— О, Билл! — с мольбой воскликнула Пэт. Она понимала, что Билл сердится на нее за то, что она привезла с собой американца: ее пустая болтовня с этим янки задела его за живое. Нелегко было объяснить Биллу, какой одинокой и потерянной чувствовала она себя, пока он был так далеко, нелегко заставить его понять, что она проводила время с Тони и с другими мужчинами, потому что ею владела мучительная тревога и ей хотелось забыться. Конечно, это кажется странным, что она любит Билла и вместе с тем хочет нравиться другим мужчинам. И все же это так.
— Не терзайся из-за меня, — сказал Билл с горечью. — Я не виню тебя за то, что ты развлекаешься как умеешь.
— Это несправедливо! — запальчиво воскликнула Пэт. — Я очень много работала, работала как проклятая все это время, пока тебя не было. Сначала я думала, что не выдержу военной муштры и бесконечных тренировок. Но я крепилась, я чувствовала, что и от меня может быть какая-то польза. Я гордилась этими дурацкими нашивками — они доказывают, что я не сидела сложа руки. А теперь… теперь я вижу, что это не имеет для тебя значения. Тебе не нужна ни я, ни моя любовь.
— Нет, неправда. — Голос Билла смягчился. — Но я думаю, что ты можешь неплохо устроить свою жизнь и без меня, Пэт. Даже лучше, чем со мной.
— Ты не веришь в меня, Билл. Ты никогда в меня не верил! — воскликнула Пэт все так же сердито и с укором. — Ты думаешь, что я не люблю тебя, если встречаюсь с другими мужчинами, с Дэккером, например. Но все они, и Тони в том числе, ничего не значат для меня. Ах, если бы я не была дурой, мне следовало бы забыть тебя и выйти замуж за Тони.
— Почему же ты этого не делаешь?
— Билл!
— А что? — Билл усмехнулся, и губы у него задрожали. — Я бы не удивился, услышав от тебя эту новость. Мало разве наших солдат, возвратись домой, узнают, что их жены сбежали с американцами, что невесты предпочли им этих янки.
— Только не я, — возмутилась Пэт. — Тони славный малый, он нравится мне, но я люблю тебя, Билл. И всегда буду любить.
— Пэт!
Они снова были в объятиях друг друга, и поцелуи разогнали горечь и досаду, гнездившуюся в их сердцах. Пэт была счастлива, что ей удалось вернуть себе Билла, а Билл снова оказался во власти ее чар. Тесно прильнув друг к другу, они бормотали какую-то ласковую чепуху, восклицали что-то, счастливые, как дети, исполненные блаженства от ощущения близости. Пэт прочла в глазах Билла все, что она жаждала в них прочесть, а Билл упивался любовью Пэт. Им так немного нужно было в эти краткие чудесные минуты свиданья; они были счастливы тем, что среди кровавого ужаса войны обрели друг друга. Чувственная радость этого сближения заставила их забыть обо всем на свете. К страсти примешивалась боль, но сознание, что они опять вместе — хоть и на краткий миг — помогло им заглушить в себе эту боль.
Однако она притаилась где-то на дне души и с новой силой прорвалась наружу, когда Салли зашла в комнату, чтобы сказать им, что майор Дэккер и Динни вернулись. Майор ждет Пэт в машине у калитки.
Пэт выскользнула из объятий Билла.
— Ах, провалиться ему!.. — простонала она. — Ну, как я могу уехать от тебя, Билл! Я не в силах тебя оставить!
Билл снова притянул ее к себе, бормоча отрывистые ласковые слова. Наконец он сказал:
— Когда-нибудь эта проклятая война кончится, и мы будем вместе на веки вечные.
— Если бы я не верила в это, я бы просто не смогла расстаться с тобой, — сказала Пэт. — Я буду ждать этого дня, Билл, мечтать о нем.
Раздался резкий, повелительный гудок автомобиля.
Пэт вскочила, пригладила волосы, провела помадой по губам и нахлобучила на голову пилотку.
