напоследок.
— Море меня не беспокоит. На суше сегодня у нас больше дел.
На следующий день к Федору явился Леха, также получивший в бою ранение в руку, но отделавшийся почти царапиной по сравнению с Чайкой. Он уже давно выздоровел и находился в седле, в прямом и переносном смысле. Явившийся скифский военачальник просто сиял от удовольствия. Как выяснилось, он также получил от Ганнибала в награду коня и целый воз с золотом (Федор получил три) из захваченных в городе запасов, которым поспешил поделиться с Иллуром. Но Иллур, вскоре вставший лагерем со своим войском под стенами Селевкии, отказался от такого «царского подарка», подтвердив, что Леха заслужил это золото, а ему жаловаться на добычу боги не позволяли. За время похода от Геллеспонта до Селевкии сам Иллур уже захватил огромное количество военных трофеев, часть из которых сейчас везли на возах и кораблях в Малую Скифию — подальше от места боевых действий. А царь намеревался двигаться дальше вместе с Ганнибалом и надеялся на еще большую поживу.
Так что Леха, вновь повстречавший своего царя, находился теперь по большей части в лагере кочевого воинства, по которому порядком соскучился. Однако, когда Ганнибал ушел из Селевкии вслед за отступавшим Антиохом, Иллур отправился следом с большей частью своего воинства, но кровного брата определил командовать оставшимися в лагере кочевниками. Так что Ларин вновь стал командиром конной армии.
Как ни надеялся на быстрое выздоровление, поправлялся Федор довольно медленно, и прошло много времени, прежде чем он смог сесть в седло, подобно своему другу. А события между тем продолжали развиваться.
После битвы у Селевкии на покорение земель, лежавших уже за спиной у наступающей армии Ганнибала, ушло несколько месяцев. Неожиданно пришлось отвлечься на подавление восстаний среди греческих колоний на побережье Малой Азии. Поэтому Филипп, едва покоривший Пергам и прибывший в Селевкию, был вновь вынужден вернуться на побережье, едва узнал, что Эфес, Милет, Галикарнас и другие греческие колонии опять взялись за оружие. Пожар восстания заполыхал с новой силой, когда пришла весть о победах Ганнибала над Антиохом. Греки, столь упорно и долго сопротивлявшиеся персам и всем другими завоевателям, теперь не хотели покоряться Филиппу и Ганнибалу до тех пор, пока не были почти полностью истреблены. Филипп неистовствовал, предавая казни мятежных греков сотнями. Его македонцы, после продолжительных боев с гарнизонами уже казалось покоренных крепостей Малой Азии, предали огню почти все завоеванные города. Побережье от Геллеспонта до Галикарнаса превратилось сначала в один сплошной костер, а затем в медленно остывающее пепелище. Иллур по приказу Ганнибала тоже выделил часть своих летучих отрядов, чтобы перекрыть все пути к отступлению или бегству мятежникам. С моря всю эту карательную операцию обеспечивал объединенный флот Карфагена, Македонии и Сиракуз. Только после таких суровых мер греческие города окончательно капитулировали, а их население было продано в рабство.
И только после этого, обезопасив себе тыловые коммуникации, Ганнибал вновь смог продолжить наступление на владения Антиоха Третьго. Селевкидский царь также не терял времени зря, подтянув из глубин своей империи остатки сил. Но тут случилось то, чего и ожидал Федор. Видя, что их царь ослаблен поражениями и потерял уже половину империи, его недовольные подданные стали поднимать восстания. Они начали происходить в разных регионах, одно за другим, и процесс этот нарастал как снежный ком с приближением войск Ганнибала.
Сначала на краю империи, затем ближе, в Арбелах и Насибисе, взбунтовались гарнизоны наемников, давно не получавшие жалования. Затем это случилось в Борсиппе, расположенной буквально в двух шагах от Вавилона, где также восстали наемники, вожди которых требовали сместить Антиоха, проигравшего, по их мнению, войну. Следом мощное восстание вспыхнуло в близкой к линии фронта Эдессе.
Пока объединенные войска Ганнибала подавляли восстания у себя в тылу, не двигаясь с места, Антиох, вынужденный ослабить мощный заслон на пути Ганнибала, взяв с собой часть верной армии, метался из одного конца империи в другой. Стремясь использовать неожиданную передышку, подаренную ему малоазийскими греками, он жестоко подавлял восстания сам или отправлял на их подавление своих подданных. Невероятными усилиями Антиоху удалось усмирить большую часть бунтовщиков у себя в тылу, но тут заполыхала Финикия — Сидон и Библ отказали Антиоху в Покорности, перебив его солдат и запрев ворота перед посланниками царя. Ближний из финикийских городов к линии фронта Арвад, заполненный селевкидскими солдатами, пока безмолвствовал.
