чтение, поскольку он оказался неисчерпаемым источником интересных и полезных сведений и, в отличие от меня самого, прекрасным рассказчиком.
Итак, мы в очередной раз ужинали в облюбованном нами рыбацком трактире, где были чуть ли не единственными завсегдатаями и даже специально приплачивали хозяину, чтобы он не вздумал ни прикрывать заведение, ни, напротив, зазывать к себе новых клиентов. Чиффа был в тот вечер на удивление молчалив — если, конечно, сравнивать с его обычной говорливостью. То есть он не молчал, уставившись в одну точку, а кое-как поддерживал беседу, пересказывал мне придворные сплетни, щедро приправленные историческими справками, куда более увлекательными, на мой взгляд, чем описания актуальных событий, но вид при этом имел рассеянный и отрешенный. Зная его, я, конечно, ни на миг не сомневался, что рассеянность эта — показная и нужна она лишь затем, чтобы меня заинтриговать и таким образом подготовить к некоторому важному сообщению, которое будет сделано в конце ужина. Зная, в свою очередь, меня, Чиффа прекрасно понимал, что особенности моего восприятия делают ответ на уже возникший вопрос гораздо более ценным и заслуживающим внимания, чем любая другая, сколь угодно важная информация, ставшая моим достоянием по инициативе собеседника и, следовательно, не оплаченная ни ожиданием, ни попытками догадаться самостоятельно. Потому и тянул паузу. Я вообще со временем убедился, что за всяким его действием всегда стоял точный расчет. Чиффа даже трубку свою раскуривал не когда попало, а только в нужный момент — чтобы, к примеру, создать атмосферу задушевного разговора или, скажем, обеспечить себе возможность в любой момент незаметно для окружающих использовать весьма эффективное древнее оружие, известное некоторым специалистам по эпохе Ульвиара Безликого под названием Дым Никруеха.
Вот и тогда он принялся набивать трубку не потому, что хотел закурить после еды, а чтобы дать мне понять: мы пока не встаем из-за стола и никуда не уходим, следовательно, важный разговор состоится прямо сейчас.
Я вопросительно приподнял бровь и изготовился слушать.
— Вот ты думаешь, я нарочно тяну паузу, а я действительно не могу решить, с чего лучше начать, — сказал Чиффа. — Наверное, давай так. Я сперва должен сказать тебе вот что: все мои предыдущие задания, советы и просьбы были завуалированными приказами; мы с тобой оба это прекрасно знали, никакого недопонимания на сей счет между нами не было, и хорошо. На сей раз не так. Моя просьба будет именно просьбой, а не приказом. В свое время я взял на себя обязательство руководить твоей жизнью, но оно не дает мне внутреннего права насильственно втягивать тебя в смертельно опасную игру. Зато предложить тебе выбор — играть или стоять в стороне — я, конечно, могу. Поэтому решение будешь принимать сам — после того, как меня выслушаешь.
Вступление вышло, что и говорить, впечатляющее. Даже меня проняло, хотя меня в ту пору вообще ничего не могло глубоко затронуть, как я уже говорил. Но оказалось, не «ничего», а «почти ничего» — существенная разница! Не сомневаюсь, именно на это Чиффа и рассчитывал. Тогда-то я, конечно, поверил его разглагольствованиям насчет выбора, но относиться к ним серьезно сейчас — увольте. Когда человек вроде Чиффы предлагает тебе самостоятельно принять решение, это означает лишь одно: он заранее знает, какой выбор ты сделаешь, и это целиком соответствует его собственным планам.
Но, повторяю, это мне только теперь стало понятно. А в тот вечер я ни на миг не усомнился в его искренности.
— Тут такое дело. Мне заказали Лойсо, — небрежно заметил Чиффа. И снова умолк, давая мне возможность хорошенько осознать сказанное.
— Вас попросили убить Лойсо Пондохву? Великого Магистра ордена Водяной Вороны, я правильно понял? — на всякий случай уточнил я.
