детей – вполне нормальная вещь, если ты на службе. К несчастью, пребывание Данилы у меня в ученичестве серьезно развратило его мышление. Теперь ему приходилось сомневаться. А может, он просто ждет, когда я начну проковыривать ногтем туннель к свободе? Он этого дождется. Но не сейчас. Голова трещит так, будто по ней треснули мечом… Не удивительно – ведь так оно и было. Мне дважды повезло: гибель Великого Князя разрушила смертельную для меня защитную завесу, и Первый Меч от болевого шока и потери крови поразительно быстро потерял сознание – фактически удара не было, лезвие просто упало на мой череп. Повезло и дворянским семьям Москвы: к тому моменту, когда нить все же оборвалась. в зале уже никого не было, точнее, никого живого – детишки даже меня вытащили. Как я успел остановить Первого Меча – сам не пойму, может, кто-то придал мне дополнительное ускорение путем мощного пинка? Финальной точкой этого фестиваля везения стала эта тюрьма. Все же не лобное место.
Не знаю, кто оказался на верху в той куче мала, в которую должна была превратиться верхушка московской знати. Им явно было не до нас. Даже когда они вспомнят о двух узниках, им придется хорошенько поломать голову над тем, кто мы – соучастники убийства монарха или случайнее попутчики?
Думаю, бояться нам стоило не Москвы, а Киева. Убийство Первого Меча мне не простят при любых обстоятельствах. Младшая Хозяйка, посылая меня в Москву, была уверена, что я не смогу помешать ее плану разрушить до основания московский проект. Она была права: я не только не помешал, я еще и помог Первому Мечу найти кристалл. Первым Мечом Хозяйка жертвовала изначально – из Кремля живым он не вышел бы в любом случае… Однако убить мага-меченосца должен был не я.
Лучшее, что могло меня ждать – оставаться в этой камере, если Хозяйка Лысой Горы решит, что этого вполне достаточно… Фактически мой выбор – это выбор ненависти. Я предпочитал ненависти ведьмы – ненависть Данилы, который, если мы останемся здесь, рано или поздно к нему обязательно придет.
– Встать! К стене! – Тщетно надеясь на понимание охранниками того простого факта, что мой нос уже упирается в кирпичную стенку и поэтому еще теснее в нее вжаться я не в состоянии, я тем не менее пребывал в некотором возбуждения от того, что в камеру ввалился не один охранник и даже не пятеро, а по штуке на каждую конечность детектива Алекса и его ученика Данилы. Трудно сказать, кого они боялись, наверное Данилу: я до сих пор был не в состоянии обижать даже клопов в собственной кровати.
Мои объятия со стеной закончились довольно быстро: пятясь, охрана оставила нас наедине с тазом воды, бритвенными принадлежностями и – вот так сюрприз – с парадными мундирами, родными братьями того, в котором Первый Меч принял свою смерть. Неужели специально пошили по образцу? Что ж, наш последний выход будет по крайней мере красивым.
Даниле брить было особо нечего, а я выполнил этот ритуал со всем рвением, которое только могло выдержать мое лицо. И пусть теперь не везде сохранилась кожа, зато не уцелел ни один волосок. Во всяком случае одного противника я одолел. Данила продержался как раз до обеда. Обед был роскошным, и стоило бы ему порадоваться, если бы не десерт. На десерт нам приготовили по сигаре. Цена их баснословна, и если вы вовремя не ограбили несколько караванов с золотом, выкурить такую сигару вы можете только в одном случае: если вы дворянин и приговорены к смерти через сожжение. Надо сказать – это признание заслуг. Даже дворянам чаще всего просто отрубают головы. Вот она – высшая точка моей карьеры – мне пожаловали дворянство и угостили сигарой. Жаль, что после вершины сразу оказываешься на склоне, и в моем случае он отвесный.
Наверное, Данила просто не умеет курить, вот и слезы на глазах, такое часто бывает с новичками…
– Учитель нас сожгут?
