Фактически, она не может вести научно разработанной интенсивной тренировки. Гормональный уровень подскочит, и ни на каких престижных соревнованиях ее на старт не выпустят. Вот так. У Юли же еще имеется огромный запас для стимулирования успеха. Думаю, максимум лет через пять она всерьез сможет побороться за место на олимпийском пьедестале.
Интересно, что это за «научно разработанная» методика, при которой гормональный уровень подскакивает? Если от физической нагрузки женщина мужиком стать сможет, то на кой ляд они тогда шейпингом занимаются?
– Думаете, она с собой покончила? – по-своему истолковала мое молчание Зинаида Петровна. – Исключено. Перспективы у нее самые что ни на есть блестящие!
– Вряд ли, – согласился я. – Не могла же она после смерти свое тело спрятать? Нет у самоубийц таких привычек.
– Никак не могла, – поддакнула тренер. – Мы за психическим состоянием девочек следим строго. Юленька любила жизнь как никто, можете мне поверить. Когда возникали разные странные разговоры, она всегда обещала, что доживет до девяноста восьми лет. Зарок такой себе дала – жить долго и счастливо.
Собственно, вопросы свои я задавал из чистого любопытства. Мне уже стала понятна первая ошибка в поисках – я пошел по самому простому пути. Знакомства в команде, любовная история, неудержимый порыв первого чувства. Версия, которая напрашивается сама собой, лежит на поверхности. Дело в том, что подобные «варианты» милиция умеет «отрабатывать» куда лучше любого журналиста. Имеет огро-омную практику. Если уж мне и удастся найти пропащую душу, то только там, где никто другой искать просто не станет.
– Скажите, а во сколько она ушла в тот день?
– Сразу после тира. Сказала, домой нужно съездить. Часов в одиннадцать, наверное. Я специально не смотрела.
Больше никаких вопросов мне в голову не приходило.
– Что ж, спасибо, – кивнул я тренеру и спрятал блокнот.
С Аллой я столкнулся в дверях, уже выходя на улицу.
– Тебя что, уже выпустили? – радостно возмутилась она. – Разве ты не маньяк, преследующий малолетних спортсменок?
– Он самый, – кивнул я. – Просто меня предупредили, что ты уже совершеннолетняя, и не по моему профилю.
– Сволочи! – на этот раз она, кажется, возмутилась искренне. – Разве можно выдавать возраст женщины?!
– Мир жесток, – кивнул я и пошел к машине. Вынул брелок, отключил сигнализацию.
– Это твоя?! – с неподдельным изумлением прозвучало за спиной. – Стой немедленно! Я согласна на все!
– На что? – не сразу сообразил я.
– На все! Ты можешь не приезжать в Норвегию и не тереть мне спину в душе. Я все равно твоя навек, я поняла это с первого взгляда, я погибла в муках страсти!
– Если бы ты была моя, – повернулся я к ней. – То в первую очередь я запретил бы тебе выступать на гонках с такой ногой.
– С ума сбрендил?! – взвилась Алла. – Мне же «золото» светит!
– Вот видишь, не успела отдаться, а уже устраиваешь бунт.
– Нас, между прочим, по «Евроспорту» показывать будут! У тебя «тарелка» есть?
– У меня даже телевизора нет.
– Врешь?!
– Слушай, Алла, – улыбнулся я ее изумлению. – Ответь на один вопрос. А что ты будешь делать потом? Когда закончатся все эти лыжи, гонки, медали.
Она немного подумала, пожала плечами:
– А потом я стану нежной и любящей женой. Верной и преданной. Тебе нужна нежная и преданная жена?
– Знаешь, Алла, я живу в девятиметровой комнате в коммунальной квартире, а из имущества имею только компьютер и вот этот «Мерседес». Ты захочешь выйти замуж за такого человека?
– Надо подумать, – почесала она в затылке. – Давай так, ты меня встреть после спартакиады, а я тебе отвечу. Заметано?
– Договорились.
Я помахал ей рукой и сел в машину.
Заметку про игрушки я все-таки написал. Завтра отдам, все одно выставка еще три дня работать будет. Потом немножко поиграл в «Империю», потом поставил антологию «Машины времени» и под музыкальную философию Макаревича занялся своим любимым делом: вытянулся в кресле, закрыл глаза и принялся грызть колпачок шариковой ручки – их у меня много, специально собираю. А думал я о том, куда могла бесследно испариться девица четырнадцати лет в городе Питере среди бела дня.
Самое неприятное – это если покончила с собой. Но это маловероятно: утопиться покамест трудно, лед еще не сошел, а до проделанных буксирами каналов незаметно не доберешься, Нева – это вам не протоки вроде Крестовки или Карповки. Еще люди травятся, вешаются или выпрыгивают с верхних этажей, однако после таких шагов обычно остаются тела. Нет, самоубийство маловероятно.
