ушел отец Мэтью — что он оставил? Просто кучу людей, которые его оплакивают?
— Ты все-таки выбрал не самый удачный образец для сравнения, — теперь Торвальд улыбался уже в открытую.
— Как это не самый удачный? Вы что, сэр. Вспомните: священник совершает Таинство в лице Христа. Это что получается — пока идет Литургия, он в лице Христа, а как Литургия закончилась — он Христа снимает с себя вместе с орнатом? Ха! Я не удивлюсь, если у вас так оно и было. Вы — сэр, я понимаю, что обидные вещи говорю, можете мне дать по шее, если хотите, но сэр, вы же забыли, что вы христиане! Вы даже гражданских прав хотели добиваться для себя одних!
— Я не помешаю? — в сушилку вошел Холмберг, тоже мокрый до нитки. — Увидел лужу под люком верхней палубы и решил сначала, что вы там. Едва поднялся, как получил хороший душ. Там опять дождь.
— Все в порядке, — Торвальд отпер сушилку и достал свою и Дика верхнюю одежду. — Зачем ты нас искал?
— Откровенно говоря, я искал только юношу. Среди всех глупостей, сказанных стариком Вальне, было одно рациональное зерно: мальчик — хороший флордсман.
— И что?
— За четыре года плена мои собственные навыки несколько подзаржавели. Тяжело поддерживать себя в форме, когда нет равного противника. Господин, э-э-э… Огаи, если я не ошибаюсь… как насчет приватных уроков?
Пол в очередной раз покосился. Дик, надевая тунику, не смог удержать равновесие и упал на скамейку.
— Что, прямо сейчас?
Все уроки фехтования были отложены до окончания шторма.
В ночь на шестое декабря «Фаэтон» перевалил через экватор. Из-за шторма навегу снесло слишком сильно к западу от обычных миграционных путей морской живности, но это было дело поправимое. Когда волнение упало до пяти баллов, господин Бадрис и Дик проверили ботов и выпустили в океан — искать больше стада.
Поскольку работы по специальности не было, юноша проводил много времени с экологом. Господин Бадрис любил свое дело и охотно делился информацией, даже не имеющей прямого отношения к профессии — так что Дик сильно углубил свои познания в области истории, социологии и политики дома Рива. Кроме того, господин Бадрис дал юноше понять, что из-под его логина можно выходить в инфосеть. Связь из-за шторма и солнечной актвности была нестабильной, но кое-какие пакеты Дик загружал и читал.
Итак, последним решающим фактором присоединения дома Рива к Вавилону послужил нарастающий дефицит пилотов в Высоких Домах. Кастовая структура вавилонского общества не позволяла космоходам занимать высокие места в социальной пирамиде. Космоходы считались маргинальными элементами, в Пространство уходили те, кого планеты не хотели терпеть. Неудивительно, что пилоты не считали себя обязанными ответной верностью и стремились примкнуть к дому Рива.
Каждая экспедиция против Рива заканчивалась тем, что в их ряды вступали десяток-другой капитанов со своими кораблями и командами.
В конце концов Директория, опасаясь, что эта сила окажется на стороне Империи и превратится в нечто более грозное, чем Синдэн, предоставила к высочайшему рассмотрению Тейярре резолюцию о включении дома Рива в союз Высоких Домов. Поскольку это было выгодно обеим сторонам, дело решили без проволочек. Рива в результате сделки получили приток новой крови и богатый источник торговой прибыли, а Вавилон — повышение связности своего внутреннего пространства, увеличение товарооборота, оживление экономики и отдушину для стравливания неудобных и нежелательных.
Так третий тайсёгун Донатус Кимера оказался перед проблемой перенаселения и снабжения Тайроса. Конечно, перспектива голодной и бескислородной смерти была весьма отдаленной: комету не успели израсходовать и на четверть, а торговля обеспечивала бесперебойную поставку всего необходимого. Но лорд Кимера смотрел далеко вперед: ресурсы Тайроса ограничены, а поставка с чужих планет означает зависимость. Нет, дом Рива должен опираться на свою собственную колонию.
