первых ролях в глубинке, а не на побегушках в Белокаменной.
Глуховец пыхнул трубкой:
— На чем его популярность построена?
— На популизме, — скаламбурил Мукосеев. — Местечковая теория о том, что Москва живет для Москвы, а ее замкнутый круг совпадает по диаметру с Садовым кольцом, очень нравится провинциальному электорату.
— Совершенно верно, — кивнул Валуев. — По-моему, он и сегодня этого не скрывал. Забрать максимум средств у центра, заручиться поддержкой на местах — и отвалить. Не знаю, как ему удастся переименовать комитет в Северный, но создать региональную партию на базе нашего устава он сможет. А там эта Р в аббревиатуре превратится в Российскую.
— И что вы думаете, — отставив стакан с кусочками льда, подал голос Ряхин, — за ним пойдут! И уведут за собой всех рядовых членов. Москве больше не верят. Москва скомпрометировала себя. И на нас сегодня смотрели, как быки на красное: приехали мытари дань собирать.
Глуховец выглянул в иллюминатор. Позади оставалась пристань Орлец. По берегу однообразно тянулась стена дремучего леса на скалах, барашками пенился жирный слой прибрежной воды. Смеркалось. Вдалеке уже различались прожектора Вавчугской гавани.
— Вот-вот, — вытянув ноги, поежился генерал. — Так что об «убрать» не может быть и речи. Не хватало вмешательства в партийные дела Генеральной прокуратуры — так мы потеряем еще больше.
— Тогда остается купить, — закурил Мукосеев.
— Он не торгаш, а боевой флотский офицер.
— Зачем же его покупать? — согласился Ряхин. — Есть много других способов. Раз уж не существует безгрешных людей.
— Например?
— Каперанг не покупается и не становится жертвой дорожной аварии. Он просто исчезает. Исчезает бесследно — раз и навсегда. Единственный след его обнаруживается в аэропорту Шереметьево-2. Очень похожий человек, правда, с документами на другую фамилию, улетает в одну из Скандинавских стран, что становится достоянием вначале европейской, а затем и российской прессы. Тогда ЦК вправе выразить недоверие нынешнему составу строптивых регионалов.
Все переглянулись, усмотрев в коварном плане Ряхина здравое зерно.
— И что же? — заинтересованно спросил Глуховец.
— К этому времени мы найдем ему замену.
— Кого именно?
— Это пусть решают Костромской и Ленюк. Но я как оргсекретарь предложил бы сделать ставку на Богдановича.
Предложение понравилось. Богданович — почти свой среди архангелогородцев, у него здесь все схвачено, к нему привыкли. Возвращение на родину после трагической смерти горячо любимой жены ни у кого не вызовет подозрений.
— Поедет ли?
— Во-первых, мы ему предложим организовать здесь филиал фонда Ленюка «Альтаир-2». Он получит доступ к таким деньгам, которые не заработает в Москве, имей он не только «Моспродуктсервис», а все городское торговое управление. Его контрольный пакет фактически принадлежит Анисину и Ленюку пополам с Либерманом. Здесь же он обретет самостоятельность.
— Очень дорогой план, — усомнился Валуев.
— Нам с вами это не будет стоить ни копейки, — пошутил Мукосеев, и все развеселились.
— Во-вторых, — продолжил Ряхин, — Богданович будет делать то, что мы ему скажем. Он обязан нам как минимум двумя годами свободы — еще с девяносто второго. А теперь ему светит еще «пятерка» — за хранение незарегистрированной «пушки», из которой застрелилась его дамочка. Адвокат Роз-нер и Шорников с Донцом обещают выдернуть его из этой истории.
Катер сбросил ход. В борт толкалась злая волна, море почернело. Долгий гудок одинокого танкера на рейде оповещал о приближении к порту Поморск.
