Я надену чёрное

те, в конечном счете, всегда убегают. Но боль не знала о подобном правиле. Она просто еще сильнее разбойничала. И вот Барон лежит, сжав побелевшие губы. Тиффани почти слышала, как он не вопит от боли.

Тут она подсела к нему рядом на стул, встряхнула руки, сделала глубокий вдох и переняла его боль, позвав ее из уставшего тела прочь — собирая ее в невидимый клубок прямо за своим плечом.

— Знаешь, я не терплю, когда колдуют в моем присутствии, — от дверей раздался голос сиделки.

Тиффани поморщилась, словно канатоходец, почувствовавший, что кто-то только что врезал по противоположному концу каната огромной дубиной. Осторожно, по чуть-чуть, она успокоила течение боли.

— Я говорю, — продолжила сиделка, — что хотя и знаю, что от этого ему лучше, но спрашиваю — откуда берется это исцеление? Вот, что меня интересует!

— Может быть, в ответ на ваши молитвы, мисс Безызьянц? — ласковым голоском предположила Тиффани, и была бы рада увидеть, как лицо второй женщины вспыхнет от ярости.

Но для мисс Безызьянц ее выпад был как слону дробина.

— Нужно удостовериться, что здесь обошлось без темных сил и всяких демонов. Лучше уж потерпеть немного в этом мире, чем вечно страдать в ином!

Высоко в горах было несколько лесопилок, которые приводились в движение горной рекой. Там были циркулярные пилы, которые вращались настолько быстро, что был виден только серебристый вихрь в воздухе… пока один витающий в облаках человек не обратил на нее вовремя внимания, и диск превратился в розовый, а вокруг пошел дождь из пальцев.

Тиффани почувствовала сейчас нечто подобное. Ей необходимо было сконцентрироваться — боль поджидала малейшей возможности, когда она утратит сосредоточенность, а женщина настойчиво желала поговорить. Ну что ж, ничего не остается… и она сбросила часть боли в стоявший рядом с кроватью подсвечник. Тот мгновенно расплавился, а свечи вспыхнули пламенем. Ей пришлось затаптывать пламя, чтобы оно потухло. Потом Тиффани обернулась к онемевшей сиделке.

— Мисс Безызьянц, уверена, то, что вы собираетесь сообщить, очень интересно, но в целом, мисс Безызьянц, мне абсолютно наплевать на ваше мнение. Мне плевать, что вы здесь стоите, мисс Безызьянц, но вот что меня беспокоит, мисс Безызьянц — это очень трудное, и опасное для моей жизни занятие, особенно, если что-то пойдет не так. Убирайтесь или оставайтесь, мисс Безызьянц, только заткнитесь — потому что я только начала, а там скопилось очень много боли.

Мисс Безызьянц наградила ее еще одним взглядом, на сей раз грозным.

Тиффани посмотрела в ответ, а в чем ведьмы очень хорошо поднаторели, так это во взглядах.

За разъяренной сиделкой захлопнулась дверь.

— Говори тише, она подслушивает под дверью.

Это произнес Барон, но это трудно было назвать голосом. Его привыкли слышать громко отдающим приказания, а сейчас он говорил шелестящим, пропадающим голосом, которому каждое следующее слово давалось с большим трудом.

— Прошу прощения, сэр, но мне нужно сконцентрироваться, — сказала Тиффани, — Я себе места не найду, если что-то пойдет не так.

— Конечно. Я помолчу.

Процесс отбирания боли опасен, труден и очень-очень утомителен, но в качестве прекрасной компенсации можно было наблюдать, как посеревшее лицо старика возвращается к жизни. Оно даже слегка порозовело, и, по мере того, боль стихала и перетекала через Тиффани в новый крохотный невидимый клубок за ее правым плечом, все более и более наполнялось жизнью.