— Как только мы будем жить без него! — воскликнула она, обернувшись к Салли. — Но я понимаю, он должен нести свою службу, а я — свою.
— Да, иначе нельзя, — сказал Билл.
Они обнялись еще раз; потом Пэт побежала к машине, и Билл последовал за ней.
Когда Билл подошел к майору Дэккеру, чтобы поблагодарить его за то, что он привез Пэт, американец не поверил своим глазам — так не похож был этот юноша на того угрюмого солдата, которого он оставил здесь два часа назад. Радостно-приподнятое состояние Билла и его непринужденную уверенность в себе майор, разумеется, не преминул приписать уединению Билла с Пэт, но подкупающая простота и обаяние Билла, спокойное достоинство, с каким держался этот юноша в засаленном комбинезоне, вдруг бросились майору в глаза и заставили его невольно усомниться — не померкнут ли теперь его собственные неоценимые качества в глазах сидящей рядом с ним девицы. Однако американец тут же утешился, подумав, что и он занимает не последнее место в ее жизни.
Пэт крепилась и весело болтала с Динни и Салли, пока машина не тронулась с места.
— Плюнь через левое плечо, милый! — крикнула она Биллу.
— Не тревожься, все будет в порядке, — беззаботно ответил Билл. — Я все еще храню талисман Калгурлы.
Машина помчалась в сторону аэродрома, оставляя позади густые клубы пыли. Когда фигура Билла, стоявшего у калитки рядом с Салли и Динни, скрылась из глаз, Пэт бурно разрыдалась.
— Полно, полно, моя радость, — проговорил американец, уверенно ведя машину одной рукой, а другой обнимая Пэт. — Он славный малый, но нельзя же так убиваться.
Глава XXXIII
От Билла приходили коротенькие весточки; он писал, что добрался до Сиднея. Салли догадалась, что его перевели в лагерь где-нибудь в Северном Квинсленде. Потом пришло письмо, в котором Билл описывал девственные леса, тяжелый, влажный туман джунглей, синее море, сверкающее на горизонте, и Салли поняла, Что он, должно быть, попал на Новую Гвинею или на один из близлежащих островов. И это было все. Билл всегда был очень осторожен в письмах.
Салли знала — почему. А что если самолет с почтой собьют или торпедируют почтовое судно? Билл не желал сообщать «сведения, которые могут быть использованы врагом». Ведь то, что Салли нужно знать, он ей написал — он жив и здоров. На его языке это звучало так: «плюю через левое плечо» и «уже отрастил себе брюшко». И хотя Салли не очень-то верила этим бодрым словам и от письма к письму жила в состоянии вечной тревоги, тем не менее она работала так же неутомимо, как прежде, и, помимо своих повседневных дел, помогала, чем могла, в Красном Кресте и в Комитете по оказанию помощи фронту, поражая всех своей выдержкой.
Но перед ее глазами неотступно стояла картина тропического леса, нарисованная Биллом в его письмах. И порой ей чудилось, что душа ее — или как бы это ни называлось, — отрешившись от своей телесной оболочки, скользит среди огромных, оплетенных лианами деревьев, образующих вместе с кустарником непроходимую чащу, так что даже в яркий полдень там царит полумрак.
Эти таинственные, молчаливые джунгли, протянувшиеся на огромные пространства в глубь страны, могли скрывать в своей чаще врага, и если Биллу они внушали своего рода благоговейный трепет, то Салли одна мысль о них повергала в ужас. Порой ей казалось, что она видит перед собой пестрых, сверкающих бабочек, которых описал ей внук в одном из своих писем, видит, как они кружатся в зеленоватых сумерках над стелющимися по земле ползучими растениями. Билл написал ей также о своих встречах с местными жителями. Это красивые люди с медно-красной кожей, с пышной шапкой вьющихся волос, в которые они втыкают веточки тропического жасмина или алые цветы мальвы. Билл рассказывал Салли об их отваге и дружелюбии, о том, с какой осторожностью и заботой переносят они раненых солдат по крутым горным