…Под покровом ночи в порту шла разгрузка транспорта «Бекас Р-3». За работами наблюдали Удод и Гюрза. Генерал и полковники стояли чуть поодаль, беседовали с новым начальником управле-ния режима «Рудника», прибывшего с депешей для координатора. Это была дискета, вложенная в конверт, залитый сургучом. Она содержала итог аналитической работы ИВЦ — информационно-вычислительного центра — за последний месяц. Данные, полученные не без участия людей Адена, тщательно отслеживавших оборот «черного» капитала во всех точках и регионах с точностью, о которой не могли мечтать аналогичные правительственные службы, показывали: за апрель евро-американский рынок пополнился четырьмя с половиной российскими миллиардами, полученными от торговли оружием и оборота наркотиков. Люди, близкие к Синдикату, были лишены эмоций и привыкли оперировать цифрами: запреты на «отмыв» денег, время от времени издававшиеся Совмином ЕС, были для них пустым звуком. Тридцать процентов государств земного шара восполняли и продолжают восполнять недостатки в экономике криминальным бизнесом, и выигрывал тот, кто закрывал на это глаза.
Семьдесят восемь процентов московских коммерческих банков контролировала мафия. Численность бойцов в российских криминальных группировках возросла в текущем году на пять процентов и составляла двадцать четыре тысячи четыреста семьдесят три человека. Все это было хорошо известно в Синдикате. Иначе сформировали бы в правительстве государственный бюджет, как же! Можно подумать, что Посувалюк с Примаковым спасли Ирак! Не поставляй он сто тысяч тонн гашиша ежегодно, стали бы его спасать! Кому он нужен с его бактериологическим оружием и опьяненным властью Хусейном?..
Синдикат контролировал не только теневую экономику России. Учитывался каждый шаг англо- израильской мафии по распределению «черного» нала в Европе. Все связано в этом мире — и казино Монако, через которые отмывались деньги, и банковские курсы в странах Восточной Европы и Северной Америки, и пять тысяч тонн ливанского героина в год.
Только знание и учет всех подводных течений, колебаний температуры в каждом регионе, положения российской экономики — не того, о котором пишут в газетах, а подлинного, с учетом всех сфер, неподконтрольных коррумпированным, глуповатым, беспомощным правительственным чиновникам, — позволяло сегодня реально прийти к власти. Народ не решал ничего, народ жаждал порядка, жаждал прихода сильного хозяина. Свыше миллиона сочувствующих партии «ВиП» — только начало.
— Осторожно! — крикнул Гюрза.
Два десятка бойцов, прибывших с объекта «Рудник» вместе с начальником режимного управления, разгружали «Бекас Р-3» вручную. Ящики с «дипломатическими» пломбами не содержали ничего сверхсекретного: бесшумные автоматические винтовки «винторез», пистолеты «ПСС», бесшумные автоматы «вал», крупнокалиберные винтовки «В-94», ручные гранатометы «РПО-А» одноразового применения, патроны «СП-4» к стреляющим ножам, арбалеты с фугасными наконечниками — все это состояло на вооружении спецназа ГРУ. Проданное в Ирак и Северную Америку по официальным каналам, оружие вернулось в Россию. За него пришлось заплатить двойную цену, но теперь оно уже всецело принадлежало Синдикату.
— Что-нибудь передать на словах? — спрятав конверт с дискетой во внутренний карман пиджака, спросил Глуховец.
Начальник режима посмотрел на Валуева и опустил глаза:
— Не знаю, захотите ли вы это передать…
— Что еще?
— Коренев удавился.
Последовало долгое молчание. Теперь надежды на то, что дискета с секретными данными будет найдена, почти не оставалось. «Рудник» находился в базальтовых нагромождениях Ветреного Пояса, и с воздуха, да и с земли, походил на обычную воинскую часть. По официальным документам он проходил как склад химического оружия, подлежащего уничтожению. Но технологий уничтожения такого оружия пока не существовало; если они и были разработаны в каких-нибудь ВНИИ МО, то внедрить их не представлялось возможным из-за дороговизны. По секрету от общественности боеголовки, содержавшие зарин, фосген, табун, ви-икс, зоман и т. д., были вывезены в малонаселенный таежный район и, полузабытые, дожидались
