тех, которыми были «больны» Абдулла и Шараф, он никогда не боялся.
Слуга Улымаса, драный и худой, молча шагал рядом с ишаком.
— Сколько тебе платит Улымас за работу? — спросил его чеканщик Садык.
— Он мне ничего не платит. Только одевает и кормит.
— Если он тебя так же кормит, как одевает, — усмехнулся Вахоб, — то почему ты еще не умер с голоду?
Слуга Улымаса хотел что то ответить, но в это время ишак свернул за угол и очутился возле дома сборщика податей.
Улымас жил на самом краю города. Дом его стоял среди сада, к которому примыкал большой загон для скота. Ведь сборщик податей часто вместо денег берет налог натурой — баранами, овцами, коровами, даже лошадьми и верблюдами. И прежде чем отправить скот в стада великого эмира или пресветлого бека, Улымас старательно отбирал лучших баранов, овец, верблюдов и оставлял их себе. Он заменял породистого барана каким-нибудь недокормленным барашком и радостно потирал руки.
Ходжа знал, что Улымас, несмотря на тучность и дородность, человек сильный, здоровый. Поэтому Насреддина интересовало: что же за болезнь придумали ему Абдулла и лекари? Очевидно, они надеялись на то, что ходже не удастся «вылечить» его так же легко, как Абдуллу и Шарафа.
«Болезнь» оказалось сложной и редкой — именно одним из таких недугов, которые больше всего и любил «врачевать» Насреддин: Улымаса терзали… грехи.
— Все горит, — жаловался он, — все болит… Грехи меня гложут. Очень мне нехорошо!
— Садык, — обратился Насреддин к чеканщику, — у тебя с собой волшебный бурдюк?
Садык догадался, что «волшебным» ходжа называет самый обыкновенный кожаный мешок для вина, который чеканщик носил постоянно с собой вместе с инструментами. В бурдюке обычно Садык держал воду для питья — иногда ведь приходилось работать в таких местах, где нет колодцев.
Насреддин встретил чеканщика как раз в тот момент, когда тот направился к колодцу за студеной водой, а так как Садык пошел сопровождать ходжу, то бурдюк так и остался пустым.
Вместе с Вахобом Садык поднес бурдюк Насреддину.
— Дуй что есть мочи в этот мешок! — сказал ходжа Улымасу. — Чем больше ты будешь дуть, тем больше грехов из тебя выйдет. Дуй изо всей силы! Ты покраснеешь, тебе будет трудно, но зато ты избавишься от тяжести внутри… Только дуй очень сильно, иначе в тебя войдут все те чужие грехи, которые сидят в бурдюке.
Улымас дул, дул, дул до тех пор, пока весь не побурел от натуги и на лбу у него не показались градины пота.
— Еще! — кричал Насреддин.
— Еще! Сильнее! — кричал Вахоб и Садык. Бурдюк надулся, стал похож на большую дыню. Улымас задохнулся, вытаращил глаза и без чувств повалился на пол.
Лекари с ненавистью смотрели на ходжу. Абдурахман осунулся, и казалось даже, что нос его от огорчения стал еще длиннее.
— Ну, еще будем дуть? — невинно спросил ходжа, когда Улымас немного отдышался.
— Нет! — злобно посмотрев на лекарей и Абдурахмана, отрезал сборщик податей. — Так и умереть можно… Я чувствую себя хорошо… Все грехи вышли…
— Ну, кто еще сегодня болен в городе? — сказал Насреддин. — Может быть, верный слуга аллаха, мой друг мулла? Или почтенный Нурибек, владелец караван-сарая? Или…
Ходжа, лукаво щурясь, перечислил еще нескольких местных богачей.
Выяснилось, что все здоровы и в помощи Насреддина не нуждаются.
— Тогда я пойду доедать свой плов, — объявил Насреддин.
Как и договорились ночью, в том случае, если ходжа успешно справится с врачеванием, Абдулла попробует одержать победу над ходжой в споре. Поэтому, не успел ходжа поесть и выйти на улицу, как бай Абдулла вышел ему навстречу.
Они встретились возле чайханы. Бай был настроен весьма воинственно.
— Я хочу спорить с тобой на что угодно и о чем угодно, — молвил Абдулла.
— Спорить, так спорить. На пять баранов, — сказал ходжа. — Кстати, как чувствует себя мой друг мулла? Я что-то его давно не встречаю на улицах…
— Какое мне дело до него! — отмахнулся Абдулла.
— Давай поспорим, что я поведу тебя к колодцу и ты вернешься назад, так и не напившись воды? — щелкнув себя по бороде, сказал Насреддин.
Абдулла подумал — нет ли тут подвоха? — и согласился:
— Но ты не должен сажать меня в мешок, связывать…
— Пальцем не трону! — поклялся ходжа.
— Готовь баранов! — захихикал Абдулла. — Идем! Не теряя времени, спорщики поспешили к колодцу.
Но едва они подошли к воде, как Насреддин хлопнул себя по лбу и рассмеялся:
— Ну и дураки мы! А свидетели?
— Какие свидетели? — удивился бай.
— Обычные. Как же иначе мы установим, кто выиграл?
— Правильно, — согласился Абдулла. — Пойдем в чайхану, возьмем кого-нибудь.
И спорщики вернулись к чайхане. Едва только они переступили ее порог, как Насреддин сказал:
— Ну, теперь давай баранов.
— Каких баранов? — возмутился бай.
— Мы у колодца были?
— Были, — согласился Абдулла.
— Воду ты из него пил?
— Нет.
— Значит, я выиграл! Гони баранов к Пулату во двор!
В чайхане раздался дружный смех. Нельзя было не рассмеяться, взглянув на ошеломленного бая. Лицо его то чернело, то краснело, то становилось желтым.
— Говорил я тебе, — сказал ростовщик Керим: — не связывайся с этим нечестивцем…
— Давай еще спорить! — заорал Абдулла. — На десять баранов!
— Давай, — улыбнулся ходжа, — Кстати, Керим, тебе погонщик Икрам должен сумму денег, равную стоимости пятнадцати баранов. Так вот ты возьмешь эти пятнадцать голов у Абдуллы!
— Но я же еще не проиграл спор! — загрохотал Абдулла. — Мы же не договорились, о чем будем спорить!
— О чем хочешь, — вздохнул Насреддин, — мне и твоим бывшим баранам все равно.
— Давай спорить о том, что тебе больше ни разу не удастся меня сегодня обмануть! — предложил Абдулла.
— Хорошо, — согласился ходжа. — Но только я хочу быть честным — ведь что-то я должен поставить на спор со своей стороны? У меня нет десяти баранов. Договоримся так: если я выигрываю, то получаю десять баранов, кроме тех пяти, что я уже выиграл. А если выигрываешь ты, то я даю тебе тысячу орехов. Больше у меня ничего нет.
— Пусть будет так, — сказал бай.
— Тогда ты жди меня тут, а я должен сбегать домой, принести орехи, — выходя из чайханы, сказал ходжа.
Абдулла и его друзья пили чай и ждали Насреддина. | Прошел час. Два. Три. Четыре.
— Он испугался меня! — шумел Абдулла. — Знайте все о трусости Насреддина!..
на следующее утро Абдурахман распустил по городу слух, что у дальнего колодца уже три дня караванщики ведут спор с приезжим купцом и что они ждут Насреддина, который один лишь может рассудить их.
Ходжа сразу же стал собираться в путь.
И когда он приехал на базар, чтобы купить еды в дорогу, Абдулла уже ждал его возле лотка
