Они остановились около свежего могильного холмика. Кухня положил на него цветы. Нестарая бабушка в черном сидела около такой же могилы метрах в четырех. У нее горела тоненькая свечка, воткнутая в землю.
— Скажите, — начал Кухня, — а зачем у вас свеча?.. Бабка глянула на них, долго соображая, что от нее хотят, потом сказала:
— Поминальная. Что я мужа не забыла и помню…
— Эх! — сказал Кухня. — А мы не взяли. Разговор завязался.
— Кто у вас? — спросила бабка, чтоб только отвлечься от своих нерадостных мыслей.
— Сестра, — сказал Кухня, — вот его сестра… Он показал на Винта.
Винт не знал, как выглядят братья умерших, на всякий случай стал смотреть на небо.
— Сколько ж ей было? — продолжала бабка, думая о своем.
— Девять лет, — сказал Кухня.
— Такая маленькая, — вздохнула бабушка. — Как же так?
— Утонула, — сказал Винт.
— Плавать не умела, — пояснил Кухня, — а так бы ничего…
Винту очень не нравился разговор о сестре-утопленнице, он пошел напрямик:
— Скажите, у вас с могилой все в порядке?
— Как это? — насторожилась бабка. — Как понять — в порядке?..
— У нас весь холмик разворотили, — сказал Кухня.
— У меня тоже, — поделилась бабушка, — это я еще в порядок привела… А то прямо сапожищами все истоптано…
— Кто ж это? — хитро спросил Кухня.
— Да эти пропойцы, — сказала бабка, — копали новую яму, ну и натоптали…
Бабушка говорила очень невнимательно. Видно, мысли у нее были не здесь и очень важные. Потом вдруг сразу живо поднялась, взяла большую сумку, на которой сидела, пошла.
— До свидания, — крикнул Кухня вслед.
Она остановилась, обернулась, ничего не сказала, кивнула головой и ушла.
— Странная, — сказал Винт, — заторможенная…
Свеча на бабкином холмике под большим деревом догорала. Вокруг могилы действительно все было истоптано.
— Это дерево я хорошо помню.
— Я тоже, — сказал Винт.
— Значит, здесь они и копали.
— Копали — я не видел, — сказал Винт.
Они решили восстановить события по порядку.
— Вот отсюда мы шли. Гриша впереди, я сзади. Потом раздался крик… — рассказывал Винт. — Потом Гриша побежал, а я отстал, испугался. Он-то не слышит ни фига — храбрый…
— Может, это вампиры? — выдал Кухня.
— Да ладно! — отмахнулся Винт.
— Это я так, для разговору… Надо всякие версии проработать.
Винт согласился насчет проработать.
— Значит, им надо было раскопать могилу… — предположил Кухня.
— Зачем? — спросил Винт.
— Может, у покойника кольцо с бриллиантом?
— Кто ж с бриллиантом хоронит?..
Вернулись к Кухниной могиле.
— Вот тут один догнал другого и говорит: «Ты разбогатеешь…» — вспоминал Кухня.
— Кто ж от богатства бегает?..
— Потому что испугался крика. Вот такой был крик: «А-а-а!»
— Я слышал, — кивнул Винт. — А кто кричал?
Кухня задумался, потом сказал неуверенно:
— А может, они сами и кричали.
Винт вздохнул.
— А что? Ты не слышал? Бывает, хоронят покойника, а он живой. Тут не так заорешь!
— Кончай ты! — поморщился Винт.
— Придумай ты — получше! — разозлился Кухня. — А то стоит как обмороженный. Ты что предлагаешь?
— Я предлагаю плюнуть на это дело. «Куда ночь — туда и сон» — есть такая поговорка…
— Ну уж нет, — сказал Кухня. — Я этого так не оставлю. У тебя каждый день такое случается?
— Хорошо, что не каждый, — буркнул Винт.
Короче, на Кухнином велосипеде они вместо школы покатили в больницу. Гришу всегда, если припадок, возили в больницу.
Эти сотрудники в белых халатах заразились бестолочью от больных. По третьему кругу Кухня с Винтом хотели выяснить, в какой палате лежит Гриша, — бесполезно. Давай им фамилию, адрес, чем болеет и кто доставил. Нашли наконец чуточку сообразительную докторшу.
— Мы его отпустили, — сказала она празднично, — у него прошел приступ эпилепсии. Потом за ним пришел родственник…
— Какой? — хором спросили ребята.
— Какой-то родственник.
Никогда никакой родни у Гриши не было.
Глава вторая
Бег в мешках
Эти два паразита мальчишки на кладбище все испортили. Еще бы минута, и она вспомнила, что у нее из дома украли. Перед самым их приходом мысль зацепилась за что-то ясное и понятное, но привязались малолетки, и все ушло.
Значит, так: кто-то влез в ее дом…
С чего началось: у пожилой женщины Тихоновой умер муж. Хоронили его хорошо, с оркестром. На поминки пришло много гостей, некоторым даже стульев не хватило. Тихонов не болел, не мучился, заснул и не проснулся больше. Жена не могла привыкнуть к его смерти. То вдруг вспоминала хорошее, то злилась, что за всю зиму он не починил забор, куда въехал чей-то грузовик.
Тихонша было уличное прозвище Тихоновой. Именно так — Тихонша, с ударением на первом слоге. Женщина она была крикливая, бестолковая, но хозяйственная.
Муж умер в четверг, а к вечеру пришла телеграмма: «Поздравляю большой удачей. Шиш». В горе, хлопотах, заботах никто не обратил на это серьезного внимания. Может, почта напутала. На следующий день обряжали покойника — принесли новое: «Не горбись. Шиш». Это уже походило на издевательство. Ее сестра поджала губы, неприятно покачала головой. «Что ты хочешь этим сказать?»— разозлилась Тихонша. Сестра недолюбливала покойного.
После похорон — два сообщения в один день: «067 050426. Жду ответа, как соловей лета». Телеграммы приходили из неизвестного города Каменец-Уральский. У Тихоновых там не было ни родных, ни знакомых. Последняя: «Не понял. Шиш», — вывела ее из себя. Тихонша пошла в милицию. Пробилась к начальнику, тот и слушать ее не захотел, сплавил к капитану Конову.
Капитан Конов раньше был чемпионом области в полутяжелом весе. Когда он шел по улице, хоть и не в форме, — никакому самому заядлому хулигану в голову не приходило пристать. Даже, в общем, хулиганить рядом не хотелось, глядя на его короткую, мощную шею и длинные руки. Он угрюмо, исподлобья смотрел на
