волнам наперерез его эскадре. Он без труда узнал в них афинские корабли. Заходившие со стороны поднимавшегося солнца они были видны гораздо лучше, чем приближавшиеся со стороны моря. Но это преимущество быстро рассеялось, когда солнце взошло еще чуть выше по небосводу. В этот момент афиняне осознали, какую армаду они пытаются остановить. Однако, к их чести, никто не повернул назад. Тем не менее героизм афинских моряков в этой последней атаке не принес им славы — корабли Евсида преградили им путь и отсекли от основной массы квинкерем, груженых солдатами, позволив продолжить свой путь к побережью.
Когда над водой разнесся глухой удар и скрежет, оповестивший о первом удачно проведенном афинянами таране, корабль Федора уже выбирал место для высадки десанта. Побережье здесь было не очень удобное, много скал и островков, но и моряки свое дело знали. Так что вскоре первый эшелон квинкерем пристал буквально на виду крепостных стен Арвада, но вне досягаемости его метательных орудий, начав сгружать по сходням на берег своих солдат и артиллерию. Чайка, впечатленный атакой боевых животных у Селевкии, выпрашивал у Ганнибала слонов, но получил отказ. Тиран решил, что слоны в этой десантной операции ни к чему. Хватит и пехотинцев с артиллерий. Разрешил лишь взять с собой дополнительно конницу, она действительно могла понадобиться для быстрых перемещений вокруг города.
Не обращая внимания на жестокую драку, которая шла у самого побережья между умиравшей афинской эскадрой и кораблями сиракузян, которые уже давно бились всеми возможными видами оружия, от зажигательных снарядов, до таранных ударов, Чайка продолжал развивать наступление. Время терять было нельзя.
Едва он успел высадить на прибрежные камни две хилиархии, как из города показался отряд селевкидский конницы и попытался сбросить их в море. Но ничего не вышло.
— Открыть огонь, — приказал Федор своим корабельным артиллеристам, — только пусть подойдут поближе.
После того как им на голову стали сыпаться ядра и горшки с зажигательной смесью, которые Федор приказал использовать скорее как психологическое оружие, вызывавшее в еще не полностью растаявшей предрассветной мгле ужас и панику, катафрактарии были вынуждены ретироваться. Они не смогли даже толком приблизиться к уже выстроенному отряду пехотинцев, который приготовился к отражению атаки и призван был прикрыть собой высадку остальных. Чайка успел заметить, что несколько всадников все же прорвались сквозь заградительный огонь кораблей и добрались до пехотинцев, но были тут же убиты дротиками, быстро найдя свою смерть.
Высадка продолжалась. К обеду он овладел почти несколькими километрами побережья с обеих сторон от Арвада и заблокировал гавань кораблями, так что и мышь не могла больше проскользнуть из осажденного города. Несмотря на то что в городе находилось и мирное население, Федор был осведомлен, что его там очень мало. Большую часть нынешних «жителей» составляет селевкидский гарнизон — первый из финикийских городов на пути армии Ганнибала был превращен в крепость, которую Антиох был намерен удержать. Но у Ганнибала, а значит и Федора Чайки, были другие планы относительно будущего Арвада. Он должен был стать первым из городов Финикии, который обретет свободу. Пусть даже и ценой некоторых потерь. А потому, отрезав Арвад от внешнего мира, Федор без лишних приготовлений приказал начать бомбардировку цитадели зажигательными снарядами.
— Устройте мне такой пожар, — приказал Чайка своему новому начальнику осадного обоза, — чтобы они сами оттуда побежали, как навозные жуки из амбара.
И артиллеристы постарались. Город просто засыпали огненными горшками, которые чертили небо над Арвадом весь день, и пока оно было ясным, и когда стала опускаться ночь. Несмотря на то что время поджимало и несколько пожаров уже занялось на складах в гавани и у дальних ворот, Чайка не спешил идти на штурм. Ему нужно было настоящее огненное буйство, чтобы защитники поняли свою перспективу — либо сдать город, либо сгореть заживо. Греки не ожидали, что финикийский командир подвергнет город столь жестокому обстрелу, но Федор решил, что Ганнибал простит ему нечаянную смерть своих соплеменников, если ему удастся взять город без лишних жертв со стороны армии. Тем более что Арвад действительно был наводнен греками. Помимо баллист, расставленных на берегу, город бомбардировали квинкеремы, державшиеся вблизи стен со стороны моря.
