один способ отблагодарить его за обучение — присматривать за этим городом еще триста лет, так что своей воли у меня было куда меньше, чем у тебя сейчас. Сидел, как дурень, в кресле шерифа, делал вид, будто меня всерьез беспокоят карманники да картежники; впрочем, более важные дела у меня тоже имелись, но о них я тебе пока рассказывать не стану, и так уже знаешь больше, чем способен переварить. Для нашей истории только то и важно, что юная Сотофа отправилась в Ехо и я на время перестал следить за ее делами.
Чиффа выразительно посмотрел на пирог, которым я, заслушавшись, совсем перестал заниматься, укоризненно покачал головой, извлек из кармана трубку и принялся ее набивать.
— Продолжение этой истории я узнал много позже, когда честно оплатил свои счета и наконец приехал в столицу. Вышло так, что первым делом Сотофа заявилась в резиденцию ордена Семилистника, причем не из каких-то особых соображений, а лишь потому, что гостиница, в которой она остановилась, была в двух, что ли, кварталах от Явного входа Иафаха, вот она и уткнулась носом в ворота, свернув за ближайший угол. Конечно, ее тут же взяли в послушницы, поскольку девочка молодая и способная, такую никто не упустил бы. Какое-то время она там потихоньку чему-то училась, пока в один прекрасный день не попалась на глаза Великому Магистру Нуфлину Мони Маху. Все бы ничего, но Тень Нуфлина в этот момент была рядом с ним. И, увидев Сотофу, Тень полюбила ее больше жизни. Немыслимо! Я больше никогда не слышал ничего подобного — чтобы в человека влюбилась чужая Тень. Однако факт остается фактом, Тень Нуфлина решила, что знать ничего не знает, а хочет теперь быть Тенью Сотофы, и у нее хватило силы и мастерства это устроить. С тех пор у Сотофы две Тени, а у Нуфлина — ни одной.
— И что это значит? — спросил я.
— Это значит, что Нуфлин утратил на первый взгляд малую, но чрезвычайно важную часть себя и с тех пор живет за счет силы, накопленной в юности, но все равно понемногу стареет и чахнет. Всякое пламя гаснет, если его не кормить, а Нуфлин, с юных лет избалованный близостью своей Тени, не потрудился изучить другие способы. Меж тем они есть, поверь мне, безвыходных ситуаций вообще не бывает, вернее, они — лишь следствие человеческой склонности считать всякий затруднительный случай безнадежным… Ну а Сотофа стала тем, чем стала, ты давеча сам имел счастье любоваться и, если я все правильно понял, узнал о ней несколько больше, чем способны увидеть человеческие глаза. И едва пережил это откровение. Неудивительно, когда я сам увидел ее впервые — я имею в виду, после долгого перерыва, — мне тоже стало здорово не по себе, хотя, казалось бы, видывал я вещи и пострашнее, чем старые подружки. Но все-таки — единственное в этом Мире существо о двух Тенях. Лойсо Пондохва, искренне полагающий себя лучшим из лучших, от зависти удавился бы, если бы с нею познакомился, бедняга! Но это вряд ли, Сотофа с некоторых пор больше не интересуется Великими Магистрами, даже очень красивыми… Ах да. Самый интересный нюанс этой истории. Нуфлин, по всей видимости, так и не узнал, что случилось. То есть он, конечно, понимает, что остался без Тени, но как и почему, это ему неведомо. Он, в общем, молодец, справляется как может, делает хорошую мину при скверной игре, хотя от прежнего могущественного основателя ордена уже почти ничего не осталось. Ну а Сотофа, разумеется, очень хорошо знает, что произошло. Из первых, так сказать, рук. Ее вины в этом, конечно, нет, она вовсе не намеревалась похитить Тень Великого Магистра и вообще в тот момент не подозревала о ее существовании, таким вещам ее попросту не учили. И все же она решила принять на себя ответственность за последствия. В первую очередь сделала стремительную карьеру в ордене, чтобы иметь возможность нянчиться со своим ополоумевшим Великим Магистром, как с неразумным младенцем. И большую часть времени выглядит как старуха, ты сам видел, — из чувства солидарности, так сказать, чтобы Нуфлину не было грустно стареть в одиночку. Кроме того, именно она сделала Иафах совершенно неприступным и поддерживает его в этом состоянии, принимает все важнейшие стратегические решения, следит, чтобы молодые магистры наделали не больше глупостей, чем это допустимо, и воспитывает для ордена замечательных девочек. Такой большой компании превосходных ведьм, как у Сотофы, даже в древности никому не удавалось собрать. Почти во всех известных мне орденах мужчины мельтешат на виду, а женщины за их спиной стараются делать дело, это общая тенденция, но орден Семилистника держится исключительно на Сотофе и ее девчонках. При том что о них мало кто слышал; некоторые умники считают, что в Семилистнике вообще нет женщин или почти нет. Сотофа этим чрезвычайно довольна. А что ж, пока тебя не принимают всерьез, твои руки развязаны — этому я именно у нее научился, хоть и трудно мне было поначалу принять такую концепцию.
