А уж таких берлинских и гридиных никто и вовсе не считал. Знал Константин Григорьевич, что все в этом мире тленны, но, permotus studio dominandi[5], все же надеялся избежать участи распятого народом Христа.
«Я ВАМ ОБЕЩАЮ искоренить преступность в городе и области.
Я ОБЕЩАЮ, что каждый военнослужащий будет иметь над головой крышу, ибо ратным трудом на пользу отечества…
Я ВАМ ОБЕЩАЮ, что все дарованные природой ценности мы будем использовать по нашему усмотрению, а не по чьей-то указке сверху…
Я ВАМ ОБЕЩАЮ, что вскоре все до единого предприятия заработают на полную мощность, а экономически независимый Приморск станет центром культуры и…»
И чего только, войдя в раж, не наобещал тогда Гридин! Знал, чего жаждет пришедший на площадь народ с оружием пролетариата за пазухой — даром, что ли, прошел для него, оказавшегося не удел, этот смутный год?
Восемьдесят девять процентов голосов крикнули:
«Костя, давай!!!»
Восемьдесят девять процентов от общего числа избирателей на руках внесли Гридина во власть.
…А потом голоса смолкли. За окнами его нового кабинета наступила зловещая тишина. Константин Григорьевич пришел в себя и подумал:
«Это чего ж я им такого наобещал?
И как мне теперь эти обещания выполнить?
И что они со мной сделают, если я не выполню своих обещаний?
Первым делом он позвонил в Москву. Старые партийные традиции еще жили в губернаторе. Но в Москве уже зарождались новые.
«Что делать? — раздался в трубке знакомый голос. — Выполнять обещания, данные народу».
«Да, но… как?!»
«Этого я не знаю. Я тут, брат, сам наобещал — не расхлебать. У тебя всего-то Приморск, а у меня — Россия!»
«Обещали поддержать…»
«А, это — пожалуйста: поддерживаю всей душой».
«Помочь…»
«А вот насчет помощи, брат, извини. Нечем. Ты там давай у себя налаживай. Может, мне чем поможешь. Впрочем… ты, кажется, свободу просил? Это я тебе, пожалуй, предоставлю: свободен, брат! Развивайся. Придет время — рассчитаемся».
Так он впервые почувствовал Одиночество.
«Пошто ты покинул меня, Отче?!»
Предоставление свободы означало: «Не до тебя. Кому ты нужен со своими стоящими заводами? Выкручивайся, как знаешь. Посмотрим, кто у тебя свои и кто чужие. Выручать тебя или отдать на распятие».
Предоставление свободы имело целью порабощение.
Но тогда еще народ видел в нем мессию. Тогда еще не набрал силу Прокуратор, и никто не сулил сребреников Иуде, и Петр не помышлял об отречении, ибо до третьих петухов было еще далеко.
* * *
Секретарь губернаторского пресс-центра выписывал журналистам специальные аккредитационные удостоверения на право общения с представителями администрации.
— Что за бред? — удивился Гридин. — Зачем?
— Для удобства работы служащих, — последовал неопределенный ответ.
— Разве Закон «О средствах массовой информации» не предусматривает этого права? Кто распорядился?
— Ваш первый заместитель, Константин Григорьевич, — бросил секретарь через плечо, не прекращая своего занятия.
Внизу широкую мраморную лестницу перегородили досками. Рабочие носили ведра с цементом, заливали опалубку. У запасного выхода громоздился деревянный контейнер. За работами наблюдали милиционер и двое сотрудников УФСБ. Увидев губернатора в сопровождении Саенко, все поздоровались.
— Что за внеплановый ремонт? — поинтересовался Гридин вместо приветствия.
— Устанавливаем металлоискатель, — объяснили ему.
— ???
— Согласно распоряжению службы охраны, Константин Григорьевич. Для обеспечения безопасности.
— Чьей… безопасности?
— Вашей.
Стиснув зубы, Гридин стал медленно подниматься по ковровой дорожке на второй этаж, где находился его кабинет. Молодой секретарь-референт встретил его в приемной:
— Константин Григорьевич, у вас сегодня…
— Я сам знаю, что у меня сегодня. Хализева ко мне!
— Но в планах на сегодняшний день есть изменения…
— Вот как? — Гридин взял из его рук красную папку. — «Пресс-конференция перенесена на девятнадцать… Выступление на судоверфи отменено… В четырнадцать — собрание Союза предпринимателей…» Почему перенесли пресс-конференцию?
— Журналистов пригласили в наш конференц-зал, Константин Григорьевич. Прямая трансляция сорвалась по вине телевидения. Ссылаются на технические причины.
— А верфь?
— Два иностранных судна запросили срочного ремонта.
Гридин вошел в кабинет, оставив телохранителя в приемной.
Давыдов оказался у себя.
— Игорь Осипович, что еще за металлоискатель такой устанавливают твои люди внизу?
— Пусть устанавливают, — спокойно ответил полковник. — Вполне законные меры профилактики террористических актов.
— Что… ты имеешь в виду?
— Вы знаете.
— А ты знаешь, что по этому поводу будут писать в газетах?
— Специально аккредитованные журналисты будут писать то, что нужно. А взрыв на АТС — наглядное свидетельство обоснованности этих мер.
— Войска в городе тоже обоснованы?
— Если вы имеете в виду внутренние войска — ими ведает МВД. Насколько мне известно, 131-й полк находится в подчинении генерал-майора Дворцова. Передвижение колонн с личным составом по городу предусмотрено планом учений.
Гридин положил трубку. Уверенность, с которой держался начальник УФСБ, граничила с вызовом.
«Вы знаете»… Что я знаю?.. Что я должен знать?.. Что он имел ввиду?.. Киллер?.. Это из-за него город превращают в лагерь особого режима?.. Конечно… О том, что кто-то собирался меня убить, никого нельзя ставить в известность: канун выборов, пресса примет это известие как очередную провокацию…
Спасибо, Козлов! Царствие тебе небесное. Вот теперь-то тем, кто послал убийцу, стоило бы перекрыть кислород гласностью; теперь нужно бы дать понять, что намерения известны, прокричать во всеуслышание, но… но ты, герой, «борец с мафией», лишил меня этой возможности. Теперь эта чудом не удавшаяся попытка убрать меня будет выглядеть как рекламный трюк. Я ВЫНУЖДЕН ЖДАТЬ СВОЕГО УБИЙЦУ МОЛЧА.
