Шеф щелкнул выключателем и вопросительно уставился на меня.
— О каких моргачах идет речь? — спросил я. — Почему администрация “СГ” боится скандала, связанного с этим словом?
— В самую точку! — удовлетворенно заметил шеф. — Ты умеешь ставить вопросы, Эл… В запасе у Консультации шестнадцать дней, в запасе у тебя, Эл, дней десять. На одиннадцатый ты и должен будешь сказать нам, в чем тут загвоздка… Так что снимай все! Неприглядные истории, сомнительные сенсации, несчастные случаи. Не отвергай ничего! Чем страшней будет выглядеть Итака в твоем воспроизведении, тем лучше. Нам бы хотелось, чтобы ты обнаружил в Итаке ад. Нам бы хотелось получить информацию, которая вывернет “СГ” наизнанку, сделает Итаку центром нелепостей и трагедий. И помни, постоянно помни — у тебя всего десять дней! Но зато. Эл, эти десять дней могут обернуться восемью процентами!
— Функция санитарной инспекции?
— Итака — закрытый город. Целиком, со всеми потрохами, он принадлежит комбинату “СГ”. В нем нет добровольных дружин, в нем нет полиции, в нем нет военных — есть санитарная инспекция Д.С.П.Сейджа, следящая как за промышленными отходами, так и за порядком на улицах.
Я взглянул на шефа. Свежевыбритые его щеки покрылись румянцем, за стеклами круглых очков холодно мерцали прозрачные голубые глаза. Уж он-то был уверен, что предоставил мне достаточную информацию для работы. Чего-чего, а уверенности шефу было не занимать. Даже прожженные циники с уважением отмечали эту черту шефа. И были правы. Его имя не фигурировало в рабочих отчетах, но суть каждой акции оформлялась именно в его мозгах. Он ждал моего ответа, и не дожидаясь, когда морщины на лбу шефа поползут вверх, я сказал:
— Мне хватит десяти дней.
В аэропорт я приехал на полчаса раньше. Уверенно прошел в восточный сектор, разыскал бар, устроился за столом. Пока бармен готовил коктейль, удивившись указанным мною ингредиентам, я листал рекламную брошюру, посвященную стиральному порошку “Ата”.
— Дают порошку французское название и рекламируют с помощью таких же француженок, как мы с вами, — прогудел кто-то над моим плечом. — И все для того, чтобы покупатель чувствовал себя человеком, имеющим право выбора! Вы не против моего соседства?
— Пожалуйста, — хмыкнул я, узнав лысого химика, соавтором которого в свое время был сам Д.С.П.Сейдж, санитарный инспектор Итаки.
— Зови меня по имени — Брэд! — заявил он. — По-настоящему меня зовут Брэд Ф.К.Хоукс, так же я подписываю свои статьи, но ты меня зови — Брэд! Ведь мы летим в самое распроклятое место. Такое распроклятое, что мне хотелось бы сейчас сидеть в аэропорту Итаки и ждать рейса в эту сторону!
— Еще не поздно отказаться, — заметил я, рассматривая помятую физиономию Брэда Ф.К.Хоукса. Глаза отекли, лысина побагровела, а левая щека тоже основательно изменила цвет. Похоже, его чем-то ударили…
— Я видел тебя ночью, — продолжал Хоукс, — в ресторане Пайгроуза. Но ты был так пьян, что не узнал меня. Куда ты дел красавицу, пытавшуюся затащить в твой номер этого рыжего гавайца из оркестра? Или они ночевали у тебя оба?
— Я их забыл! — резко ответил я, и Брэд одобрительно засмеялся:
— Чем быстрее их забываешь, тем легче. Я сам убеждался в этом не раз. — Он осторожно провел ладонью по багровой щеке: — Что тебя гонит в Итаку?
Его вполне могли подсадить ко мне, но в общем на подсадного он не походил. Избитый лысый толстяк, добродушный пьяница и философ. Что-то в нем постоянно волновалось — отчаянное, безудержное, веселое. Это “что-то” и заставляло его совать нос не в свои дела, предлагать свою дружбу, хвастать прошлыми заслугами, хвататься то за сигарету, то за бокал и говорить вслух самые невероятные вещи.
— Ну? Так что тебя гонит в Итаку? — повторил он, посмеиваясь.
— Деньги, — сказал я. — Точнее, их отсутствие.
— А-а-а… — протянул он. — Желаешь влиться в производственную семью!.. Тебе, небось, вдалбливали, что все мы — члены одной единой государственной производственной семьи, и любое производство, дающее нам минимум тепла и жратвы, — наш дом? Да, обычно так и говорят — наш дом! Ив Итаке так говорят! Но все эти разговоры — чушь. Есть братья старшие, и есть братья младшие. Вот и вся разница. Даже там, где я работал — а это было очень демократичное предприятие! — на стене висел щит: “Здесь отпускают обеды только инженерам и химикам!”
— С точки зрения инженера или химика это не так уж и плохо.
Хоукс изумленно и пьяно уставился на меня.
— А как же коллективизм, парень?
— Не знаю, — ответил я. Мне не правилась его напористость.
— Чем ты хочешь заниматься в Итаке?
— Это мне подскажет санитарный инспектор Сейдж.
— А, Джейк!.. Конечно… Как высокопорядочный человек, он выбирает для Итаки самых крепких и красивых парней, у него есть такая слабость. Эти парни работают в новейших цехах, с новейшей аппаратурой, правда, по устаревшей методике… Я видел их руки, выбеленные кислотами. Я видел облака испарений в которых лакмусовая бумажка мгновенно приобретает алый цвет. И в общем мне хорошо известно — какого цвета становятся их легкие на третьем — четвертом году такой работы… Неслышно, но быстро к столику приблизился бармен:
— Извините. Хоукс и Гаррис, следующие до Итаки, — это не вы? Просят на посадку. Да, да, через восточный выход…
— Идем! — посмеиваясь, заявил Хоукс. — Нам не придется возвращаться за документами. Мы крепкие и красивые парни. Может, и Итака теперь примет благопристойный вид. Во всяком случае, если попадешь к химикам, дай знать — я подскажу, в каком из цехов штаны будут разваливаться прямо на тебе, а в каком можно будет отказаться от цирюльника…
Если Хоукс и шпионил за мной, я его не боялся. Он слишком много говорил. Он не давал мне рта раскрыть. Только в самолете, пристегнувшись к креслу, он зевнул и впал в недолгое забытье. Это меня вполне устраивало. Я получил возможность передохнуть. И успокоил себя — все пока шло нормально,
