Сергей вернулся в часть, когда под Сталинградом немцев сжимали в кольцо.
Прошло еще три месяца боев.
Сергей и не вспоминал уже про свое единоборство с ротой немцев, когда однажды, сразу после боя, его, измученного, грязного, вызвали в штаб.
В штабной землянке пусто. Топилась железная печь, трещали поленья.
В тепле Сергей разомлел, у него слипались глаза. Он таращил их изо всех сил, боясь уснуть до прихода начальства, и незаметно уснул.
Он подскочил, как на пружинах, когда его окликнули.
Перед ним стоял капитан Веснухин, теперь подполковник.
— Какие у вас боевые награды, Бочаров?
— Орден Красной Звезды за Калинин, товарищ подполковник, орден Отечественной войны первой степени за Сталинград и представлен к медали 'За отвагу'.
— Удивительно ли, — сказал подполковник, — что мы бьем врагов! А что, Бочаров, помните, я вас заслоном оставил в районе… Немцы прорвались тогда с правого фланга и щупали выход на шоссе. Вы задержали их разведку, а за это время мы перебросили на новые позиции крупные силы. Принимать бой тогда, на шоссе, было бы бессмысленно и гибельно, а теперь вся наша часть невредимой вступила в сражение за Сталинград… Они здорово просчитались, Бочаров!
— Выходит, что просчитались, — подтвердил Бочаров.
— А тяжеленько вам пришлось, Бочаров?
— Тяжеленько, да выдюжил, товарищ подполковник.
Подполковник Веснухин сказал:
— Указом Президиума Верховного Совета сержанту Бочарову за воинский подвиг присвоено звание Героя Советского Союза!
Глава 25
В круглом светлом зале, несмотря на большое количество собравшихся людей, было так тихо, что стоило кому-нибудь кашлянуть или скрипнуть стулом, все удивленно оглядывались.
Рядом с Сергеем сидел академик. Седая борода покрывала половину его груди; он держался внушительно и прямо.
С другой стороны сидел не старый высоколобый, тщательно выбритый генерал.
Сергея стесняло, что место его оказалось между академиком и генералом.
Однако едва распахнулись двери и Михаил Иванович Калинин появился в зале, чувство стесненности исчезло без следа.
Сергей с восхищением и нежностью смотрел на Калинина. Он видел, как Калинин задержался, окинул зал взглядом; добрая улыбка осветила его лицо.
Быстро, мелко шагая, немного опустив голову и сутулясь, Михаил Иванович прошел к столу.
Сергей вздрогнул от шума аплодисментов и восторженно принялся бить в ладоши.
Ему показались утомленными лицо и походка Калинина. С острым беспокойством он подумал: 'Хорошо ли смотрят за Михаилом Ивановичем доктора?'
Он так забеспокоился о здоровье Михаила Ивановича, что, забыв смущение, хотел обратиться с вопросом к генералу, но в это время генерал поднялся и направился к столу; Калинин встречал его внимательным взглядом.
И вот тот же взгляд ждет и его, Сергея.
Сергей шел, не замечая стен и сверкающих люстр, ни длинных рядов стульев, ни лиц, — он ничего не видел и шел навстречу влекущему взгляду, ответно сияя глазами.
А Михаил Иванович действительно в тот день чувствовал себя худо. От весенней сырости болела спина. Он старался скрыть усталость и нездоровье и от этого еще больше устал.
Вдруг он увидел паренька, который быстро шел, почти бежал между рядами стульев; глаза у него густо синели, как васильки в ржаном поле, русая прядка опустилась на лоб.
И таким привлекательным своей прямотой и открытостью показалось Михаилу Ивановичу это лицо, что-то он узнавал в нем такое близкое, знакомое, что не мог оторвать от паренька помолодевшего взгляда. Он силился вспомнить что-то и вспомнил.
Это собственная юность его идет прямым и стремительным шагом!
— Поздравляю вас, товарищ Бочаров, с высшей наградой! — Михаил Иванович потрогал белый клинышек бородки, кашлянул и, ближе всмотревшись в Сергея и все удивительнее узнавая в нем себя в те давние годы, когда так же падала русая прядка на лоб, сказал изменившимся от волнения голосом: — Спасибо вам от имени Родины-матери! Вы достойный ее сын, Бочаров! Верный сын. У таких сыновей мать не будет в обиде. Правду я говорю или нет?
Сергей знал, какими словами нужно ответить, но, вместо того чтобы сказать, как его учили, воскликнул то, что сейчас пришло ему в голову:
— Товарищ Калинин! Да кто же свою мать не защитит от обиды! А спасибо-то вам, Михаил Иванович! Без вас, может, я и был бы, да не тот… Я, Михаил Иванович… мечтал про геройские подвиги. Я, когда в школе учился, сколько книг про героев прочитал!
Михаил Иванович кивнул и засмеялся беззвучным, стариковским смехом, мелкие добрые морщинки побежали по его лицу — от очков к носу и вискам.
— Когда я был молод, тоже мечтал: может быть, буду депутатом рабочего парламента, хотя знал, что сначала придется в тюрьмах сидеть. Неплохо, что мы с вами мечтали, товарищ Сергей Бочаров! Потому, верно, и воюем неплохо. Больше скажу: отлично защищаете Родину, товарищ Бочаров.
Щеки Сергея вспыхнули, как у девушки, он вытянулся и крикнул во всю молодую грудь:
— Служу Советскому Союзу!
И никогда эти привычные слова не были освещены для него таким глубоким и радостным смыслом.
Генерал и академик, не в первый раз получавшие ордена в тишине кремлевского зала, с удивлением выслушали необычный разговор.
И они вспомнили юность.
Глава 26
Палашовский переулок, дом номер…
Конечно, Сергей мог не застать Машу дома — читальня, институт, столовая или Пушкинский бульвар, где на каждой скамейке девушки с книгами, мало ли куда в апрельский вечер могла уйти Маша! Москва велика. Поди ищи!
Он без передышки взбежал, почти взлетел на третий этаж.
— Сережа! Откуда ты взялся, Сергей! Не верю, не ты! Нет, ты! Какая радость, что ты приехал, Сережа!
Когда бы ни встречал Сергей Машу — в вишневом саду Пелагеи Федотовны, на полустанке накануне первого боя или сейчас, — всегда чувство полной отрешенности от обыденного овладевало им целиком. Так необычайно было это чувство, что он задохнулся и не мог вымолвить слова.
А она теребила Сергея, как младшего братишку, который стал неожиданно взрослым: любишь его, гордишься и не веришь — он ли?
— Сергей, ты вырос. Слушайте, какой у него бас! Какой бравый он молодец! Сережа, знаешь ли ты, как я рада тебе! Давай посидим на диване. Не снимай шинели. Здесь холоднее, чем на улице. Днем я открываю окна, чтобы погреться… Сергей, два года назад я была во Владимировке… Хорошее время!
— Самое хорошее в жизни! — вырвалось у Сергея. Он испугался невольно своего признания, но она
