— Леонид Зиновьевич, — несколько торжественно заговорил Аден, — в моем подчинении шестнадцать охранных структур. Я могу обеспечить вам службу безопасности в целом, могу укомплектовать ваш отдел разведки и контрразведки, прикрыть вашу задницу телохранителями. На каждый из этих видов услуг — свои расценки. Если же вам понадобился парень без комплексов, способный устранить физически того, кто встал на вашем тернистом пути, то и это возможно, но на иных условиях.
Леонид Зиновьевич понаблюдал, как с поля уносят травмированного игрока.
— Я за ценой не постою, — повторил, не поднимая глаз.
— Вам приглянулся Мамонт?
Последовал кивок.
— Правильный выбор. Но он будет стоить примерно столько, сколько стоит вся ваша служба. И еще. Как только вы перечислите на счет «Раунда» сумму, Мамонт становится персоной «нон грата». Мы никогда не признаем в нем своего воспитанника. Он будет вашей тенью.
— Очень хорошо.
— Не спешите. Мы не заберем его обратно, а вы не сумеете от него избавиться. У него должны быть паспорта с визами на несколько фамилий.
— Я понимаю.
— Еще. Никаких политических фигур. Кто-то из ваших инвесторов, конкурентов — вплоть до Березовских и Гусинских, за исключением политиков и тех, на кого уже работают наши люди. Посмотрите в третий ряд… Вот тот парень в светлом плаще, вы его знаете?
— Нет.
— Это сын Либермана Герман.
— Аркадия Эфраимовича?
— Да. Он позвонит вам, и вы встретитесь в вашем офисе. Не удивляйтесь, что часть из тех денег, которые вы перечислите в качестве предоплаты, пойдет через банк Либермана в фонд «Альтаир» на счет программы борьбы с преступностью. Вы ведь не против того, чтобы мы боролись с преступностью, не так ли? — хитро улыбнулся Аден.
Леонид Зиновьевич начинал ненавидеть этого человека, как ненавидел всякого, в чьей власти так или иначе оказывался, но он устал ходить под дамокловым мечом. Мамонта он видел в деле — и на экзаменах по стрельбе и рукопашному бою, и во время «охоты». Видел, как хладнокровно тот мог расправиться с вооруженным человеком, как одним отшлифованным движением, не моргнув глазом, срезал голову «удавкой Джигли», а потом, утоляя жажду, пил кровь убитого зайца. Но только кровь: спиртного Мамонт не брал в рот в отличие от него самого. Леониду Зиновьевичу понадобилось набраться до поросячьего визга, прежде чем он смог нажать курок охотничьего «бюксфлинта», направленного на загнанного бомжа.
— Вас проводят, — подвел черту Аден. Он достал из внутреннего кармана видеокассету и протянул собеседнику: — Это вам. На память.
— Что это?
— Видеокопия. Фрагменты из фильма об «охоте» в день рождения фюрера.
Леонид Зиновьевич выхватил кассету, спрятал в карман и невольно оглянулся. Кажется, за ними никто не наблюдал, все были поглощены схваткой у ворот.
— Вы что… Вы что, снимали это на пленку?! Вы… Вы собираетесь шантажировать?
— Ни в коем случае! — заверил его Аден. — Но хочу, чтобы вы знали: с этой минуты мы с вами незнакомы. До тех пор, пока вы будете держать язык за зубами, никто ни о чем не узнает. А шантаж… Шантаж — это когда вымогают деньги. Я не вымогаю у вас денег, я только продаю вам надежного охранника, не правда ли?
Леонид Зиновьевич некоторое время беспомощно хлопал глазами, затем рассмеялся вдруг, хрипло и истерично, в полной мере осознав, что, помимо официальных властных структур, он теперь повязан кровью убитых и находится во власти этих Адена и Мамонта и будет платить столько, сколько ему скажут: за телоохрану, за услуги, в качестве пожертвований на борьбу с преступностью, в качестве партийных взносов, и никуда не деться, не скрыться никуда. Он себя продал, вопрос его существования будет отныне измеряться степенью послушания.
Аден смотрел на поле. На трибуну по его сигналу вошел Валет, остановился неподалеку.
— Один вопрос. — Еще десять минут назад самоуверенный и высокомерный банкир в букле, убежденный во всемогуществе своих миллионов, говорил осторожно, заискивающе: — У ваших воспитанников… нет семей?
— Ни семей, ни родственников — вообще никого. Это один из критериев отбора в группу «охотников». Те, у кого есть земные привязанности, охраняют кооперативные автостоянки.
— А как же… земные радости? Не роботы ведь?
— Земные радости они покупают за деньги. — Аден посмотрел на часы.
Леонид Зиновьевич встал и пошел вдоль трибуны к выходу. Ему хватало здравого ума, чтобы обращать минусы в плюсы — этим и был знаменит.
«В конце концов, стоит продаться тому, у кого есть реальная сила. Чем больше число людей, способных обеспечить власть и порядок, будут есть из моей кормушки, тем больше в ней будет корма!»
Но утешения не наступало. Ревели моторы мотоциклов. Раньше они радовали слух, тешили самолюбие — он, Леонид Зиновьевич Горчак, генеральный спонсор команды мотобола, совладелец клуба…
Кажется, теперь только он понял, что контракту с Напрасниковым — грош цена, но арбитраж отныне был не для него.
В «Хонде» Адена поджидал Иван Домоседов. Его красная «девятка» стояла неподалеку.
— С чем пожаловал, Ваня? — мрачно спросил Аден.
— Протопопов упрятал фотографа в ИВС, — сообщил тот, отбросив окурок.
— Смеяться или плакать?
Валет со скучающим видом протирал замшей ветровое стекло «девятки».
— Если бы он раскололся, то наверняка оказался бы на свободе.
Аден, набычившись, смотрел на сияющий капот «Хонды».
— Не исключено, что пленки нет вообще. Что будем делать с девчонкой?
— За нее можно «срубить» куш, Николай. Ее родители владеют контрольным пакетом «Химволокна». Контора эта имеет филиалы в Питере, Новгороде, Ростове и Новосибирске. Но это еще не все. Со дня на день будет подписан договор с «Кемикл корпорейшн», и в банк потекут денежки из Чикаго. Валентин Рудинский должен был вылететь туда еще вчера. Если бы не история с дочкой.
— Откуда такие сведения?
— Есть свой человек. Правда, под домашним арестом. Офис-менеджер Бутусова, проходила по делу Князя. Канает под невинную овечку — мол, не знала, что сумма сделки с клиентом представляет коммерческую тайну, ее никто не предупредил. Не знала она, конечно, и истинное лицо Князя, утверждает, что был личный интерес, отрицает вознаграждение, а доказать этого никто не может — Князя они не расколют.
Аден достал из кармашка в чехле банку кока-колы, сорвал крышечку. Пена брызнула в потолок, залила брюки. Он выругался.
— В какой форме эта журналистка?
— В агрессивной, — засмеялся Домоседов. — Готова обслужить всех за свободу. Пока сидит в подвале на даче Грэма.
Аден молчал. Только когда банка опустела, выбросил ее в окно и вынес вердикт:
— Сколько ты возьмешь за этот «товар», Коля? Пол-«лимона»? А погубишь всех. Детка хорошо закладывает за воротник, к тому же шлюха. Женщины, владеющие двумя древнейшими сразу, доверия у меня не вызывают. Она опознала Грэма, не исключено — кого-то еще из ребят. Если пленка у фотографа есть, никакие «Подробности» против их «сенсации» не устоят.
— Ее ищут.
— Кто, Протопопов?
