тельце, которое она опустила в корытце. Увидев ребенка, он вдруг завопил от непонятного восторга.
Быстро связался по мобильнику с шефом и, спеша, волнуясь, доложил обстановку.
– Куда ее теперь тащить? Поеду обратно. Если понадобится, мы ее всегда прихватим.
– Понадобится, – перебил начальник.
– Когда?
– Вчера, – отрезал тот. – Вчера надо было притащить. Вот что. Сейчас ее не трогай. Пусть оклемается, да и детям покой нужен. Мы ведь за них ответственность несем. Дети, Витя, наше счастливое настоящее и обеспеченное будущее, – самодовольно ухмыльнулся он своей остроте. – А вечером – всех в охапку и сюда. Кто родился, видел?
«Ежик», – от злости и раздражения чуть не выдал Веселов.
Расстроенный, потопал к машине.
Днем решил расслабиться. Смотался в городок, на станцию. Перекусил.
Дождавшись темноты, подъехал к деревне. Луна висела в зените, ярко освещая окрестности. Мороз начал «пригревать» лицо. Прикормил собак. Те набросились на еду, будто их никто никогда не кормил вовсе. Потом успокоились и забрались в теплые закутки.
Подогнал машину почти к самому дому. Окна светились слабым отблеском телеэкрана.
В щель по-прежнему были видны таз, край стола. Он открыл калитку, потихоньку поднялся по ступенькам, дернул дверь. Она оказалась запертой. Решил зайти со двора. Перелез через забор. Крыльцо скрипнуло, слегка зашаталось. Двигался напряженно, медленно, как водолаз. Потянул ручку, петля замка громко звякнула. С тревогой оглянулся и замер...
К огороду вели следы широких лыж. Насторожился. Прошел через сени, тихо заглянул в комнату. Вдруг что-то с грохотом упало ему на ноги. Он вздрогнул, похолодел, замер. – Фу ты, пропасть! – Отшвырнул кота.
С печи доносилось попыхивание. Подкрался к кровати и остолбенел – пусто. На полу валялись сапожки на высоком каблуке, плеер, кассеты и яркие, цветные журналы. Уже не боясь шума, полез на печку.
– А? – простонал старческий голос. – И кто это? Яшка, ты?
– Да, да, – где Лена, дети где?
– Не кричи, не глухая я. Ты кто ж будешь, милок?
– Я за женой приехал и детьми. – Не зная, что говорить, пояснил Веселов.
– Дык, где ж ей быть? На кровати жена твоя. А ты сам, значит. – Старушка заглянула ему в лицо и начала спускаться с печи.
Он понял, что бабка ничего не знает. Обожгла невероятная догадка. «Ведь это она ушла на лыжах. Как пить дать – она!».
– А ты хоть знашь, муж, что голубочка твоя с Божьей помощью двух деточек родила? – С укором пропела старая.
– Знаю, уважаемая, будь здорова.
Выскочил на крыльцо, пробежал по лыжному следу, завяз. Колея уходила в овраг и пропадала в черном лесу. Попробовал идти дальше, но задохнулся, вспотел, упал. Обессилев, сел.
Слизывая с ладони снег, тихо повторял. – Ну, дура, оглашенная. Детей ведь заморозит! Надо же так везет. Без снега ей и деваться то некуда. А ведь весь вечер валил, будто специально подгадал.
Забрался в машину. «Путь у нее один – через лес на зарево, к станции». Не теряя времени, погнал в городок.
На площади у вокзала бросил Жигуленка, выскочил на перрон – пусто. Прогромыхал товарный состав, обдав запахом смазки. Заметил парней с фонариками и молотками на длинных ручках.
– Ребята, когда на Москву электричка?
– В пять, первая. – Обходчики направились к станции. Старший бросил на ходу.
– Всем в Москву надо. Баба-то как спешила, аж рыдала вся. Эх, Колян, надо было тебе с ней ехать. Зря телогрейка пропадет.
