— Не знаю, — шевельнул он пересохшим языком.
— Не знаю… А теперь слушай, что я знаю. В среду двадцать второго числа родители Рудинской в Белощапово не выбирались и ей не дозвонились, хотя у нее был сотовый телефон. Дозвонились Наталье Ломакиной в Новоселки — через соседей, у которых есть телефон. Та сказала, что Нины у нее нет и не было. В четверг утром Рудинские отправились в Белощапово, но дочери не нашли, хотя она определенно там была — постель не убрана, в печи — прогоревшие угли и ряд других деталей, главная из которых — вот эта… — С этими словами Протопопов вынул пинцетом из отдельного конвертика кусочек пленки размером с полторы кадроклетки, и поднял над головой: — В понедельник я отдам этот кусочек на экспертизу, и если окажется, что он от этой пленки, — а это не вызывает сомнений, Неледин, здесь та же обнаженная натура, что и на остальных кадриках, — то мы с тобой будем разговаривать по-другому. Понял?
— Нет, не понял! — вспылил Фрол. — Потому что пленку эту в Белощапове я проявить не мог! Там, видите ли, с фотосервисом сложновато. А в Москве я с двух часов был все время на виду: в редакции, на ВВЦ, на дне рождения Палехиной, а потом меня избили и я оказался в больнице. Так что как этот кусочек мог оказаться в избе Рудинских в Белощапове — это не ко мне.
Протопопов записал, вздохнул и, откинувшись в кресле, достал из кармана брюк портсигар.
— Действительно, как, Неледин, а?.. — чиркнул зажигалкой.
Фрол также, не спрашивая разрешения, закурил.
— Не знаю!
— Где сейчас Рудинская? — выпустив в его сторону струю дыма и подозрительно сощурившись, вдруг спросил Протопопов.
— Я не знаю, где она! — выкрикнул Фрол.
— Знаешь! Знаешь!
— Откуда я знаю? Как я могу знать, если я ее не мог видеть, не видел с того утра, когда мы…
— Да брось ты притворяться, Неледин! Хитрожопее тебя видали!.. Кто твои сообщники, которые помогли тебе инсценировать покушение и переворошили твою квартиру? Отвечай!
Такого поворота Фрол никак не ожидал, это противоречило логике, здравому смыслу, ничем не подтверждалось!
— Вы что… что вы… такое?! — захлебнулся он. — Ненормальный, что ли?
— Отвечать! — выстрелом прозвучал хлопок ладони по столу.
— Ни черта не буду отвечать! — взял тайм-аут Фрол. — Не буду! Это блеф! Вы за это будете отвечать!
— Хорошо, — неожиданно согласился следователь. — Я за тебя расскажу. Пленку ты проявил и отдал сообщникам. Кто-то из них отправился в Белощапово и, найдя дом по указанному тобой адресу, стал шантажировать Рудинскую — вымогать у нее деньги, обещая в случае отказа отослать фотографии с этой пленки в университет, родителям, в редакцию «Подробностей», где она проходила практику. Ты знал, что у нее состоятельные родители. И пленку эту отснял ты, а чтобы обеспечить себе алиби, послал часть оставшихся в Москве сообщников в свою квартиру, пока был на банкете у Палехиной, потом заявился туда сам, зная, что тебя должны поколотить — для вида, без тяжелых последствий. Но в Белощапове номер не прошел: Рудинская попыталась вырвать пленку у вымогателей, завязалась борьба. Чем она закончилась — я не знаю пока. Но узнаю, Неледин. Обязательно узнаю. Возможно, ее убили и спрятали труп, возможно — похитили…
Фрол захлопал в ладоши.
— Гениально! — засмеялся он саркастически. — Гениально!.. Куда там Коломбо вместе с Шерлоком…
— Молчать!!! — Следователь побагровел и подался всем корпусом вперед. — Молчать!..