Когда настала ночь, в лагерь у стен Арвада прибыли конные разведчики, которых Федор отправил собирать сведения по окрестностям, а заодно разносить слухи о том, что Антиохия уже пала и Ганнибал очень близко. В войне на выживание было важно любое преимущество, пусть даже придуманное.
— Рядом, вплоть до самых гор, больших скоплений войска нет, — объявил командир конных разведчиков, — но с юга, со стороны Симиры, к нам движется отряд пехотинцев, примерно три тысячи клинков. Будут здесь к рассвету.
— Ясно, — кивнул Федор как ни в чем не бывало, — хотят помочь Арваду, но я им этого не позволю.
Он вызвал к себе начальника конницы и, рассказав о неприятеле, объявил свой приказ.
— Бери всех всадников, что у нас есть, и скачи на юг. Терзай их, задержи продвижение пехотинцев Антиоха на подступах. Следом я пошлю нашу пехоту, они уничтожат тех, кто останется после твоего удара.
Блеснув напоследок полированными кирасами, конница растворилась в ночи. Вслед за ней ушли две хилиархии африканской пехоты, извиваясь темной змеей по дороге, петлявшей меж прибрежных холмов.
— Тыл обезопасили, — проговорил себе под нос Федор, вглядываясь в разгоравшийся с каждой минутой пожар в цитадели. Оттуда валил густой черный дым, — похоже мои артиллеристы угодили в корабельный склад.
Но когда над городом взметнулось в небо два столба огня, Чайка изменил свое мнение.
— Нет, это был арсенал, — сказал он, самодовольно усмехнувшись, словно лично заряжал баллисту, — вот теперь пора и за дело.
Подозвав Кумаха, который вновь был в строю, Федор медленно произнес.
— Начинай штурм. К рассвету город должен быть нашим.
Командир пехотинцев не раздумывая повел своих людей в бой, благо все уже было готово. За день были засыпаны рвы, отделявшие полуостров от материка и подготовлены штурмовые лестницы. Таранные орудия были заблаговременно подтащены к тем местам, где ближе всего было до ворот. Кромешная тьма скрывала передвижения солдат Чайки, тогда как разыгравшийся пожар делал городские укрепления легко различимыми, словно дело происходило днем.
Мощный штурм начался по всей длине стен, прилегавших к материку. Здесь греки немного отыгрались, пустив в дело собственные метательные орудия. Но бить им приходилось в темноту, почти наугад, в надежде уничтожить солдат Чайки случайным попаданием. «Зажигательных снарядов они почти не используют, — думал Федор, наблюдая за штурмом из лагеря, — видимо тот взрыв днем действительно уничтожил их склады с горшками».
И все же наступающие воины несли большие потери — греки защищались отчаянно, зная, что отступать им некуда. Кроме того, командир гарнизона наверняка надеялся на помощь, спешащую к нему из близлежащих крепостей. Но у Чайки собственных сил было вполне достаточно, и он надеялся к утру овладеть Арвадом, не дожидаясь подхода основной армии. Однако греки выстояли. Когда рассвет стал разгораться над морем, пехотинцы Кумаха все еще лезли на стены и падали оттуда, сброшенные греками. Раздосадованный Чайка был вынужден прервать штурм и отвести войска в лагерь. Вскоре прибыли гонцы от его передовых частей, встретивших торопившуюся в Арвад помощь Антиоха.
— Они разбиты, — доложил всадник в изорванных доспехах, едва не падая с коня, — но и мы потеряли почти половину своих сил.
— Отлично, — кивнул Федор, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, денек обещал быть жарким, — значит, помощь в Арвад не придет.
— Мы допросили нескольких пленных, — добавил гонец, из-под рассеченного доспеха которого на плече проступала кровь, — перед смертью они сообщили, что из-за гор вскоре должна прибыть конница Антиоха. Много конницы.
— За горами Сирия, — медленно проговорил Федор, как бы размышляя вслух, — и там еще есть
