вторая армия, — сообщил Ганнибал.
— Антиохия хорошо укреплена, — заметил на это Атарбал, — и мы можем потерять много времени, если будем штурмовать ее. А восставшим городам Финикии нужна помощь как можно быстрее.
— Если штурм затянется, мы можем обойти Антиохию и вторгнуться в Сирию, — предложил Иллур, почесав в задумчивости свою бороду и внимательно посмотрев на карту, — сжечь все небольшие селения, что попадутся у нас на пути, чтобы посеять еще больше смятения среди сторонников Антиоха, а затем выйти к побережью у самого Арвада.
— В Сирии еще достаточно верных Селевкидам войск, и все они собраны сейчас между Дамаском и побережьем Финикии, — проворил Ганнибал, — такой маневр будет труден, но возможен. Не исключено, что мы прибегнем к нему.
Ганнибал взглянул на стоявшего рядом Чайку.
— Пока же мы начнем со штурма Антиохии и прорыва оборонительной линии по реке Оронт, а тем временем наш флот атакует с моря и высадит солдат у Арвада, взяв его в кольцо. Это я поручаю тебе, Федор Чайка. Ты должен взять город как можно быстрее.
— Но ведь Арвад еще не поднимал восстания, — напомнил Атарбал, — и взять его будет труднее, чем Библ и Сидон.
— Туда мы направим подкрепления, которые помогут городам продержаться до подхода основных сил, — спокойно отмел эти опасения Ганнибал, словно знал все наперед.
— А что сталось с афинскими триерами? — уточнил Федор, вспомнив разговор с Евсидом, — я слышал, что они как раз где-то там.
— Уцелевший афинский флот стоит в Арваде, — подтвердил его опасения Ганнибал.
— Тогда нам действительно будет трудно взять его быстрым приступом, — озадачился Федор, но тут же добавил, — хотя мы что-нибудь придумаем.
— На море тебе помогут корабли Евсида, если не считать того, что наш собственный большой флот будет стянут для высадки солдат к Арваду, — порадовал его Ганнибал неожиданной помощью, — афиняне, сбежавшие на службу к Антиоху, будут наконец уничтожены полностью. Ну а если Антиох каким-то чудом сможет тебе воспрепятствовать на суше, а я задержусь на Оронте, то мы пришлем к Арваду скифскую конницу.
— Тогда мне не о чем беспокоиться, — заявил Федор, позволив себе бросить снисходительный взгляд на македонского царя, с лица которого не сходило надменное выражение, — считайте, что Арвад уже взят.
Филипп при этих словах вздрогнул, но сдержался. Он не первый день знал Федора, хотя воспоминания о его проделках на Пелопонессе не добавляли личной приязни в их отношениях. Политика — дело скользкое. Впрочем, вспомнив о Вавилоне, предложенном ему Ганнибалом, македонский царь снова расплылся в блаженной улыбке и стал предвкушать минуты своего триумфа. Это занятие доставляло ему гораздо больше радости, чем дальнейшее пребывание на военном совете, где он больше не видел для себя необходимости задерживаться. Главный вопрос, по его мнению, был уже решен.
К радости Филиппа совет действительно быстро завершился, Федор и Леха вышли из шатра Ганнибала последними.
— Ну что, расстаемся, командир, — заметил Ларин, взобравшись в седло своего породистого скакуна, и погладив рукой золоченый акинак.
С тех пор как он объединился с армией Иллура, Леха слегка изменился. Он вновь стал вести себя как настоящий скиф, щеголяя своими отличиями в одежде и оружии от финикийцев и македонцев, о которых почти напрочь забыл, пока находился возле Федора.
— Чует мое сердце — ненадолго, — ответил на это Чайка, едва оказавшись в богато отделанном седле своего коня.
Он обвел взглядом окрестные горы, на склонах которых кое-где даже лежал снег, и добавил.
— Ты же слышал, Ганнибал обещал прислать вас на подмогу, если у меня быстро не получится.
— А ты не торопись, — усмехнулся Ларин, — глядишь и свидимся.
— Это как пойдет, — философски заметил Федор, — на все воля богов.
— Ну бывай, командир, — Леха стеганул своего коня и поскакал вниз по дороге, петлявшей между сотен походных палаток и бараков.
