Непослушные пальцы сжали ручку.
– Я не могу... Лучше наговорить в камеру...
– Нет. Мы хотим получить ваш автограф, Алекс.
– Диктуйте...
Он чувствовал, как самолет стремительно срывается вниз.
Сердце трепетало. Что встретит крылатую машину там, в кровавом облаке? Как высоко взметнется фонтан крови.
– Диктуйте... Да, слышу... «Я... Александр Ф. Калинин...»
– Правильно, Алекс. Повторяйте за мной. «Я, Александр Ф. Калинин... Я подтверждаю...» Не торопитесь, у вас получится. «Я подтверждаю, что все, связанное с Виктором Шивцовым...»
Калинин поднял голову.
Бодигарды его цинично развалились в креслах.
Кровавые дырки во лбах. Как черные звезды. Как работаешь, так и умираешь. Калинин без всякого интереса взглянул на откинувшуюся в беспамятстве фотомодель.
– Зачем вы ее раздели?
– Как приходишь в мир, так и уходишь...
Непонятно, Марта это сказала или Гленда?
Или якутский гений, вновь материализовавшийся вперед Калининым?
За иллюминатором (шторку так и не опустили) вспыхивали и дробились звездчатые огни. Казалось, самолет горит. Казалось, за ним рассеиваются трассирующие следы каких-то горящих обломков.
–
– Фак ю, – нежно произнесла Марта. – Пишите, Алекс!
Он кивнул. Ему было все равно, что писать. Ему хотелось смеяться. Самолет, как детские салазки, стремительно несся вниз – на багровую вспыхивающую долину, к кровавым влажным холмам.
– Фак ю...
– Не надо это писать, Алекс!
– «...все, связанное с Виктором Шивцовым обговорено мною в беседах с двумя обаятельными сучками...»
– Прекратите, Алекс! Я не диктовала вам этого!
– Что, Марта? – спросил он медленно. – Ты предлагаешь другой вариант?
За спиной раздался негромкий смешок. Калинин с трудом обернулся. Конечно, Август М. Черные волосы, снежная маска... «Оледенение душ... Заснеженные языки ледников... Глаз последнего охотника... Мегаполис карликов, тонущий в ледяной мировой поземке...»
– Пишите, Алекс.
Он пытался, но пальцы не повиновались.
Слова терялись, таяли на языке. Лепра поражает тело, искусство поражает душу. Ничего особенного. Мировое искусство – это всего лишь ранняя реакция человечества на ужас проказы. Чем дурен такой концепт? Гленда... И ты, Марта... Сколько тоски и страха, да?... Попытка создать хоть какой-то миф, хотя бы закуклиться в собственных представлениях...
Калинин засмеялся:
– Кто твой босс?
Он знал ответ.
Но спросил.
Хотел, чтобы слова якута услышали Гленда и Марта, его боевые подруги по цеху искусств.
– Что вы там шепчите?
Калинин тяжело поднял голову.
Секьюрити сдержанно улыбались.
Они уснули. Это их злило. Один лениво потягивал виски из стакана, другой влажной салфеткой стирал со лба алую губную помаду. Для таких парней они выпили в общем немного. Глупая фотомодель лукаво погрозила Калинину красивым пальчиком. Ничего на ней не заголено, никакого кляпа, скотча, веревок, только обтягивающее, идущее ей платье. В янтарном мундштуке дымит турецкая сигарета. И черная Гленда, улыбаясь, вышла из рубки пилотов.
– Алекс...
– Да?
– Запейте это водой...
Гленда положила на столик круглую сиреневую таблетку.
– Это поможет мне?
– А вы попробуйте.
Он проглотил таблетку и обильно запил коньяком.
Он ожидал секундной хотя бы паузы. Организму ведь надо перестроиться. Слишком сложен и мощен был алкогольный удар, снять последствия сразу трудно. Но неожиданная ослепительная свобода затопила его. С непомерной, с какой-то убийственной радостью он снова увидел за бортом белые облака. Пуржистые виртуальные снега. По таким сугробам не побегаешь. Но попробовать можно. Почему нет? Такая славная компания. Справиться можно с чем угодно, если ты точно угадал реакцию зрителей. Если миллионные аудитории тебя понимают, свободно можно бегать по облакам.
– Марта!
– Я слушаю, Алекс.
– Вы готовы?
– Конечно.
Он посмотрел в иллюминатор:
– Это она и есть?
– Да, Алекс? Вы узнали?
– Еще бы... Такая красавица...
Ровная синева. Необозримая гладь, никаких волн.
Самолет пронизал облака и шел теперь низко над сияющей поверхностью океана.
Милях в десяти к югу лежал остров – в пальмах, с широкими сиреневыми пляжами, справа по борту разворачивалась белая яхта. «
Никаких случайностей.
Калинин рассмеялся. Он справится.
Искусство нельзя убить. Марта и Гленда милые девушки.
Я покажу этим разжиревшим господам на борту, что можно сделать с такими вот милыми девушками, как жестоко можно распять роскошную фотомодель на роскошном ложе, придуманном самыми изысканными дизайнерами, и как неустойчивы перед
Пусть любуются.
На них уже упала тень.
Яхта еще серебрится под лучами солнца, но на самом деле она в тени.
Пусть ужаснутся. Зажравшуюся, пресытившуюся толпу можно поразить только так. Тем более, что они сами хотят этого, потому что охрана и самая точная электроника закрывают их почти непробиваемым щитом.
Калинин подмигнул Марте.
