Поправив ему галстук-бабочку, нянюшка Ягг отступила на шаг и критически осмотрела результат.
– Ну, что скажешь? – спросил она.
– Выглядит как форменный убийца, но сойдет, – кивнула матушка.
– Что за гадости ты говоришь!
Грибо в порядке эксперимента помахал руками и крутнул трость слоновой кости. Пальцы начали привыкать. Но для кота это естественно, кошачьи рефлексы мгновенно подстраиваются под обстановку.
Нянюшка игриво погрозила ему пальцем. Грибо довольно равнодушно попытался бывшей лапой ударить ее палец.
– А теперь держись подле матушки и делай все, что она скажет. И будь хорошим мальчиком, – приказала она.
– Ладноу, нянь-ннюшка, – неохотно проговорил Грибо. Наконец ему удалось как следует ухватить трость.
– И никаких драк.
– Ладноу, нянь-ннюшка.
– И не смей притаскивать добычу домой.
– Ладноу, нянь-ннюшка.
– И никаких проблем, вроде как с теми грабителями в прошлом месяце.
– Ладноу, нянь-ннюшка.
Вид у него был удрученный. У этих людей такая скучная жизнь. Из самого простого так и норовят сделать самое сложное.
– И никаких превращений обратно в кота, пока мы не скажем.
– Ладноу, нянь-ннюшка.
– А как мы его назовем? – задумалась матушка. – Не может же он так и оставаться Грибо. Кстати, всегда считала, что это и для кота чертовски глупое имя.
– Ну, вид у него вполне аристократический… – начала нянюшка.
– Вид у него как у красивого безмозглого быка, – поправила матушка.
– Аристократический, – повторила нянюшка.
– Это одно и тоже.
– Но нельзя же называть его Грибо.
– Что-нибудь придумаем.
Зальцелла безутешно опирался о мраморные перила лестницы в главном фойе и мрачно таращился в бокал.
Он всегда считал, что самое слабое место оперы как делового предприятия – это публика. Она тут совершенно не к месту. Хуже тех, кто не имеет о музыке вообще никакого понятия и в чьем представлении замечание типа: «Мне понравилось то место в самом конце, где у него голос так чувственно задрожал» – является признаком глубокого проникновения в суть музыкального произведения, – так вот, хуже их только те, кто воображает, будто в музыке разбирается…
– Что будете пить господин Зальцелла! Здесь знаете ли много всего!
Мимо шустро пронесся Уолтер Плюм. Выряженный в смокинг, он выглядел точь-в-точь как первоклассное пугало.
– Плюм, говори просто: «Желаете выпить, господин?» – поправил его главный режиссер. – И пожалуйста, сними этот нелепый берет.
– Его мне мама сшила!
– Нисколько не сомневаюсь, и все же… К нему бочком подкрался Бадья.
– Я ведь предупреждал, что сеньора Базилику ни в коем случае нельзя подпускать к блюду с канапе! – прошипел он.
– Я помню, даже прихватил с собой лом побольше, но он куда-то задевался, – Зальцелла жестом отослал Уолтера прочь вместе с его беретом. – Кроме того, разве сеньор Базилика не должен сейчас пребывать в своей артистической гримерной? Наедине с музой? До поднятия занавеса осталось не больше двадцати минут.
– Он говорит, что на сытый желудок ему лучше поется.
– Значит, сегодняшнее угощение влетит в копеечку.
Полуобернувшись, Бадья окинул взором происходящее.
– Аперитив проходит неплохо, – заметил он.
– Будем надеяться.
– Здесь, знаешь ли, Стража. Тайно. Они смешались с толпой.
– Да ну? Что ж, попробуем их распознать…
Зальцелла осмотрел гостей. Вскоре обнаружился незнакомый коротышка в костюме, сшитом на гораздо более крупного мужчину; особенно это касалось оперного плаща – тот буквально волочился по полу. В итоге создавалось впечатление супергероя, который слишком долго сидел на диете. На голове у коротышки красовалась деформированная меховая шапка, а еще он украдкой смолил самокрутку.
– Вы про этого тощего типа, на котором большими буквами написано: «Я – переодетый стражник»?
– Где? Я не вижу никаких надписей! Зальцелла вздохнул.
– Это капрал Шнобби Шноббс, – утомленно произнес он. – Единственный из всех известных мне людей, которому, чтобы доказать собственную принадлежность к виду «человек разумный», приходиться предъявлять удостоверение личности. Надо отдать должное, он очень удачно «смешивается» с большой порцией шерри.
– Но он ведь не один, – обиженно возразил Бадья. – Стража серьезно отнеслась к сегодняшнему заданию.
– О да, – согласился Зальцелла. – Если, например, посмотреть вон туда, то мы увидим сержанта Детрита, тролля. Одетого в то, что при данных обстоятельствах вполне может сойти за смокинг. Поэтому немного обидно, что наш славный сержант позабыл снять шлем. И это, как вы понимаете, те представители Стражи, которых выбрали именно за их способность смешиваться с толпой.
– Но они могут оказаться очень полезны, если Призрак опять нанесет свой коварный удар, – сказал Бадья. Впрочем, надежды в его голосе было все меньше и меньше.
– Призраку придется… – Зальцелла осекся. Несколько раз сморгнул. – О, силы небесные, – прошептал он. – Ну и кавалера она себе подыскала…
Бадья оглянулся.
– Это же госпожа Эсмеральда… О. Матушка неторопливо приближалась к ним в сопровождении Грибо. Тот двигался с мягкой вкрадчивостью, от которой женщины мгновенно начинали о чем-то размышлять, а у мужчин чесались костяшки пальцев. Шум разговора на мгновение утих, после чего возобновился опять, уже на более пронзительных нотах.
– Однако, – промолвил Зальцелла.
– На
Изобразив на лице то, что, как ему казалось, сходило за улыбку, он поклонился.
– Госпожа Эсмеральда! – поприветствовал Бадья. – Как приятно опять с вами встретиться! Не представите ли нас вашему… гостю?
– Это лорд Грибау, – представила матушка. – Господин Бадья, хозяин, и господин Зальцелла, по- видимому это он всем здесь заправляет.
– Ха-ха, – откликнулся Зальцелла. Грибау оскалился. Разве что в зоопарке Бадье доводилось видеть более длинные резцы. А подобного глаза – зеленовато-желтого – он не видел никогда. И зрачок какой-то совсем ненормальный…
– Аргх, – сказал он. – Могу я заказать что нибудь для вас?
– Лорду молоко, – твердо заявила матушка.
– Ему, наверное, надо поддерживать силы, – съязвил Зальцелла.