Равновесие! Во всем должно сохраняться равновесие. Это было первым выученным ею правилом. Ось циркулярной пилы ни внизу, ни вверху, но и верх и низ меняются в ней местами, хотя она сама сохраняет неподвижность. Нужно стать осью пилы, чтобы боль текла сквозь тебя, а не в тебя. Это трудно, но она это сумеет! Она могла собой гордиться. Даже Матушка Ветровоск хмыкнула, увидев однажды, как Тиффани продемонстрировала ей свой трюк. А заслужить хмыканье от Матушки Ветровоск все равно, что услышать от любого другого аплодисменты.

Барон же улыбнулся.

— Спасибо вам, мисс Тиффани Болит. А сейчас, я бы хотел сесть в кресло.

Это было необычно, и Тиффани пришлось это обдумать.

— Вы уверены, сэр? Вы очень слабы.

— Да-да, мне все об этом только и твердят, — ответил Барон, отмахнувшись. — Понятия не имею, почему они думают, что мне самому это не известно. Помогите-ка мне подняться, мисс Тиффани Болит, потому что мне нужно с вами поговорить.

Это было совсем не трудно. Девушка, способная вытащить тяжелого господина Петти из постели, легко справиться с Бароном. С ним она обращалась словно с дорогим фарфоровым сервизом, на который он теперь стал похож.

— Полагаю, мы с вами, мисс Тиффани Болит, за все время, что с вами встречались, ни разу толком не поговорили? Я прав? — спросил он, когда Тиффани усадила его, вложив в руки трость, на которую он мог опираться. Барон был не из той породы людей, которые привыкли разваливаться в кресле, если можно было сесть на его край.

— Ну, полагаю, да, вы правы, сэр, — осторожно ответила Тиффани.

— Мне кажется прошлой ночью ко мне являлось привидение, — продолжил Барон с небольшой кривой усмешкой. — Что вы об этом думаете, мисс Тиффани Болит?

— Прямо сейчас, понятия не имею, сэр, — ответила Тиффани, подумав: «Только не Фиглы! Пусть кто угодно, только не Фиглы!»

— Это была ваша бабушка, мисс Тиффани Болит. Она была прекрасной женщиной и очень привлекательной. О, да. Я был так разочарован, когда она вышла замуж за вашего деда, но, полагаю, так было лучше. Знаете, я очень по ней скучаю.

— Правда? — спросила Тиффани.

Старик улыбнулся.

— После того, как моя дорогая супруга ушла в иной мир, она осталась единственной, кто смел со мной спорить. Обреченные властью или ответственностью люди нуждаются в ком-то, кто способен сказать им, когда они ведут себя по-идиотски. Должен заметить, Бабуля Болит выполняла эту обязанность с похвальным энтузиазмом. Так и было нужно, поскольку я часто был треклятым идиотом, которому нужно было, метафорически говоря, дать пинка под зад. И я надеюсь, мисс Тиффани Болит, что когда я лягу в могилу, вы окажете ту же услугу моему сыну Роланду, который, как вам известно, порой слишком высокого мнения о себе. Поэтому ему нужен кто-то, кто даст ему пинка под зад, в метафорическом смысле, или на самом деле, если он станет слишком заносчивым.

Тиффани постаралась скрыть улыбку, а затем, выбрав момент, поправила клубок боли на плече.

— Спасибо за доверие, сэр. Постараюсь.

Барон деликатно кашлянул, а затем сказал:

— На самом деле, я лелеял надежду, что вы с моим мальчиком однажды можете заключить более… тесный союз.

— Мы добрые друзья, — осторожно сказала Тиффани. — Добрые друзья и верю, что… ими и останемся. — Ей срочно пришлось ловить, чуть было не сорвавшийся, клубок боли.

Барон кивнул.

— Ну и отлично, мисс Тиффани Болит, только не позволяйте узам дружбы сдерживать себя, чтобы отвесить ему отличного пинка под зад, если он того заслуживает.

— Сделаю с преогромным удовольствием, сэр, — ответила Тиффани.

— Очень хорошо, юная леди, — сказал Барон, — а так же благодарю за то, что вы не стали упрекать меня за использование слова «зад» и уточнять значение слова «метафорический».

— Что вы, сэр. Я знаю, что означает слово «метафорический» и слово «зад» в традиционном понимании, и в них нет ничего постыдного.

Барон кивнул.