К этому моменту с мятежными греческими городами в тылу вопрос был закрыт и Ганнибал принял решение продолжать наступление, собрав большинство боеспособных частей в нагорьях, расположенных в двухстах километрах к востоку от Селевкии. Раны затянулись, и Федор был уже в седле, во главе своей новой армии, насчитывавшей без малого десять тысяч человек.
На берегу небольшой реки собралась огромная масса войск. Кроме солдат Карфагена, здесь стояли македонцы Филиппа и воины царя Иллура. Объединенное войско союзников, по данным разведки, превосходило армию Антиоха в три раза. Все ждали приказа наступать и объявления направления главного удара, ведь союзные армии стояли сейчас «у развилки». Давшая трещину империя Антиоха распространялась отсюда в две равнозначные, на взгляд Чайки, стороны. Это были Вавилония и Финикия. И куда направит свой главный удар тиран, он почти не сомневался. Хотя шел на совет в шатер главнокомандующего с каким-то трепетом, словно был на войне впервые.
Миновав охрану, окружавшую плотным кольцом шатер Ганнибала, Федор придержал ножны и шагнул внутрь. Когда полог опустился, после яркого дневного света, ему показалось, что в шатре главнокомандующего царит полумрак. Он едва не опоздал. Помимо самого тирана, за столом уже склонились над картой царь Филипп, Демофонт, Иллур с кровным братом и Атарбал. Доспехи каждого не были похожи на парадные. Пыль и грязь на них виднелись повсюду. Даже обычно помпезные македонцы на сей раз выглядели почти по-походному. Ганнибал поднял взгляд на Федора, слегка нахмурился, но ничего не сказал, просто указав на место рядом. Чайка молча присоединился к собравшимся военачальникам.
— Завтра на рассвете мы выступаем отсюда, — проговорил Ганнибал таким тоном, словно уже заканчивал совещание, и указал на карте долину, в которой были собраны все его войска.
Распрямив спину, он обвел взглядом всех собравшихся и добавил:
— Антиох уже вернулся к своей армии, но это его не спасет. Восстания у него в тылу продолжаются, и мы позаботимся о том, чтобы не дать им потухнуть так быстро, как это уже произошло.
Ганнибал умолк ненадолго, затем заговорил вновь, обращаясь только к Филиппу.
— Перед нами большая цель, поэтому я решил вновь разделить наши войска. Македонцы отлично показали себя, и я предлагаю тебе, Филипп, возглавить наступление на Вавилон. Солдат и всадников под твоим началом хватит, чтобы захватить эти области. Тем более, что Антиоху придется воевать на два фронта и тоже разделить свои армии. С тобой отправится также часть всадников Иллура.
По довольному лицу Филиппа было видно, что такое предложение ему по душе. Захватить богатый Вавилон, который в свое время просто сдался Александру Македонскому, льстило его самолюбию. История вполне могла повториться. Правда, для начала нужно было разбить армию Антиоха, но это уже ничуть не пугало Филиппа, который был сейчас словно волк, почуявший запах крови. Дав согласие Ганнибалу на эту войну и вторгшись в империю Селевкидов, он уже вступил в давний спор за наследство своего великого предка. И теперь не собирался отказываться от такого выгодного шанса.
— Что ж, — ухмыльнулся Филипп, посмотрев в глаза Ганнибалу, — я принимаю твое предложение. Однажды македонцы уже вошли в этот город и теперь почтут за честь напасть на Вавилон.
Он обвел высокомерным взглядом всех собравшихся и добавил.
— Можешь считать, что армии Антиоха, что стоит на пути в Вавилон, уже не существует.
— Хорошо, — кивнул Ганнибал, словно речь действительно шла о сущей безделице, хотя Федор был наслышан примерно о двадцати пяти тысячах пехотинцев, составлявших эту армию, — мы же тем временем повернем на юг и поможем восставшим городам Финикии освободиться от господства греков.
— Я так и думал, — кивнул в ответ на эти слова Филипп, который уже видел себя входящим впереди победоносной армии в Вавилон. Судьба Финикии его теперь особенно не волновала.
— Завтра на рассвете воины Карфагена и скифы Иллура направятся на юг к Антиохии, где стоит
