несколько человек пытаются развернуть громадный ящик, чтобы его внести в темный проем с торцевой стороны штольни.
Тележка с ящиком довольно легко скользила по дощатому полу, и скоро солдаты уже заносили его в одно из помещений в конце штольни — большую камеру-нишу с совершенно голыми бетонными стенами без каких-либо признаков вентиляции или стационарного освещения. Ручная переносная лампа-подсветка со шнуром была зацеплена за вбитый в стену крюк около входа и освещала этот подземный склеп бледным холодным светом. Ящик установили на толстые деревянные брусья, предназначенные, по-видимому, для того, чтобы гарантировать его сохранность, даже если в помещении появится сырость и пол станет мокрым.
Через некоторое время машина была разгружена, и оба других ящика перекочевали в ту же камеру подземного бункера, расположенного где-то в стороне от спуска в шахту. Находившаяся внизу группа солдат в комбинезонах не стала подниматься после этого на поверхность. Наоборот, внизу, видимо, началась какая-то еще более интенсивная работа, так как с помощью лебедки туда спустили два штабеля досок, большой ящик с цементным раствором. Во дворе раздался шум бетономешалки. Но для Пауля и его группы на сегодня работа была уже закончена. Тот же «бюссинг», уже пустой, возвратился в замок, где они могли скоротать остаток дня за карточной игрой. На ужин каждому прикомандированному выдали по три бутылки светлого понартского пива.
Спустя пару дней все повторилось почти в той же последовательности, как и в первый раз: упаковка ценностей в ящики, погрузка их на автомашину, поездка через центр города к замаскированной шахте. Разница заключалась лишь в том, что каждый раз ящики укладывались в свободную камеру-нишу, в то время как старые были уже аккуратно замурованы, причем на некоторых еще оставалась деревянная опалубка. Работа стала привычной, да и за дни, проведенные вместе, многие уже перезнакомились и нашли земляков. Паулю повезло в этом смысле вдвойне: его земляками оказались сразу двое солдат из «шахтной команды» и охранник Вилли, постоянно дежуривший у въезда во двор. От них-то Пауль и узнал, что здание с трубами, на производственном дворе которого велись разгрузочные работы, является старой ликерной фабрикой, ныне не действующей, а глубокая подземная штольня ведет точно под универмаг стандартных цен, который выходит своим фасадом на улицу Штайндамм. Все оказалось не столь уж загадочным, и строгие требования, которые предъявлялись к солдатам со стороны эсэсовских офицеров, выглядели излишними. Конечно, Пауль не сомневался в высокой ценности для рейха музейных экспонатов и старинной мебели, но работе по их перевозке он предпочел бы тогда все-таки учебу в зенитном дивизионе и редкие, но регулярные увольнения в город. Правда, как-то раз один из инстербуржцев шепнул ему, что большие панели с зеркалами — это не что иное, как разобранный знаменитый Янтарный кабинет, который был подарен Фридрихом Вильгельмом I русскому царю, одно из всемирно известных чудес света стоимостью в миллионы рейхсмарок. Зачем нужно было тайно прятать ценности, замуровав их в подземные склепы, это Паулю пока было не ясно. Еще большее недоумение охватило его, когда он узнал, что шахту и штольню якобы собираются подорвать, и специальная группа опытных саперов уже закладывает заряды из мелинита — десятки стандартных трехкилограммовых шашек в металлической оболочке…
Прервемся на минутку и поразмыслим над информацией, которую сообщил поисковикам Пауль Зонненшайн. Нетрудно заметить, что подобный сюжет уже не раз варьировался в рассказах других свидетелей или участников захоронения Янтарной комнаты. Вспомните Франца Бильке, который случайно прямо из тюремной камеры оказался в команде по перевозке и укрытию ценностей в бункере у Штайндаммской кирхи. Или Георга Виста, который в составе эсэсовской «зондергруппы» упрятал Янтарную комнату, кёнигсбергскую коллекцию янтаря и материалы какого-то архива в подземное сооружение «Б-3» где-то в районе площади Хоймаркт. Можно вспомнить также и Ежи Яблонского, который видел, как с грузовика «берле» сгружались ящики с «золотом и янтарем» у въезда в гараж СС. Во всех этих сюжетах присутствуют три основных компонента: автомашины с ценностями в ящиках, среди которых, возможно, была и Янтарная комната; эсэсовская охрана, обеспечивающая секретность проводимой акции; и наконец глубокое подземное укрытие в районе Штайндамма.