Они рассмеялись так весело, что, показалось, закачались яркие, низко висевшие звезды.
Веселов насторожился. – Что за баба? На лыжах?
– На коньках, – отозвался молоденький, почти мальчик в одном свитере. – Не серчай, шучу. Подсадили тут одну в товарняк. А ты кто будешь?
– Я ее муж. Обчистила и умотала с большой сумкой. Блондинка, высокая, волосы длинные.
– Темно, не разглядишь, да и в платке тетка та была. А высокая и с сумкой – это точно. Она мне сразу не понравилась.
– А чего ж ты ей, Колян, телогрейку отдал? – Хихикнул напарник.
– Так ведь холодно, а баба одета не слишком, замерзнет. Да и телогрейка все равно рваная. Много утащила?
– Много. В каком вагоне едет. Куда состав прибудет?
– Наше дело, дядя, колесные пары осмотреть, подшибнички. Сходи к диспетчеру и узнай, куда и зачем.
Виктор побежал к машине.
«Дуреха, думает хитрее меня. Ведь опять домой отправится, к мамочке. А я на машине быстрее доеду».
Глава 21
Ничего не соображая, Лена металась по платформе, хватаясь за большие сумки и лепеча, – дети, дети. Сознание мутилось. Обессилев, опустилась на ящик и зарыдала громко, взахлеб.
– Чего плачем, гражданочка? – Над ней склонился молодой, строгий милиционер. Щеки розовые, как грудки снегирей. Рядом второй, постарше.
– Дети, дети, – сквозь слезы шептала она.
– Плакать не надо, глаза выплачете, а жалко, красивые. Успокойтесь, толком расскажите, сколько малышей, возраст, во что одеты, как зовут, особые приметы.
– Грудные, двое, мальчик и девочка, близнецы.
– Грудные? – Милиционеры уставились друг на друга, а потом подозрительно посмотрели на женщину.
Замасленная, рваная телогрейка, старый поношенный платок, на ногах залатанные валенки с галошами, но лицо молодое, даже юное, только сильно измученное, с обкусанными губами. Глаза большие, синие смотрели с такой мольбой, что комок подкатывал к горлу.
– Не понимаю, как грудные? Потеряли что ли?
– Украли, – Лена сбивчиво, быстро, боясь, что не поймут, не поверят, объяснила, как уложила в сумку детей, замотала в зеленый пуховик и поехала к маме, но в дороге уснула.
– Ясно! Билеты, деньги, документы, что еще было в сумке?
– Ничего, только иконка маленькая в кармане. Господи, Царица Небесная, помоги, – опять заплакала.
– Давай, быстро, беги по платформам, – отрывисто приказал сержант напарнику. – Тот исчез в толпе. – А вы, гражданочка, со мной пройдите. Все будет хорошо, – чеканил он.
В комнате милиции усадил потерпевшую на длинную скамейку возле дежурного. Принес чашку чая, достал из кармана шоколадку. – Выпейте и закусите, согреетесь. Не волнуйтесь, я пока займусь вашей пропажей.
Напротив, за решеткой, в маленькой камере находились задержанные. Все, кроме одной старухи, вели себя тихо, а та, сидя на полу, задрав подол юбки, лихо шлепала себя ладонями по нагому телу и пела что-то непотребное, время от времени громко и четко выговаривая, – туды ее на паровоз Манька накидала. – И смеялась, разинув беззубый рот.
Дежурный изредка посматривал на нее и отрывисто произносил, – Ну? – Та сразу замолкала.
Сержант снял трубку. – Привет, соседи. Семенов с Киевского. Не пройдетесь по рядам. Куртка женская, зеленая, пуховая, минут двадцать, с полчаса. Могут сумку большую спортивную предлагать синего цвета. Жду, спасибо.
– Ты пей, пей. Я на Дорогомиловский сообщил. Скорее всего, туда понесут. – Он взял нетронутый сникерс, развернул, вручил Лене. – Закусывай, а то голова закружится. – Неожиданно затрещал