— Ладно. Молчу, — поднял вверх руки Фрол. На смену волнению неожиданно пришло неестественное в его ситуации спокойствие.
— Вот и молчи, — успокоился и Протопопов. И продолжил, вспомнив, на чем остановился: — Возможно, ее похитили и теперь собираются получить выкуп у ее родителей.
— А сумку с аппаратурой подбросили вам, чтобы предупредить, да?
— Ишь ты, умник! — усмехнулся Протопопов. — Сумку с аппаратурой снял с плеча твоего сообщника сотрудник линейного отдела внутренних дел на Казанском вокзале.
— Ну так устройте мне очную ставку с этим сообщником, гражданин начальник! — юродствовал Фрол.
— Устрою, Неледин. Обязательно устрою, когда мы его задержим. Ты знаешь, что ему удалось сбежать — не иначе он позвонил тебе. То-то ты себя так уверенно чувствуешь.
«А ведь придумано лихо, — сообразил Фрол. — Теперь я должен, по его расчету, упасть на колени и признаться в том, что видел там, на поляне, и в доказательство представить пленку с теми головорезами. Тогда меня отпустят, но до дома я вряд ли дойду… Или пришьют в камере… Лихо!»
— А что, вы обнаружили следы борьбы? похищения? убийства? — спросил он. — Тогда предъявите мне обвинение!
Видимо, такие следы отсутствовали, и это было уязвимым местом в стройной версии Протопопова: он промолчал, зашелестел бумагами.
— Грамотный! Насмотрелся Коломбов с Шерлоками Холмсами, да?.. — поднял на Фрола насмешливый взгляд. — Так вот, умник: в соответствии со статьей девяносто Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации я могу применить к тебе меру пресечения и до предъявления обвинения. Как к лицу, подозреваемому в совершении преступления, сто двадцать пять — прим. УК. Будешь сознаваться? В последний раз спрашиваю?
— Мне не в чем сознаваться, — ответил Фрол, обретая спокойствие.
— Ну что ж, в таком случае посиди десять суток, подумай. Может, что вспомнишь. Уведите!
Фрол испуганно оглянулся:
— Куда… Куда уведите?.. Вы что, собираетесь меня… В тюрьму?..
— В качестве меры пресечения я избираю заключение под стражу, Неледин.
Вошедший сержант тронул Фрола за плечо:
— Пошли!
ГЛАВА 17
Некто в пиджаке букле находился на самой вершине одной из «пирамид», не им построенной и даже не им задуманной, но занимавшей видное место в «чудесах света» российской экономики. Израильские инвестиции легли в ее основание. Когда же задумавший и заложивший фундамент воротила погиб при загадочных обстоятельствах, человек в букле был поставлен во главу — «сверху», одобрен властными политическими структурами. Лично на нем «висело» полтора миллиарда, но сегодня под его ногами горела земля, в каждом из помощников он видел агента спецслужб, внедренного для его устранения.
— Я готов платить любые деньги — лю-бы-е, вы это понимаете? — спрашивал он Адена. — Но мне нужен свой человек.
Они сидели вдвоем на застекленной трибуне и наблюдали тренировку мотоболистов. Вчерашний дождь подмочил поле, упакованные в защитную амуницию спортсмены и их «кони» были сплошь в грязи, дым из выхлопных труб смешивался с черной жижей, струями выбрасываемой рифлеными протекторами; дико ревели моторы.
— Для охраны? — с ехидной улыбкой глянув на растерянного банкира, спросил Аден.
Банкир покосился на него, затем — на Грэма Напрасникова, клуб которого он финансировал и который сосватал его Адену.
— Мне… Мне сказали, что вы в курсе, о чем пойдет речь, — произнес обескураженно.
Аден привстал, чтобы лучше видеть, чем кончилось падение одного из форвардов, юзом вильнувшего по полю к краю стадиона. Падение кончилось плачевно: тяжелый мотоцикл прижал ногу мотоболиста, к нему спешили двое со скамьи запасных и врач.