О чем говорят совпадения в рассказах разных, не знакомых друг с другом людей? Может быть, о наличии у гитлеровцев определенной системы захоронения ценностей и архивов, системы четкой регламентации всех основных этапов и видов работ, варьировавшейся только в зависимости от специфических условий того или иного региона? Ведь большинство инструктивных и методических документов такого характера нам неизвестны. Они либо погибли в огненном смерче войны, либо оказались за дверями бронированных сейфов, находящихся в руках тех, кто рассчитывает когда-нибудь вернуться в места укрытий похищенных ценностей и стать их новыми владельцами. Подумаем обо всем этом и продолжим наше повествование.
После завершения перебазирования ценностей из замка в подземные укрытия команда, состоявшая из прикомандированных солдат, была расформирована, и все они возвратились в свои части. Вернулся в свой учебный зенитный артиллерийский дивизион и Пауль Зонненшайн. Опять началась учеба, муштровка на плацу, наряды и выезды на местность для отработки боевых нормативов. На все вопросы сослуживцев о том, где пропадал он и двое других курсантов в течение последних двух недель, Пауль лишь отшучивался. Ведь не мог же он после того, как дал письменное обязательство не разглашать «содержание и характер выполненного специального задания», рассказать своим товарищам, что участвовал в укрытии сокровищ и приобщился к глубокой тайне рейха.
Оказавшись как-то в очередном увольнении в городе (а это был уже июль 1944 года), Пауль решил скоротать время до начала вечеринки, на которую его пригласил старый школьный приятель, проживавший теперь в Кёнигсберге, — от службы в армии он был освобожден по состоянию здоровья и имел спасительное врачебное заключение с буквенной пометкой «w.u.», что означало «полностью негоден». Сначала Зонненшайн посмотрел сентиментальную кинокартину «Женщина на три дня», которая шла в кинотеатре «Мирамар», расположенном на самом берегу Замкового пруда, затем зашел в знаменитый книжный магазин издательства «Грефе унд Унцер» на площади Парадеплатц, где купил в подарок другу роман Ганса Йоста «Начало».
Время еще оставалось, и он решил пройтись пешком по центру города. От площади Парадеплатц он направился в сторону Восточной ярмарки, прошел вдоль экзотического здания Палестры Альбертины — центра гимнастической и фехтовальной подготовки кёнигсбергской молодежи [112], затем снова вернулся к площади. Обогнув кирху, он вышел на оживленную улицу Штайндамм — там, где она делает едва заметный поворот влево. Скользя взглядом по витринам магазинов, вывескам и рекламным щитам фирм, он вдруг увидел на четырехэтажном здании четкую узорную надпись «КЕПА» — Кёнигсбергский торговый дом стандартных цен — и сразу вспомнил слова земляка-сапера о том, что именно под этот универмаг вела подземная штольня, в которую полтора месяца назад они спускали ящики с ценностями. Паулю вдруг захотелось посмотреть на это место во дворе ликерной фабрики, где был спуск в шахту. Он прошел по узкому проулку между универмагом и магазином колониальных товаров, носящим странное название «Бютгельплатц», что в переводе с немецкого означает «Площадь палача».
Позади здания универмага начинался высокий кирпичный забор. Пауль прошел вдоль него — показались знакомые деревянные ворота. К его удивлению, они были распахнуты, а на фабричном дворе даже наблюдалось какое-то оживление. Перед входом был установлен большой щит-объявление: «Место продажи топлива: уголь и дерево. Невгер и К?. Адрес фирмы — Штайндаммер-Кирхен-платц, 5». Несколько кёнигсбержцев с тележками стояли в небольшой очереди за угольными брикетами. А на том месте, где недавно была натянута маскировочная сеть и спускалась вниз глубокая шахта, лежали ровными штабелями серые кирпичики, стояли большие напольные весы и шла бойкая торговля сырьем, необходимым любому большому городу. Никаких следов «специального задания» Пауль так и не увидел, если не считать кучи ломаных досок, небрежно сваленных в дальнем конце двора.
Пауль Зонненшайн еще не раз возвращался в памяти к неординарному событию в своей жизни, каким было участие в укрытии ценностей под универмагом «КЕПА». Однако последующие события стали постепенно вытеснять эти воспоминания, а после августовских авианалетов на город все помыслы были о том, как бы уцелеть в этой ужасной войне. В сентябре состоялся досрочный выпуск курсантов-зенитчиков, и началась настоящая служба, сначала в Раушене[113], а потом, после передислокации части — в Померании, где он отступал до самого Одера и после падения Альтдамма — последнего опорного пункта на восточном берегу реки — сдался в плен.
