Успех программы «Гений»

выживают. А семиногие – больше трех.

– Во дает! – почему-то обрадовался капитан. – За это дело надо выпить.

– Надо, обязательно надо, – согласился старичок. – Давайте по маленькой яблочного…

– Какого такого яблочного?! – ехидно спросила седая старушенция, вплывая в комнату с чугунком в руках. – Ты ж его из гнилой картошки гонишь! Специально мокрую заложил, паразит!

Для тех, кто не знает: чугунок – это кастрюля из чугуна луковицеобразной формы.

– То другой, – попытался оправдаться дед. – А этот яблочный.

– Хватит врать, – бабуля поставила чугунок на изрезанную доску посреди стола. – Яблок в прошлом году и не уродилось.

– Да помолчи, старая, клюква те в глотку, – разозлился дед. – Так и норовит аппетит испортить.

Он решительно взялся за бутылку, быстро разлил по стаканам чуть мутноватую, как хлорированная водопроводная вода, жидкость.

– Вот, попробуйте! Разве это картофельный?

И они с капитаном решительно выпили. Я тоже поднес стакан со странно пахнущим напитком к губам и стал его пить, стараясь делать это так же быстро, как хозяева. После нескольких глотков ничего не ощутилось, но потом вдруг возникло такое ужасающее чувство, будто мое горло зажгли, как паяльную лампу, и сейчас я начну дышать огнем. Причем сообразил я, откуда это чувство взялось, несколько запоздало, и допил стакан до конца прежде, чем понял, что делать этого не следует.

– Ну как, – спросил дед, передернув плечами, – картофельная?

Я ничего ответить не смог, только из глаз выкатились две огромные холодные слезины.

– Ты того, – забеспокоился дед, – закусывай. Вот, ушицы хлебни.

Я придвинул тарелку, схватил ложку и принялся быстро забрасывать похлебку в рот, стремясь потушить бушующий там пожар.

– Да яблочный, дед, яблочный, – убежденно заявил капитан. – Еще по одной?

– Обязательно, – кивнул хозяин и повернулся к старушке. – Будешь, женка?

– Придется, – тяжко вздохнула та. – А то ведь в одиночку вы совсем ужретесь, касатики.

Они выпили еще по стакану, а я тем временем выхлебал содержимое тарелки и лихорадочно зашарил руками по столу, пытаясь заказать что-нибудь еще, однако ни одного сенсора нащупать не удавалось.

– Да что ж ты паразит сделал?! – всплеснула руками старушка, даже не дрогнув после своего стакана. – Человек же городской, хлипкий, а ты его своим пойлом травишь. Клюквянки жалко, что ли? Потерпи, мил человек, я сейчас капустки квашеной принесу.

Она вышла и вскоре вернулась с миской ярко-желтой лапши и небольшим кувшином, налила мне темно-красного морса.

– Вот, милой, запей.

Я запил, и вскоре понял, что и тут было что-то не то. Однако мысли уже стали тягучими и спокойными, поэтому я ничуть не взволновался, а очень мудро вспомнил о необходимости проверить правильность своего выбора.

– Где тут у вас туалет? – деловито спросил я, поднимаясь из-за стола. – С учебниками… Сейчас, вторичные факторы проверю, и вернусь. Вы пока тут не утилизируйте, это быстро…

– Дед, дед… – укоризненно покачала головой старушка.

– Да он две недели по лесу бродил, – примирительно сказал капитан. – Вот и развезло с усталости.

– А сортир во дворе, – добавил дедок, – сразу за сенями.

Для тех, кто не знает: двор – это часть избы с земляным полом, обычно разгораживалась на отдельные секции и использовалась для содержания скота, хранения хозяйственного инвентаря и дров. Часть двора между крышей и жилым блоком избы сельские жители наполняли сеном (это называлось сеновалом) и нередко использовали как помещение для хромосомно-генетической трансплантации. Большую роль при выборе места трансплантации играли, по всей видимости, испарения полевых трав, обладающие высокой антибактериальной активностью и постоянный микроклимат, создающие более благоприятные условия для успешного протекания процесса, нежели жилые отделения дома.

Деревенский туалет представлял из себя комнатку примерно ноль семь квадратных метра с деревянной приступкой напротив двери. Посреди приступки был сделан неширокий вырез. Я спустил штаны, развернулся, сел и поднял глаза. Стены вокруг белели множеством бумажных листков, покрытых мелким печатным текстом и резко выраженными чертежами.

– Отлично! – обрадовался в ухе Антон. – Ты угадал!

– А ты как думал?! – гордо ответил я и почувствовал, как в душе зарождается обида: – Нет, ну почему так неправильно устроен мир, а? Вот посмотри, например, под меня. Почему одни про это дипломы пишут, другие доллары зарабатывают, жена твоя, хоть и гинеколог, диссертацию защитила, а мне только достается, что голой задницей над сквозняком сидеть и на чужие научные труды гадить? Где справедливость?

– Справедливость в том, – весело парировал Антон, – что ты в компьютере дальше сектора игрушек не продвинулся, а жена моя, гинеколог, в блоках памяти постоянно ковыряется.

– В чем-чем? – не расслышал я, и тут туалет качнуло так, что меня повалило на бок, а голова гулко врезалась в стену. Я попытался встать, но комнатенку немедленно качнуло в другую сторону.

– Землетрясение! – заорал я. – Все на улицу!