Поисковые отряды получили приказ найти планету, пригодную для создания колонии дома Рива и тайной, запасной базы на случай возникновения больших проблем.
По иронии судьбы именно Кимера, основатель планетарной колонии, ненавидел планеты и планетников. По его мнению, планетный образ жизни развращал сердца людей, и участие в политике Высоких Домов его в этом мнении только укрепляло. Он считал, что, имея планетарную базу, Рива должны относиться к ней сугубо инструментально — и из всех возможных вариантов выбрал наименее пригодную для жизни планету, которую назвал Картаго.
Планета предоставляла необходимый для жизни минимум — воду и кислородную атмосферу. Все остальное предстояло сделать самим людям. Точнее, не людям…
Лорд Кимера отлично помнил, что наибольшую власть в доме Рива однажды сумели взять те, кто контролировал жизнеобеспечение. Он не собирался повторять ошибки предков. По его замыслу, Картаго должны были населять только гемы. Конечно, все, связанное с космосом, оставалось людям — космопорт, орбитальная верфь, две станции пространственного контроля, третья — на дальних подступах к планете… Но производство биомассы и создание экосистемы предполагалось полностью возложить на гемов, подчиняющихся наемным экологам. Имея статус наемников, эти люди не состояли в доме Рива — а значит, развращение их умов и душ не беспокоило тайсёгуна Кимера.
Колонизация Картаго началась чуть больше двухсот лет назад. Дом Рива уже полвека как перестал быть нестойким торгово-пиратским конгломератом и вошел в состав Высоких Домов Вавилона. Но среди высоких домов он оставался Домом второго сорта, потому что не имел планет-колоний.
До этого момента дом Рива не пользовался услугами гемов. Корабельная и станционная служба — для свободных людей. В старые времена, говорил господин Бадрис, гем, хоть раз выполнивший работу на корабле дома Рива, получал свободу. Дик очень заинтересовался этим обычаем, но господин Бадрис не мог рассказать ему больше ничего: в законах, кодексах и хартиях дома Рива мог разобраться лишь тот, кто посвятит этому жизнь.
Так или иначе, но именно лорд Кимера положил начало рабовладению на Картаго. А то, что однажды было введено — может быть и отменено, если это, конечно, не догмат Церкви…
Закупив оптом специализрованных гемов в доме Микаге и наняв целую армию экологов- терраформистов, Кимера начал колонизацию Картаго. Но уже его преемник не пожелал следовать его плану до конца. Тайсёгун Сеан Сейта взял да и полюбил планету. Идею насчет развращающего образа жизни планетников он полагал предрассудком, с которым при его массовости нужно, конечно, мириться — но разделять не обязательно.
Именно Сейта дал континентам Картаго имена богов-хранителей четырех сторон света. При Кимере они назывались просто «первый по величине», «второй» и так далее. Величественный массив Хребта Феникса, разделявший континент Судзаку надвое, прорезанный огромным количеством полостей, послужил местом закладки подземного города-базы. Исследование этих пустот и переходов навело тайсёгуна-поэта на дантовские ассоциации: город получил имя Пещеры Диса. Туда тайсёгун поместил местную администрацию, руководящую терраформированием Картаго, и туда же он перенес из космопорта свою резиденцию.
Он реформировал также систему управления планетой, раздав кланам земельные владения, которые должны были служить базой обеспечения кораблей и флотов. И к тому моменту как убийца оборвал его недолгое правление, социальное устройство Картаго пришло в общих чертах к тому виду, который имело теперь.
За два прошедших столетия, конечно, изменилось многое — но основы общества остались незыблемы. И то, чего опасался тайсёгун Кимера — превращение планетников в реальную политическую силу — могло бы расколоть дом Рива изнутри.
— Так может быть… — осторожно предположил юноша однажды, — Экхарт Бон задумал свое дело… чтобы этого не случлось?
— Вполне допускаю, — сказал господин Бадрис. — Мысли Бона были темны для большинства и при жизни, а сейчас все скрыто могилой.
