела, но когда дело касалось наборного шрифта, остроконечный туфель сразу покидал хозяйскую ногу и начинал стучать по трибуне, многозначительно подчеркивая слова выступающего. Свою позицию по этому вопросу они никогда не объясняли, да никто особо и не настаивал – просто потому, что с волшебниками вообще лучше ни на чем не настаивать (если вас устраивает то тело, в котором вы пребываете в данный момент времени). Куда проще найти обходной путь. Например, гравировать буквы. Да, на это уходило много времени, зато в Анк-Морпорке не было газет, забивающих людские головы всякими дурацкими новостями. Гражданам Анк-Мориорка позволялось делать это самостоятельно.
В конце ангара мягко постукивала печатная машина. Рядом с ней, стоя за длинными столами, гномы и люди сшивали страницы и приклеивали обложки.
Нянюшка вытащила из стопки книгу. Это была «Радость Домовводства».
– Чем могу помочь, дамочки? – раздался голос.
Тон, которым были произнесены эти слова, недвусмысленно предполагал, что помощь будет только одного вида – в выходе на улицу, да побыстрее.
– Мы по поводу этой вот книжки, – ответила матушка.
– Я госпожа Ягг, – представилась нянюшка Ягг.
Человек смерил ее взглядом с головы до ног.
– В самом деле? И ты можешь это подтвердить?
– Конечно. Кого-кого, а себя я узнаю где угодно и когда угодно.
– Ха! Послушай, госпожа, так уж случайно вышло, что я знаю, как выглядит Гита Ягг! И на тебя она совсем не похожа.
Нянюшка Ягг открыла было рот, чтобы достойно возразить, но смогла произнести лишь (голосом человека, который спокойненько себе вышел на дорогу и лишь в последнюю секунду заметил несущийся на всех парах экипаж):
– О!
– А откуда ты знаешь, как выглядит госпожа Ягг? – сурово осведомилась матушка.
– Гм, по-моему, мы не вовремя, видишь, люди заняты, давай-ка пойдем, а?… – забормотала нянюшка.
– А оттуда, что она прислала мне свой портрет, – с этими словами Козлингер вытащил из кармана бумажник.
– Послушай, ну что мы людей по пустякам отвлекаем? – нянюшка уже изо всех сил тянула матушку за руку.
– Почему по пустякам? Мне, например, очень интересно, как выглядит настоящая Гита Ягг, – возразила матушка.
Выхватив сложенный листок из рук Козлингера, она внимательно изучила нянюшкин портрет.
– Ха! Ну да… Гита Ягг собственной персоной, – наконец ухмыльнулась матушка. – Ну как же, вылитая. Помню-помню, этот молодой художник целое лето проболтался у вас в Ланкре.
– Раньше я носила длинные волосы, – пробормотала нянюшка.
– Да-да, – кивнула матушка. – Честно говоря, не знала, что портретов было несколько.
– О, сама знаешь, как это бывает в молодости, – в голосе нянюшки прозвучала мечтательность. – Тебя рисуют, рисуют, рисуют, и так все лето напролет… – Она вдруг очнулась от сладких мечтаний. – Кстати, с тех пор я ничуточки не прибавила в весе. Все такая же стройная, – добавила она.
– Ага, только центр тяжести немножко сместился, – ядовито уточнила матушка, возвращая набросок Козлингеру. – Это действительно Гита Ягг, – подтвердила она. – Но только шестьдесят лет и несколько слоев одежды тому назад.
– То есть ты пытаешься меня убедить, что к Банановому Изумлению прилагается
