«Все это придется оставить, — с горечью подумал советник. — Очень жаль, если все это сгинет в огне или будет разворовано. Очень жаль!»
— Иоханнес, а мы возьмем с собой это? — Жена протянула ему вазу в виде лилии с изумительным рисунком. Это был их свадебный подарок от отца Эммы. В нижней части вазы сохранились надпись, сделанная готической вязью, и дата: 14 сентября 1926 года. Жена всегда очень бережно относилась к подарку и берегла вазу как память об отце.
— Нет, Эмма. Мы возьмем только самое необходимое — одежду, обувь, теплые вещи, драгоценности…
— И письма Эриха…
— Да, и письма Эриха. Собирайся.
Ганс Гербах ходил по комнате, не зная, с чего начать. Тяжелый день завершения строительства подземных сооружений в замке, разговор с оберфюрером Бёме, слова профессора Мерца — все перемешалось в голове советника. Но было еще что-то такое, что не давало ему сосредоточиться. Какая-то невнятная мысль, которая блуждала где-то по закоулкам сознания и никак не приобретала для него более четкого очертания.
«Так, что же еще взять? — Взгляд Гербаха скользил по разложенным на диване вещам, по книжным шкафам, по письменному столу. — Так! Вот что надо взять!» И еще не отдавая отчета, зачем он это делает, Ганс Гербах открыл ящик стола. Синяя кожаная тетрадь была здесь. Он бережно взял ее, завернул в подвернувшуюся газету «Фёлькишер беобахтер» и убрал в чемодан.
Эта тетрадь была плодом длительных занятий советника. Занимаясь уже давно проблемами строительства и архитектуры, Гербах не оставлял надежды когда-нибудь опубликовать книгу на эту тему. В тетрадь он записывал казавшиеся ему наиболее интересными сведения об объектах, в строительстве которых принимал участие, свои мысли о перспективах градостроительства в Кёнигсберге, расчеты инженерных сооружений. Здесь же он поместил любопытнейшие с его точки зрения данные о подземельях Королевского замка. Все, что Гербах узнал от профессора Фридриха Ларса, подробно изучавшего это старое рыцарское сооружение времен Тевтонского ордена, он тщательно заносил в свою тетрадь. Несколько раз вместе с Ларсом из любопытства он принимал участие в обследовании глубоких подвалов и даже записал в тетрадь точные размеры подземных ходов. Все это пригодилось совсем недавно, когда он занимался планировкой и строительством новых подземных сооружений в Королевском замке под руководством СД.
И тут Ганса Гербаха словно ударило в голову. Ускользавшая от него мысль как-то сразу пронзила сознание: «Неужели нас с Муниром, знающих о тайных объектах СД в центре Кёнигсберга, просто так отпустят в рейх?» Он вспомнил слова оберфюрера Бёме о чрезвычайной секретности проводимых работ. Он вспомнил угрозу, прозвучавшую в голосе оберштурмфюрера Вурца, когда они проявили повышенный интерес к «тайне рейха». В его ушах еще звучали слова соседа: «Не верьте Бёме и его подручным… Раненый зверь еще опаснее, чем прежде».
Он вспомнил, как однажды кто-то рассказал ему, что эсэсовцы расстреливают военнопленных, которые строят и маскируют бункеры. Чтобы не могли рассказать врагу.
И только тут Ганс Гербах понял, какая смертельная опасность нависла над ним и его женой. «Конечно, мне надо было сообразить гораздо раньше. Никуда они нас не отправят, ведь мы с Муниром знаем то, чего не должен знать никто, кроме них. Скорее всего, нас просто застрелят в каком-нибудь укромном месте или столкнут в воду с катера».
Сначала страх, а затем ужас овладели Гербахом. В горле пересохло, в ушах раздался какой-то гул, по спине потекли ручейки липкого пота. «Все! Спасения нет! Деваться некуда…»
— Иоханнес, что с тобой? — Голос жены вернул Гербаха к жизни. — Ты что такой бледный? Раз решил ехать, то поедем. Смотри, я уже почти собрала все вещи.
— Эм… Эмма! Подожди! Я передумал!
— Что-о-о?
— Эмма, мы никуда не едем! Мы остаемся!
— Но почему? Всего час назад ты убеждал меня, что мы должны уехать в обязательном порядке. Что произошло?
— Эмма, я не могу тебе всего сказать. Но я думаю, что нам не дадут выбраться в рейх.
— Как это не дадут? Кто?
— СД.
— Служба безопасности?
— Да.
— Но почему? Это как-то связано с твоей работой в последние дни, да?
— Да, Эмма! Я узнал тайну, о которой не должен знать никто. Поэтому, скорее всего, меня не оставят в живых.
— Боже мой! И что же теперь делать?
— Ждать!
— Чего?
— Ждать, когда придут!
И тут пребывавшая после смерти сына в абсолютной прострации супруга поразила Гербаха. Она не только не согласилась с его обреченно безразличными рассуждениями, но и неожиданно предложила:
— Иоханнес! Прекрати паниковать! Ну, давай не поедем в Германию.
— Но тогда за нами придут сюда.
— Нет уж! Мы сегодня же уйдем отсюда.
Тут настало время удивиться Гансу Гербаху.
— Но куда?
— К дяде Альберту.
Дядей Альбертом в семье Гербахов называли дальнего родственника жены, который проживал в кёнигсбергском пригороде Фридрихсвальде. У него был хотя и маленький, но отдельный дом. Кроме дяди, которому было, наверное, уже более семидесяти лет, в доме жили две его дочери со своими детьми. Когда- то там было весело и шумно. Но после того, как оба зятя были призваны в армию, а фронт стал приближаться к Восточной Пруссии, в большой семье дяди Альберта поселилось уныние. В начале зимы рядом стоящий дом был разрушен прямым попаданием фугасной бомбы, и вся семья перебралась в подвал, благо он был глубокий и в каком-то смысле даже благоустроенный.
После гибели сына жена Ганса Гербаха стала чаще бывать у дяди Альберта, как бы восполняя утрату общением с его внуками. Последний раз она была в Фридрихсвальде в середине марта. Тогда было еще очень холодно, и она ужасно замерзла, пока добралась пешком в этот отдаленный пригород. Все вокруг было забито беженцами, войсками и военной техникой. Замерзшую и смертельно усталую, ее отпаивали обжигающим кофе с цикорием за большим столом, который стоял в подвале рядом с массивным котлом, еще сохраняющим тепло.
— Мы сейчас же уходим к дяде Альберту, — еще раз твердо проговорила Эмма.
— Хорошо. Пусть будет по-твоему.
— Ты забрал всё, что тебе может понадобиться? Ну там бумаги по строительству, твои записи…
— Эмма, что я могу сейчас взять? Мои книги и чертежи — их так много! Мне жалко оставлять буквально все! Если все это погибнет…
— Иоханнес! Я все понимаю. Нам надо идти.
— Подожди, Эмма. Я еще…
Гербах подошел к книжному шкафу, раскрыл нижние дверцы. Все пространство на двух полках было сплошь забито кальками и синьками, различными схемами и чертежами, пакетиками с фотографиями и коробочками с негативами. Советник немного покопался, вынимая то одно, то другое, и наконец нашел то, что искал.
— Вот, Эмма. Я возьму еще это. — Он протянул ей пачку вчетверо сложенных листков.
— Что это?
Ганс Гербах хмыкнул, улыбнулся, как бы извиняясь.
— Это светокопии чертежей подземелий Королевского замка. Когда мы занимались с профессором
