случае, на другую навегу.
— Но у нас пока ничего не готово, — возразил Торвальд. — Никакого плана совместных действий с «Юрате» и «Фаэтоном»…
— Не говоря уже о том, — добавил Холмберг, — что господину Бадрису мы довериться не можем.
— Экологи — запасной вариант, — сказал Дик. — Дело ведь вот в чем. Этот… Джан Синта… его ведь посылали не за моей головой. Я думаю, когда Бессмертные поняли, что со мной они не сторгуются — они решили нанять этого Синту, чтобы убить синоби Лесана Морихэя. Но Лесан его убил первым. Значит, мне опять есть о чем с ними торговаться.
— А при шём сдесь наши дельа? — не понял Лапидот.
— Так ведь половина Бессмертных, что пытались со мной сговориться — из Сога! — хлопнул себя по колену Дик. — Да и вообще половина армейцев — из них! Я узнавал перед тем, как назначить встречу — это самый армейский клан. Из тех, с кем я говорил, только сеу Дас — член клана Дусс. Остальные — Сога. Получается, на Биакко есть люди, с которыми мне есть о чем говорить. Я предложу им новые условия сделки…
— С каких пор ты стал наемным убийцей? — спросил Торвальд.
— Да ни с каких! — юноша снова хлопнул себя по колену, теперь уже с досадой. — Моро нужно убить по-любому, такая дрянь не должна жить на свете, но моя доминатрикс леди Констанс Мак-Интайр, она жива и находится в плену, с ней ее брат и ребенок. Ее хотят продать доминиону Брюсов — и один дьявол знает, чем кончится для Империи тайный союз Брюсов и Рива. Ну а раз Бессмертные хотели головы Моро… это шанс, и я за него уцепился.
— Я смотрю, ты не пропускаешь своих шансов, — засмеялся самый молодой из офицеров, Гуннар Крейнер. Он был среди тех троих, кто вынул Дика из клюза.
— Вы видели, как я за них цепляюсь, — улыбнулся юноша. — Короче, неважно, что я предложу «Бессмертным». Важно, что со мной станет разговаривать кто-то из Сога. И я через него попробую добраться до того, кто повыше.
— А если не удастся?
— Тогда план «Б». Вас грабят, вы предлагаете грабителям сделку. Если мы не сможем заключить хартию со всем кланом — почему не заключить ее с каждым семейством в отдельности?
— Не знаю. Все это…, — Холмберг сделал руками круговое движение, — с моей точки зрения просто мыльный пузырь.
— У тебя есть альтернатива? — спросил Нордстрем.
— Да. Ничего не менять. Ждать прихода имперской армии.
— Сколько? Десять, пятнадцать лет? Двадцать?
— Мне двадцать шесть, — пожал плечами Холмберг. — В сорок шесть я буду еще молод и полон сил.
— Если не сгниешь здесь раньше, — Дик не разглядел, кто это сказал.
— Если буду жив — постараюсь не сгнить. Когда умру — выбора мне, боюсь, никто не предложит. В отличие от юноши, я не святой. Мне нечего рассчитывать на нетление.
Насмешка была добродушной, совсем не такой, как у капитана Шерри — но все же она оставалась насмешкой. Дик покраснел.
— Я тоше пльанирую бить мольодим в шестьдесят фосемь, — фыркнул капер Лапидот. — Но шестоко саставлять Катарину шдать так дольго.
— Если вы погибнете, она не дождется вас никогда, — развел руками Холмберг.
— Што ш, она полюшит шанс отъискать кого-то полютше, — засмеялся капитан первого ранга.
— А как же присяга, Холмберг? — Крейнер, казалось, вот-вот задохнется от возмущения.
— В отличие от тебя я доброволец. Как и Торвальд, и Лапидот, кстати. Я обещал Господу свой корабль и свое тело на четыреста дней. Корабль я потерял, четыреста дней истекли три года назад. Тело мне хотелось бы сберечь еще лет пятьдесят.
— А душу? — тихо спросил Дик.
— О. Началось, — связист щелкнул пальцами. — Юноша, одним из немногочисленных достоинств этой в целом довольно гнусной планеты является низкая вероятность нарваться на проповедь.