Чиффа кивнул и принялся раскуривать трубку, давая мне возможность высказаться более развернуто. Но сказать мне было почти нечего. Разве что спросить, не будет ли более милосердным сразу отправить заказчика в Приют Безумных. Несколько дюжин Кристаллов Смирения, и он больше никогда никого не будет просить о невозможном. Потому что Чиффа, конечно, очень могущественное существо. Очень. У меня человеком его назвать не всегда язык поворачивается. Но Лойсо Пондохва есть Лойсо Пондохва. Даже когда я был Безумным Рыбником, практически ничего не соображал и, соответственно, ничего не боялся, имя Великого Магистра ордена Водяной Вороны обычно действовало на меня отрезвляюще. По крайней мере, я понимал, что Лойсо мне не по зубам. И это понимание — вероятно, единственное, что с тех пор для меня не изменилось.
Впрочем, вопрос насчет Приюта Безумных так и остался незаданным. Ясно же, что заказчик, скорее всего, носит королевскую шляпу, а придворных знахарей до конца войны к нему близко не подпустят, потому что, исцелившись, Его Величество Гуриг Седьмой вполне может лишиться своих полководческих талантов, а это было бы несколько преждевременно.
— Нет-нет, не Король, — Чиффа покачал головой, отвечая на мои невысказанные предположения. — То есть он тоже этого хочет, еще бы он не хотел, но официальный заказчик — Нуфлин. А значит — Сотофа. По крайней мере, она в курсе. И не возражает. Очень настойчиво не возражает, я бы сказал. При том что она в принципе не одобряет кровожадности своего Великого Магистра. И старается его в этом смысле ограничивать. С переменным успехом, но все-таки.
— А почему леди Сотофа сама не убьет Лойсо Пондохву? — поинтересовался я. — Мне кажется, у нее больше шансов, чем у кого бы то ни было. Или я ее переоцениваю?
— Да нет, пожалуй, не переоцениваешь. Мне тоже всегда было интересно почему. У самой Сотофы имеется великое множество ответов на этот простой вопрос, она в них иногда путается, а когда я ловлю ее на вранье, смеется и велит мне отправляться к темным магистрам или еще куда подальше, — что тут будешь делать? Но мне кажется, я понимаю, в чем тут загвоздка. Будь у меня Тень со столь переменчивым сердцем, я бы сам постарался никогда не встречаться с Лойсо.
— Почему?
Теперь я совершенно не понимал его логики.
— Потому что Лойсо Пондохва, дырку над ним в небе, самое обаятельное существо в этом Мире. Никто не может устоять. А Тень, которая уже однажды сбежала от хозяина… Нет, Сотофа правильно делает, что не рискует. Хороша бы она была!
— А вообще это возможно — убить Лойсо Пондохву? — спросил я. — Хотя бы теоретически? Я всегда был уверен, что он бессмертен. Не знаю, кстати, с чего я это взял. Но когда речь идет о колдуне вроде Лойсо, бессмертие как бы само собой разумеется. Нет?
— В чем я совершенно уверен, так в это в том, что твоя левая рука превратит его при удобном случае в горсть пепла, как всякое другое живое существо, — если, конечно, ты не забудешь надеть свои Перчатки. Да и у меня самого в запасе имеется пара-тройка прекрасных способов превращения бессмертного в мертвеца. Проблема в том, что Лойсо это знает. И меня к себе не подпускает. И не подпустит никогда, он не дурак.
Я был удивлен.
— Не думал, что проблема выглядит именно таким образом. Мне казалось, Лойсо невозможно убить, а его просто трудно поймать — правильно?
— Скажем так, его почти невозможно убить и почти невозможно поймать, — безмятежно сказал Чиффа. — Но «почти» — воистину волшебное слово, я его очень люблю. Небольшой шанс у тебя есть. Вопрос в том, захочешь ли ты им воспользоваться. Вообще-то, конечно, рановато отправлять тебя на такую охоту. Я бы предпочел сделать это, скажем, лет через сто. Но Лойсо надо убить сейчас. Пока он жив, война не закончится, а для всех нас это вопрос больше чем жизни и смерти. Ничего не поделаешь, именно так обстоят дела.
Я хорошенько обдумал все услышанное, все взвесил и твердо сказал:
— Я не верю.
— Чему именно? Что Лойсо возможно убить? Или что он — единственная реальная причина затянувшейся войны? Но…
— Нет, я не верю, что вы не можете к нему подобраться. Помните, вы напоили меня своей кровью, чтобы я мог поспать и мертвые магистры меня не узнали? Собственно, они по сей день не узнают меня — с тех пор, как я побывал в Хумгате. Вы тоже можете отправиться в Хумгат или
