следили. Ровно в шесть вечера старший механик выгнал меня из гаража:
— Твое дело — ждать приказов. От и до. В свободное время броди где хочешь, но не торчи у меня на глазах.
— Может быть, разрешите воспользоваться машиной?
— А парковать за чей счет?
— Стоянку оплачу я.
Он с удивлением поднял глаза:
— Ты откуда?
Я назвал южный городок, фигурировавший в моих документах.
— Там все такие? — но взять машину механик разрешил.
Вернувшись в отель, я умылся и попросил обед. Его доставили быстро — хмурый паренек с узкими, косящими в стороны глазами. Я задержал его:
— Ты умеешь смеяться?
— Я вам не понравился?
— Не дерзи старшим! В приличном отеле я привык видеть девочек в передничках.
Паренек свистнул:
— Долго их вам придется искать!
— Вы что, утопили их в океане?
— Кто мог, тот сам смылся за океан, — непонятно ответил паренек, глядя мимо меня.
— Почему же остался ты?
— Я не боюсь пьяной рыбы!
— А это еще что такое?
Но паренек спохватился. Его бледные щеки покрыл нездоровый румянец, глаза разъехались еще шире; он не уклонялся от ответа, он просто не отвечал.
— Ладно, — сменил я тему. — Мне говорили, что в Итаке есть бар “Креветка”. Это действительно лучший бар?
— Если любите поскучать, то, конечно, дуйте в “Креветку”.
Когда-то, вспомнил я, бар “Креветка” принадлежал старому Флаю. Сюда приходили пить, пробовать морскую кухню и играть в биллиард. Мальчишкой мне случалось заглядывать в залы “Креветки”, но, конечно, не по собственному желанию. По субботним дням отец посылал меня за устрицами, и это всегда было для меня большим, не лишенным опасностей путешествием — не каждому нравилось видеть в биллиардных валах совсем еще зеленого юнца с расширенными от любопытства глазами, да и сам Флай не очень-то церемонился со мной… Жив ли он?.. Я хотел убедиться в этом. Столько лет, столько событий легло между мной и Флаем, что я не боялся быть опознанным.
На этом пути — в Итаку — были важные вехи.
Например, так называемая “домашняя пекарня” — штаб-квартира Агентства Национальной Безопасности (АНБ), официально известная под названием форт Джордж-Мид, внушительное трехэтажное здание, расположенное примерно в пятидесяти километрах к северо-востоку от Лэнгли. Именно сюда поступает около восьмидесяти процентов информации, собираемой всеми спецслужбами страны. АНБ настолько засекречено, настолько чувствительно к любой попытке проникнуть в его недра, что очень немногие могут похвастать своей причастностью к его делам.
Но я прошел через АНБ, ибо, находясь еще в колледже, поверил в то, что вступить в армию — значит повидать мир. Именно в армии меня заметили сотрудники АНБ — им пришлась по душе моя настырность в изучении того, от чего другие отказывались. Пройдя серию специальных тестов и собеседований; я принялся штудировать методы спецанализа, терминологию разведслужбы, основные приемы дешифровки кодов. В итоге школу АНБ я окончил первым учеником, что давало вполне определенные преимущества. Например, я мог сам избрать место службы… Я остановил выбор на Стамбуле. Он казался мне далеким и загадочным и в какой-то мере оправдал эти ожидания. Командуя двадцатью радистами, я вылавливал в эфире чужие радиопередачи и сопоставлял их содержание с данными перехвата, полученными другими станциями АНБ. Ну, а потом… Потом мне пришлось побывать во Вьетнаме, где я работал на “летающих платформах” — “ЕС-47”. Набитые электронной аппаратурой, эти мощные самолеты были весьма кстати в войне против партизан. Именно такие “платформы”, снабженные инфракрасными датчиками, помогли в свое время выловить в Боливии друзей знаменитого Че Гевары.
Потом я был ранен и отправлен домой. Доктор Хэссоп, с которым судьба свела меня еще в колледже и который, как выяснилось, не терял из виду “своего Эла”, рекомендовал меня шефу Консультации. В первом же деле — против фармацевтов Бэрдокка — мне повезло: я закрепился в Консультации.
И теперь вот… попал в Итаку…
“Креветку” я разыскал сразу, хотя постройки рядом с баром снесли и поставили каменную, на весь квартал, башню. Свободных мест в баре оказалось больше, чем того, пожалуй, требовала репутация заведения, и обслуживали его три — четыре человека, не очень-то веселые и, кажется, под хмельком. Короче говоря, в “Креветке” царила смертная скука — не на чем было глаз остановить. В конце концов я пересел к стойке.
Тощий, длинный старик, сидевший верхом на бочке, поперхнулся, гулко закашлялся. Что-то знакомое послышалось в этом кашле. Я наклонился к парню, мрачно застывшему над опорожненным стаканом, и негромко спросил:
— Кто это?
Парень усмехнулся:
— Хозяин заведения — Флай.
Но я уже узнал Флая. Время здорово поработало над ним — обвисли щеки, выцвела борода, волос на голове почти не осталось.
— У него мозги не в порядке, — сообщил мрачный парень, повертев у виска пальцем.
— Что так?
— Давно мог сбыть с рук заведение, но держатся как за… — парень помолчал, но так и не нашел определения. — “СГ” предлагал старику кучу денег, но Флай уперся. Его уже раза три поджигали, но он отсиживается… Идиот!
Флай откашлялся, медленно повернулся, издали взглянул на нас — мутно и недоброжелательно.
— Он никому не верит, — шепнул парень и крикнул: — Старик, поговори с нами!
Флай покачал головой, но в его мутных глазах скользнули неожиданные огоньки.
— Кого-нибудь вспомнил? — ухмыльнулся мой сосед, и Флай, как ни странно, откликнулся:
— Сейджа!
— Часто его вспоминаешь?
Старик не ответил, зашелся в новом приступе кашля. Дождавшись, когда он пройдет, я тоже подал голос:
— Говорят, в “Креветке” есть все, что необходимо нормальному человеку… Это так?
Флай презрительно заявил:
— Я кормлю людей океаном. Остальное ищите у Коннера или у Хуга. Эти подонки продают даже девочек.