— Бывай, — ответил уже в пустоту Федор, глядя, как опускается пыль за копытами скифского скакуна.
И все-таки он вновь оказался в море. Похоже Ганнибал внял его просьбе. Почти тридцать квинкерем, набитых до отказа солдатами и артиллерией, вместе с грузовыми судами, перевозившими конницу, спустя несколько дней приближались к Арваду со стороны Кипра. От острова их сопровождала эскадра Евсида, пополнившаяся за это время кораблями из Сиракуз. Вернее, не совсем сопровождала, а скорее защищала от внезапного нападения противника. Ведь не все афиняне были еще мертвы.
В чем был интерес Сиракуз в этой войнех Федор не знал, но особо и не задавался целью узнать о тайных соглашениях Ганнибала. Наверняка их тирану был обещан за помощь какой-нибудь лакомый кусочек владений Селевкидов. А владения эти были настолько обширны, что хватит на всех. Вон Филиппу Ганнибал с барского плеча уже почти подарил Вавилон. Конечно его еще предстояло взять, но Федор был удивлен такой щедростью. А самого Ганнибала, несмотря на явные выгоды от захвата Вавилона, похоже больше интересовало освобождение Финикии, уже столько лет находившейся под пятой селевкидов. Федор и не припомнил даже, когда она в последний раз была свободной. Место для создания страны было довольно выгодным, на пересечении торговых путей из Азии в Египет, но то же самое местоположение делало эту территорию постоянным яблоком раздора между двумя более могущественными империями. И судьба Финикии была именно такой — она не раз становилась полем боя. За сотни лет в Азии успели возникнуть и рассыпаться в прах несколько мощных империй, Египет также пережил много взлетов и падений. Но для Финикии все оставалось как прежде — для нее всегда существовала угроза либо с одной, либо с другой стороны. Слишком уж известными и богатыми были ее города на Средиземноморье, чтобы алчные соседи оставили их в покое. Вот и сейчас она словно застыла посередине, разорванная на две части враждой диадохов. Арвад, Библ и Сидон находились на одной стороне, а Тир уже на другой. Вторжение в Финикию еще даже толком не началось, но Федор ни минуты не сомневался, что они не остановятся на границе Египта.
Соленый ветер обдувал лицо Чайки, пытавшегося рассмотреть очертания побережья в предрассветной мгле. Было решено начать высадку на рассвете, для чего корабли Чайки покинули свою гавань еще накануне днем и провели в море всю ночь. Он, конечно, надеялся стать неприятным сюрпризом для защитников города, но был уверен, что афиняне не будут сидеть сложа руки. Чайка готовился встретить их еще на дальних подступах, но похоже быстрое продвижение Ганнибала по берегу поумерило их пыл. А может быть они вообще сменили порт приписки. Во всяком случае ночью никаких вражеских судов не повстречалось на пути флота вторжения.
Наконец Федор разглядел в туманной дымке скалы и острова побережья Финикии, над которым в глубине темной громадой вздымался горный хребет, поросший «деревянным золотом» — ливанскими кедрами. Эти деревья считались самым лучшим корабельным лесом на всем Средиземноморье и были ценнейшей статьей экспорта Финикии. Так же как и готовая продукция в виде кораблей, способных переплывать моря, и придуманных, по легенде, именно здесь.
«Не удивительно, — подумал Федор, стоявший в этот раз на носу своей квинкеремы, — здесь есть все условия. И лес и такие мастера-корабелы, которым греки в подметки не годятся».
Потом он вновь отвлекся от лирических мыслей, пристальнее вглядываясь в изломанную линию побережья. Вскоре он заметил выступающий над водой холм, усеянный прямоугольниками, очень напоминавшими дома. Похоже это и был Арвад. Убедившись, что перед ним конечная цель путешествия, Федор вдруг поймал себя на мысли о том, сколько лет Ганнибал ждал этой возможности — освободить родину своих предков. И вот теперь этот час настал. Вторжение началось.
Едва он развернулся и направился между баллист на корму, как позади него раздался голос.
— Корабли слева по курсу!
Чайка обернулся и действительно заметил с десяток хищных остроносых силуэтов, несшихся по
