Робот оказался из «умных» – услышав крик, он тут же метнулся на пол, проскочил между кресел в дальней от мониторов угол, а когда люди кинулись к нему, шустро проскочил по стене к выходу и кинулся в коридор.
– Держи его!
Однако коридор уже был пуст.
– Куда он мог спрятаться, сэр? – миллионер обнажил тесак.
– Все каюты заперты, грузовой трюм задраен насмерть, моторная секция закрыта, – перечислил возможные пути отхода врага Рассольников. – Если он попытается туда войти, дверь хлопнет, услышим. Давайте так, сэр: вы идете вдоль правого борта, я вдоль левого. Увидите зверя – кричите. Он где-то здесь.
Напарники разошлись, стараясь ступать как можно тише. Платон выдвинул из трости клинок и занес его для удара, внимательно глядя по сторонам. Спрятаться в коридоре было некуда – стены гладкие, все технологические ниши закрыты декоративными панелями, двери задраены. Вот только в самом конце, перед поворотом в моторную секцию, лежала груда коробок и пакетов: трюм напарники полностью освободили для коллекции, разместили ее поперек линий ускорения и надежно закрепили, а припасы выволокли в коридор. Обоим не хотелось, чтобы при взлете или резком маневре по бесценным артефактам закувыркались какие- нибудь банки с консервами.
Вообще-то, все снаряжение любого корабля должно находиться в складах камбуза, танках для кислорода, цистернах для воды – но эти емкости заполняются специальными механизмами на космодромах. Перелить кислород или воду вручную, или расположить блоки продуктов в фиксированных нишах с одновременным программированием пищевого отсека в условиях необитаемой планеты – трудная задача, и на Глуши припасы пришлось сваливать как придется.
Атлантида приблизился к груде коробок, заглянул в щель между ними и наружной стеной: нет, здесь ему не пролезть. Разве только он пробрался сверху и затаился позади…
– Нашел!!!
Платон кинулся на голос, и увидел мечущегося по груде пакетов с кислородом робота и яростно размахивающего тесаком Вайта. Удар! Ремонтник подпрыгнул, клинок проскользнул мимо и врезался глубоко в мягкую белую груду. Атлантида почувствовал, как волосы на его голове зашевелились от смертного ужаса. Толстяк сбоку рубанул крабообразного по ногам – тот метнулся на стену, а нож легко взрезал три самых верхних пакета. Из них неторопливо потекла темная жидкость, над которой мгновенно закружились миниатюрные снежинки.
Платон прыгнул и в длинном выпаде задел-таки робота за лапу. Зверек сорвался со стены, упал на спину и тут миллионер страшным ударом раскроил ему брюхо.
– Бежим! – Атлантида рванул к себе лежащие у самой стены пакеты, швырнул их за спину, схватил еще несколько, от которых уже исходил леденящий холод, отпрыгнул. – Скафандр, скафандр одевайте!
Археолог подхватил спасенные пакеты, потрусил к входному шлюзу, принялся торопливо одеваться. Из конца коридора растекалась искрящаяся лужа, стены снизу вверх быстро индевели, в воздухе порхали на глазах кристаллизующиеся снежинки.
– На улицу, уходим! Сунгари, входной люк не закрывать! Это приказ!
Напарники вывалились наружу, торопливо отбежали на сотню метров, после чего Рассольников кинул пакеты с кислородом на землю и уселся рядом.
– Может, вы все-таки объясните, что случилось? – тяжело дыша, поинтересовался Вайт.
– Вы молодец, сэр Теплер, – кивнул Платон, – сперва команду исполняете, потом спрашиваете. Если бы не расторопность, вы уже стали бы трупом.
– Так что случилось, сэр?
– А вы не заметили? Вы не меньше десятка пакетов с кислородом распороли, и он вытекать начал. Вы знаете, что такое кислородное опьянение? Беспричинная радость, восторг, хочется двигаться, плясать, орать, метаться из стороны в сторону. Потом – потеря сознания. К тому же, жидкий кислород, испаряясь, поглощает окружающее тепло. Думаю, внутри корабля уже сейчас никак не меньше минус ста восьмидесяти градусов. Сколько секунд вы сможете прожить при такой температуре?
– Не может быть! – не поверил Вайт. – А почему тогда обычные пакеты теплые? Вон, у вас под ногами лежат.
– Они герметично упакованы, – Атлантида поднял один пакет с жидким кислородом, поболтал в руках, прислушиваясь к плещущейся внутри жидкости. – Повышенное давление, которое получается в результате испарения, не дает ему превратиться в газ. К тому же – объем. Он не может поглотить снаружи достаточно тепла, чтобы сразу перейти в новое состояние. Сосет тепло по чуть-чуть, и по чуть-чуть испаряется. Как в наших с вами скафандрах: чтобы испариться полностью при температуре тела, ему нужно около суток. Этого как раз хватает человеку чтобы спокойно дышать двадцать четыре часа. Кстати, давайте посчитаем: мне удалось ухватить девять пакетов. Получается, каждому по четверо суток жизни. И еще пакет запасной. Потом над ним будем думать.
– Вы полагаете, сэр Платон, нам придется сидеть здесь пять дней?
– Думаю, больше, сэр. Наш катер – очень массивная штука, к тому же покрытая сверху теплоизоляционными панелями. Внутри этого термоса сейчас минус сто восемьдесят два градуса. Единственное отверстие для обмена теплом с планетой – оставшийся открытым входной люк. И как по- вашему, сколько времени он будет согреваться?
– А если включить вентиляцию?
– Забудьте слово «включить» при температурах ниже ста, сэр Теплер. Практически все материалы при этом меняют свои свойства, становятся хрупкими, непрочными. Смазка замерзает, пластики твердеют. В таких условиях трудятся только специально сконструированные и изготовленные механизмы, а не те, что собирают для комнатной температуры.
– Что же тогда делать, сэр Платон?
– Ждать, – пожал плечами Атлантида. – Если Сунгари успел подать сигнал бедствия, дней через семь