Я был изрядно озадачен его рассказом. Причем драматическая история про сбежавшую Тень Великого Магистра, которую я так толком и не понял, удивила меня гораздо меньше, чем мнение Чиффы о женщинах орденов. До сих пор я смотрел на вещи совершенно иначе. Даже в ту пору, когда я водил близкую дружбу с женщинами ордена Дырявой Чаши и учился у них чрезвычайно интересным вещам, о которых прочие мои ровесники не имели понятия, я высокомерно полагал, что мои могущественные подружки — просто своего рода украшение ордена, дань древним традициям, а так-то практической пользы от них немного. Поэтому теперь я был изрядно сбит с толку. Чиффу это, кажется, изрядно забавляло, но вслух он меня не подначивал. Вероятно, действительно устал после трудного дня.
— Ну а чего ты хочешь? — наконец заговорил он. — Конечно, Мир устроен не так, как ты себе это до сих пор представлял. Скажу больше, я уверен, он устроен даже не так, как я себе сейчас представляю. И именно это делает его особенно привлекательным.
Я неопределенно пожал плечами. Дескать, предположим, я согласен, и что с того? Все равно я предпочел бы иметь под ногами более твердую почву, хоть и понимаю, что такая роскошь в ближайшее время мне не светит.
— У Сотофы есть один пунктик, — неожиданно улыбнулся Чиффа. — Она искренне уверена, что мужчинам лучше бы держаться подальше от серьезного колдовства. Дескать, вреда от нас больше, чем толку. Конечно, она признает, что есть исключения. Вот мы с тобой, например. Такие прекрасные, а все равно — немного не то. «Какой хороший мальчик, жалко, что не девочка» — это ее наивысшая похвала, большего ты от нее не дождешься. Причем на первый взгляд с нею можно согласиться. Женское колдовство почти не наносит ущерба Сердцу Мира. Если бы в орденах были только женщины, Мир еще долго не подошел бы к самому краю.
— Впервые о таком слышу. — Больше ничего я не мог на это сказать.
— Ты почти обо всем слышишь впервые, — отмахнулся он. — Это неважно. Важно другое: когда дело доходит до Истинной магии, никакой разницы нет. Хумгат, знаешь ли, не разглядывает, что у кого под скабой. Удивительно все-таки, что Сотофа этого не понимает. Удивительно.
— Ну почему, — я возразил неожиданно для самого себя. — Наверное, я бы тоже снисходительно относился к человеку, чья Тень предпочла меня хозяину. Возможно, если бы человек был женщиной, я бы стал снисходительно относиться ко всем женщинам, а если бы он был, скажем, из Ландаланда — ко всем ландаландцам.
— Так то ты, — ухмыльнулся Чиффа. — Тебе можно, ты пока молодой и глупый. А Сотофа — почти моя ровесница. И одно из самых могущественных существ, каких когда-нибудь носила эта земля. Впрочем, наверное, она сама долго и тщательно выбирала себе подходящую слабость, чтобы не стать совершенством раньше времени… Ладно, половину пирога ты все-таки сожрал под мою сказку. Вторую прикончишь самостоятельно. А я пойду домой, поскольку больше всего на свете люблю спать, но почему-то слишком мало времени уделяю этому прекрасному занятию. Такая непоследовательность не делает мне чести.
— Подождите, — попросил я. — Только один вопрос.
— Хочешь узнать, научу ли я тебя, как связаться с Тенью? Не знаю. Все может быть. Но вряд ли тебе понадобится моя помощь. Скорее всего, ты сделаешь это сам. Или даже не ты. У тебя вполне может оказаться могущественная Тень, сэр Шурф. Кстати, это многое бы объяснило. Хорошего утра.
Он ушел, а я остался. И засел за работу, поскольку, в отличие от погони за Тенью, к которой вообще не известно, как подступиться, Перчатки Смерти были делом неотложным.
