«Может быть и нет но в глазах всех обитателей Маханех Йехуда сама ваша фамилия
Теперь замолчать пришлось мне. Виновная в ассоциации за преступления, которые на протяжении столетий совершались против Еврейского народа. И конечно, я была лично виновата за то, что постирала в день, который был для них свят. «Что бы вы посоветовали мне сделать, мисс Ратклифф? Не ошиблась ли я вообще, переехав в Маханех Йехуда?»
Мисс Ратклифф взяла в руки свою Библию. «Позвольте мне ответить словами Павла: 'Всё же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения... мы посланники от имени Христова...' (2-е к Коринфянам 5:18, 20).»
«Посланники?»
«Разве вы не понимаете? Сначала Бог должен был примирить вас с Собою. Теперь же Он дал вам служение примирения к людям Маханех Йехуда чтобы разбить барьер подозрительности и страха, который строился веками. Мисс Кристенсен, это большая честь.»
Весь оставшийся день я рассуждала о словах мисс Ратклифф. Я просила Бога показать мне Его цель для моей жизни, и Он привёл меня в Иерусалим и возложил на меня заботу о Тикве. В этом я не сомневалась. Но была ли теперь передо мной другая часть моего задания быть посланником Христовым в Маханех Йехуда?
«За что несёт ответственность посол?»-спросила я сама себя. Не менять людей, к которым он послан, но представлять того Царя, Когорому он служит. Как недостойна я была этого! Но ведь я попросила Бога показать мне моё задание, и теперь я не могла отказаться.
За несколько дней моё отношение изменилось. Нежелание уступило место возбуждению Я начала видеть своих соседей в новом свете. Меня больше не оскорбляла их настороженность, которая временами перерастала в открытую враждебность. Я воспринимала это как вызов. Для того, чтобы победить, мне нужно было согласиться со своей ролью посла и использовать дипломатические методы.
Я решила сделать первые шаги сближения с женщиной, которая содержала бакалейный магазин подо мною Я начала покупать у неё продукты. Её звали Шошанна (что, как я узнала, на иврите означает 'роза'). Это была плотная, жизнерадостная женщина, лет сорока, с двумя дочерьми школьного возраста. Она проводила своё время в магазине, но каждый день возвращалась в свою квартиру, которая была в другом районе. Прожив несколько лет в США, она прилично
знала английский. Она никогда не говорила о своём муже, упомянув только что он работает в Нью- Йорке.Всякий раз, когда я шла в магазин, я брала с собой Тикву. Очень скоро, любопытство Шошанны превозмогло всё остальное.«Она Еврейка?»-спросила она.«Да»-ответила я.«Сколько ей?»«Чуть больше пятнадцати месяцев.»
«Пятнадцать месяцев!»-Шошанна воскликнула с удивлением. «Но она не выглядит и на половину этого возраста! Она болела?»
Это был шанс, которого я ждала. Я рассказала о своей борьбе за спасение жизни Тиквы и восстановлении её здоровья и сил. Результат был именно таким, какого я ожидала. Материнский инстинкт в Шошанне превозмог все религиозные прерассудки. С этого врмени она стала моим союзником в борьбе за Тикву. Каждый раз, когда я приносила её в магазин, Шошанна забирала её у меня и кормила кусочком банана или апельсина, говоря с ней как мать на идише всё это время. Тиква уже могла сама стоять по нескольку минут на ногах, если только она могла за кого-то держаться.
Дом Шошанны был информационным центром обитателей всех шести домов в округе. За две три недели все женщины уже знали историю Тиквы, и в результате этого, их отношение ко мне начало изменяться. Вскоре они начали приветствовать меня 'Шалом.' Некоторые даже предлагали свои услуги по уходу за Тиквой, когда я шла за водой или вывешивала бельё. Конечно, я больше не делала этого по субботам!
Читая Ветхий Завет, я обнаружила первоначальную заповедь о субботе, данную Моисеем. Там был и запрет о разжигании огня. Мои соседи по Маханех Йехуда применяли это и к таким вещам, как курение сигарет или разжигание лампы или плитки. Однако я замечала, как многие мужчины выскальзывали в туалет по субботам и исподтишка делали несколько сигаретных затяжек. Если я проходила мимо в таких случаях, я начинала громко кашлять, чтобы они знали о моём приближении, а затем умышленно смотрела в другую сторону. Таким образом, между нами установился необъявленный союз.
Моя дипломатия приносила хорошие результаты с женщинами и мужчинами, но дети всё равно оставались проблемой. Они получали особое удовольствие, переворачивая моё мусорное ведро,
которое стояло внизу моей лестницы. Руководителем этой ватаги .был, очевидно, мальчик лет двенадцати, по имени Эфраим. Это был ещё один вызов моему дипломатическому искусству.
Иногда я слышала, как с Эфраимом по-английски разговаривал 'мужчина, по-видимому, родственник. Я решила воспользоваться этим как уловкой.
«Эфраим»-сказала я, встретив его однажды утром под своей лестницей, «Где ты научился так хорошо говорить по-английски?»
Эфраим сразу вырос на несколько сантиметров! «Мой дедушка родом из Лондона»-ответил он.
«Тогда именно ты сможешь помочь мне разобраться с остальными детьми»-продолжала я. «Они совершенно не умеют вести себя! Каждый деньони переворачивают моё мусорное ведро.»
«Я позабочусь, чтобы они больше этого не делали, леди. Меня они послушают!»-Эфраим говорил с уверенностью военного командира, готового отдать распоряжения своим войскам.
Так закончились мои проблемы с детьми, а Эфраим стал моим хорошим другом. Если он встречал нас, когда мы возвращались с прогулки, он брался за один конец коляски и помогал мне поднести её по лестнице.
Сблизиться с женщиной, живущей рядом с магазином Шошанны, было труднее. Это было ссохшееся маленькое существо, которое всегда заворачивалось в шерстяную шаль, независимо от температуры воздуха. Её звали Вера. Она говорила только по-польски и на идише, с вкраплениями арабского, что совершенно не способствовало нашему общению. От Шошанны я узнала, что Вера притязала на особый статус из-за того, что её дедушка был раввином. Она была вдовой и жила на скудное пособие, которое ей присылал из Чикаго сын.
Выглянув однажды из своего окна сразу же после захода солнца, я увидела, как Вера торопливо
