прилетят спасатели с Бурахани. Там ведь ближайший пост. Если кто-то патрулирует пространство ближе – может появиться быстрее. В принципе, корабль скоро покроется снаружи инеем. Его можно собирать и растапливать. Вот с едой хуже. Ну да, девять дней можно потерпеть, а потом все равно кислород кончится.
– Почему девять? – насторожился толстяк.
– Извините, четыре, – поправился Платон. – Или пять. Вы знаете, сэр Теплер, вскрывая чужие могилы, поневоле начинаешь задумываться о смерти. Сама она, мне кажется, не страшна. Ведь это просто плата за право на жизнь. Жизни без смерти не существует. Больше всего пугает забвение. Уйдешь из этой жизни, и никто больше про тебя не вспомнит.
– Поставьте себе памятник, сэр, – посоветовал Вайт.
– Не надо об этом убожестве, – передернул плечами Рассольников. – Стоят грязные, пыльные, птицами загаженные. А кто это такие – все давно забыли.
– Ну, учредите стипендию своего имени, – предложил миллионер. – Тогда точно все будут вспоминать именно вас, а не таращиться на изваяние.
– Мне это не по карману, сэр, – отмахнулся Рассольников.
– Давайте я учрежу стипендию вашего имени.
– Вам-то зачем идти на такие расходы? – удивился Атлантида.
– Просто так, – пожал плечами Вайт. – Вы верите моему слову? Когда мы вернемся, я в тот же день учрежу премию вашего имени.
– Угу, – кивнул Платон. – Вот только для этого сперва нужно вернуться.
Он еще немного помял в руках пакет с кислородом, а потом решительно протянул его Вайту:
– Вот возьмите, сэр. Пусть пятый день достанется вам.
– А как же вы, сэр Платон?
– Кончится воздух, попытаюсь войти в корабль, – пожал плечами Атлантида. – Всегда нужно надеяться на лучшее.
– Лучшим, наверно, было бы присутствие поблизости какого-нибудь спасателя?
– Да, сэр.
– А шансы есть?
– Всегда есть шанс, сэр Теплер.
– Мне кажется, сэр Платон, погибать нам обоим, вместе, было бы глупо, – после мучительно долгой паузы произнес Вайт. – Особенно, если учесть реальную возможность одному получить достаточно воздуха, чтобы дождаться прилета спасателей. Может, поделить кислород так: одному восемь пакетов, второму два. А более высокий риск первый второму компенсирует.
– Вообще-то, в этой мысли есть здравое зерно, – кивнул Рассольников. – Погибать обоим, когда у одного есть хороший шанс, глупо. Но я предлагаю просто бросить жребий.
– Это будет неравноправной сделкой, – приободрился миллионер. – Причем для нас обоих. Если я проиграю, то вы не получите стипендию своего имени. А когда через два дня мне придется войти в корабль, я не буду знать, что делать. Если же вы согласитесь принять компенсацию за риск, я готов заплатить вам полмиллиона оболов.
– Нет.
– Миллион.
– Нет.
– Полтора миллиона.
– Нет, сэр Теплер, – покачал головой Рассольников, – свою жизнь за деньги я не продам.
– А за что продадите?
– Ни за что не продам, – покачал головой Платон, но Вайт, опытный переговорщик уже успел учуять брешь в защите собеседника.
– Я отдам вам найденные на корабле щиты, – коротко сообщил он.
На этот раз Атлантида промолчал.
– Хорошо, сэр Платон, щиты и топоры.
– За щиты и топоры, – негромко ответил Рассольников, – я согласен отказаться только от одного дня.
– Я отдам вам все клинковое оружие.
– Пусть вам будет семь дней, а мне три, – сдался Атлантида.
– Давайте не будем останавливаться на полумерах, сэр Платон, – укоризненно покачал головой Вайт. – Восемь на два. Чтобы выживший имел все шансы, а не впритык.
– Тогда все на все, – предложил Рассольников.
– Нет, – замотал головой Вайт. – Поясное копье я не отдам. Иначе мое путешествие вообще не имеет смысла.
– Мне два дня, и все находки. Вам – восемь дней и поясное копье. Идет?