— Низкая — не значит нулевая, — проговорил Дик. Было бы лучше сейчас встать и занять место у стола напротив Холмберга, но корабль слишком мотало. — Я тоже хочу жить, сэр. Каждый раз, когда мне казалось, что я хочу умереть, и подступала смерть — я начинал бороться за жизнь. Так что я вас понимаю. Если вы не захотите присоединиться — я вам разве что позавидую, а упрекнуть ни в чем не смогу.
Он прокашлялся — собственный голос вдруг показался слишком хриплым и каким-то механическим.
— То есть… вы все знаете, кто я и как здесь оказался. Я давно хотел сказать… что я уважаю всех вас очень. Когда был маленьким — мечтал стать как вы. Однажды оказаться здесь, чтобы освободить всех рабов и отомстить всем Рива. Быть очень смелым и справедливым… Каждый крестоносец был в моих глазах героем. Я вам завидовал… хотел, чтобы Рива продержались как можно дольше. Чтобы дождались… меня. И вот… — юноше вдруг стало смешно. — И вот он я, здесь. Что бы вы себе ни решили — я буду вас уважать, но мои четыреста дней еще не вышли. Я останусь в строю и буду… как вы сказали, господин Крейнер? — цепляться за свои шансы.
— Браво, мастер Суна, — проговорил Крейнер. — Я с вами.
— Капитан Суна, — поправил Торвальд. — Ведь так?
— Да, — согласился Крейнер.
— Йо, мэн… — подал голос еще один молчавший до сих пор офицер. Эти два слова Дик понял, он часто слышал их здесь и означали они «Да, но…». Дальше он ничего не разобрал, да и Торвальд оборвал говорящего довольно быстро.
— Говорите на астролате, адмирал Вальне. Здесь не все понимают свейский.
— Я хотель сказать — ради чего мы должны делать то, что предлагает мольодой человек? — Дик ожидал еще более густого свейского акцента, чем у Лапидота, но латинский выговор адмирала был почти чистым, и юноша понял, что его просто хотели исключить из обсуждения. — Что нам даст это предприятие — мир Сейта и Сога?
— Самое меньшее — возможность спокойно зарабатывать себе на хлеб, — ответил Тор.
— Нет, я не имею в виду тебе и твоей семье, Тор, — покачал головой адмирал. — Видит Бог, я хотель, чтобы это оставальось между нами, но ты настаиваль. Ты сливалься с местным обществом. Тебя приняли в клан. Прекратить грабежи — первым делом твой интерес. Не так ли? Мы ничего не теряем, когда нас грабят. Это не наши навеги. Мы здесь — такие же рабы, как гемы. А ты рискуешь своим положением в клане. Не так ли? Прошлый раз ты попыталься оказать сопротивление. Сога убили шесть чельовек и утопили навегу. И вот я вижу — ты решиль поменять тактику. Ты приводиль мольодого человека и говориль, что это — Ричард Суна. Браво. Но почему я дольжен верить, что это
— Я вам ничего показывать не собираюсь, — сквозь зубы сказал Дик. — Мне все равно, что вы думаете. Я хочу сделать жизнь нескольких сотен людей и гемов немного полегче.
— Браво, — повторил адмирал Вальне. — Прекрасная актерская игра. Вы даже побледнели.
— Я видел, как этот мальчик забрался в клюз по якорной цепи, — Крайнер медленно и плотно опустил на стол кулак, словно приложил печать к своим словам. — Он замерз до полусмерти. Это, по-вашему, тоже актерство?
— Высочайшего класса, — усмехнулся адмирал. — Здесь есть целый клан таких профессиональных актеров. Клан синоби.
Дика разобрал смех. Неуместный и почти непристойный смех, которого он уже не мог сдержать. Со стороны это, наверное, выглядело как приступ неудержимой икоты.
— Что с тобой? — спросил тревожно Торвальд.
— Кажется, юношу доконала-таки морская болезнь, — Холмберг пошарил в ящике стола и бросил Дику скомканный пакет. — Ну-ка, держи!
Дик не стал ловить. Не мог. От смеха руки не слушались.