днем, и ночью тоже выглядываем. Все люди как люди: гуляют себе, скотину там пасут, землю пашут, сено косят. Одни мы – вечно на страже, всегда с копьем… – Тут парень озабоченно закрутился, пока не увидел, наконец, тускло поблескивающий наконечник над дверью, и удовлетворенно кивнул: – Да, и днем и ночью.
– Вы всадников не видели? – усаживаясь за стол, задал Олег более естественный вопрос. – Дня три- четыре назад?
– А куда они ехали? – Парень зацепил пальцами в миске пучок соленой капусты, переправил в рот, громко зачавкал. – Ежели на пристань, то могли внимания не обратить… Мы, во-още, за хабреками следим, шоб не шастали.
– Кто? – не понял Олег.
– Хабреки. С гор, дикари, – парень, сморщившись, проглотил капусту, наклонился к гостю и лихорадочно зашептал: – Людоеды они, слушай. Когда человека встречают – бьют по голове, ухо и палец отрезают и едят. Нет, правду говорю! Ежели человек вкусный – с собой забирают, а ежели не нравится – то бросают, другого ищут. Вот деду повезло, не понравился. Противный он, вечно на болоте с тиной ковырялся. Так его жрать не стали. Остался без уха и без пальца на руке. Зато живой. Наши теперь все, кто в ту сторону идет, тиной мажутся…
– Эти «хабреки» что, мимо вашей крепости проходят, когда на людей охотятся? – не понял Олег.
– Не-е, – замотал головой хозяин, – мимо нас они на пристань ходят, с хеленами торговать.
– Пристань далеко? – встрепенулся Создатель.
– Пешему – дня три топать. – Парень взял из миски белую, разваристую картошину, однако до рта не донес: рассыпалась. – От, кикимора ее побери… Только ты того, нечего сейчас на пристани делать. Уплыли хелены. Дней десять назад. Теперь не скоро будут.
– То есть, сейчас от пристани никуда уплыть невозможно? – уточнил Олег.
– Не, сейчас никак, – подтвердил парень. – Да и вообще не уплыть. Хелены на свои корабли никого не пускают, а рыбаки к пристани не приближаются – колдовства ихнего боятся.
– А откуда можно уплыть?
– Да откуда хочешь! – Не справившись с картошкой, хозяин опять взялся за капусту. – Вдоль реки рыбаки в любой деревне перевезти могут.
«В любой деревне… – мысленно повторил Создатель. – Может быть, Дьявол переправился на тот берег? Где его там искать?»
– А лодки у рыбаков большие? – внезапно осенило Олега. – Коней перевезти могут?
– Не, коней никак, – замотал головой парень. – С конями вокруг идти надо. Мимо Мертвого Замка, – хозяин хихикнул, – это в котором Создатель появиться должен.
– Понятно. – Олег откинулся к стене.
Получается, что у пристани Дьявола ждал тупик: хелены на свои корабли не пускают никого, а рыбаки коней перевезти не смогут. Тогда куда он мог скрыться?
– Слушай, а вторая тропа куда ведет?
– Да ты чего?! – подавился парень. – Там людоеды! Хабреки там, дикари.
– Ну, Дьявол, я думаю, людоедов не испугается, – пожал плечами Олег.
– Дьявол? Ха! – поддакнул парень. – Да они ему родные дети!
– Дети, говоришь? – Создатель встал из-за стола. – Ну, тогда мне все ясно. Я тут присмотрю на воздухе местечко для ночлега?
– Да ну, брось, – замахал руками парень. – Я тебя здесь уложу, под крышей. Мы все равно сторожим по очереди. А то вдруг дождь начнется? Море рядом, шторм налетит – чихнуть не успеешь!
– Не волнуйся, – усмехнулся Создатель, – не налетит.
Олега так и подмывало назвать свое истинное имя, но он сдержался, как сдерживался уже не раз: ему совсем не улыбалось сидеть до позднего вечера за праздничным столом, с которого он не мог даже крошки слизнуть, торчать свадебным генералом: этаким чучелом, наблюдающим за чужой радостью – а потом маяться всю ночь на комканом-перекомканном соломенном матраце в неизменно подванивающей горнице. Нет, лучше уж прикинуться простым путником…
Он неторопливо прогулялся по деревне, выбрал еще не очень высоко сметанный стог, зарылся в сено, поглядывая, как возвращаются после крестьянских трудов селяне, присмотрел себе на ночь симпатичную деваху, заметил, в какой дом она вошла, а потом закрыл глаза, жуя пахнущий летом стебель душистого горошка и дожидаясь, пока на его мир опустится сумрак. Потом была сладкая ночь, а прохладным ранним утром, когда первое солнце только-только выглянуло над горизонтом, он вышел из мокрых от росы ворот крепости, обогнул селение и свернул на узенькую тропу, уводящую в сторону гор.
В здешних местах Долина Голодных Ртов была уже не та, какой он увидел ее впервые: местами тропу заметали широкие песчаные потоки, местами она зарастала хрусткой, сочной травой, и лишь изредка на поверхность выступала бетонная голубая глина. Однако Создатель, имея совсем недавний опыт, пустыне не верил и не отклонялся от тропы ни на шаг. Впрочем, один раз пришлось сделать исключение: ближе к вечеру Олег рискнул-таки свернуть к небольшому, заросшему густым бурьяном холмику, на котором и заночевал, убаюканный горьким полынным ароматом.
Горы выросли внезапно. Никаких предварительных холмиков, россыпей, валунов. Тянулась поросшая чахлой травой и дохлыми кустарниками равнина и вдруг – бац! Отвесный склон шершавого серого камня. Олег коснулся его рукой – теплый, – задрал голову. Стена, без единого выступа и трещинки, уходила в небо. А тропинка рассосалась в жухлой траве еще полдня назад. Вдобавок хотелось пить. Ну, пить-то он не смог бы все равно, но вот макнуться в какой-нибудь прудик – не отказался бы. Дождик, что ли устроить?
На отзывчивом небе немедленно появились кучерявые облака. Ласточки зачиркали крыльями по самой траве, на кончиках длинных ивовых листьев блеснули капли росы.