– А пепел развеют… – обнадеживать уже поздно. Проковырять дырку в стене я так и не успел, кажется, даже толком не успею об этом пожалеть: в еде явно было снотворное.
А ведь я успел отвыкнуть от солнечного света. На месте организаторов я все-таки подождал бы захода, такое зрелище – и впустую. Конечно, у меня была не лучшая точка для оценки, но, судя по расстоянию от моих ног до камня Красной площади, костер будет знатный.
– Учитель, а почему мы не на Лобном месте? – надо же, Данилу заботят такие мелочи…
Я тоже думал, что в Москве особо отличившихся казнят там, однако же сейчас оно было занято явно не палачами. Одна за другой к лобному месту подходили группы по два-три человека. Оставшиеся за чугунной оградой кремлевские стрельцы, вероятно, должны были изображать что-то на манер почетного караула. Вот мимо Чернобородова проплывает очередная группа – высокая женщина и двое мужчин. Поднявшись на ступени женщина обернулась, и – не может быть – это была Младшая Хозяйка. Она прекрасно видела, кто привязан к шесту, чтобы быть сегодня зажаренным. Говорят, во время сожжения пахнет шашлыками, впрочем, чего же тут странного?
– Данила, слышишь меня?
– Слышу…
– Когда начнется, ты не напрягайся – чем раньше потеряешь сознание, тем лучше – понял меня?
– Что начнется? – Лучше бы вместо сигар нам налили по литру водки, тогда я бы тоже сейчас так отчетливо не представлял, что именно и как начнется.
Церемония вокруг лобного места, явно подходила к концу. Теперь все взоры были обращены к нам – человек, оставшийся в одиночестве на лобном месте был явно не в обиде. Я не успел заметить, в какой момент его голову украсила корона, сверкающая в лучах солнца. Человек поднял руку – и парень, лицо которого я запомню до конца жизни, сунул факел куда-то мне под ноги – к несчастью, даже будь у меня самая острая форма склероза, забыть я просто не успею. Никогда не думал, что треск горящего хвороста способен меня раздражать, обычно этот звук успокаивает… Шест зашатался – кажется Данила тоже не в восторге от этого звука. Едкий дым довольно быстро закрыл картинку толпы, с восхищением наблюдавшей за нашим достаточно все же нескорым и мучительным переходом в мир иной. Не видеть беснующийся народ было здорово, если бы не тот прискорбный факт, что кроме помех зрению, дым этот ставил почти невыполнимые задачи и перед легкими – дышать они решительно отказывались… Сзади доносился судорожный кашель Данилы, стало нестерпимо жарко. И жалко… И больше никогда не проснуться в холоде утра и никогда не заснуть, обняв податливое тело, и не победить, и не проиграть, и даже просто не развести руки в стороны, чтобы вернее почувствовать ветер… Бесконечная жалость к себе, захлестнувшая меня вместе с дымом была безжалостна оборвана огнем, который наконец добрался и до тела… Я закричал! Не смотря на нехватку воздуха в легких, я кричал не легкими, я кричал каждым миллиметром собственного тела – кричали пальцы, горло, каждый волосок вопил о боли…
Даже если бы мои глаза в этот момент были открыты, я бы все равно ничего не увидел. В следующее мгновение после того, как огонь добрался до меня, костер окутался черным дымом… Дым этот продержался достаточно долго, чтобы толпа, собравшаяся, поглазеть на наши муки, начала рассасываться. Зеваки поняли, что зрелище окончено, а дым к тому же обладал не только цветом, но и препротивнейшим запахом. Виной тому были то ли тела казненных, то ли особый сорт дров…
Великий Князь Порфирий, в недавнем прошлом – командор ректората, воспринял черный дым как перст судьбы. За многие десятилетия он стал первым правителем Москвы и одновременно служителем церкви. Ему было так непросто сохранить свой орден. Теперь он сможет заняться куда более увлекательным делом, нежели просто сохранение церкви…
Между тем, обладай Порфирий хотя бы частью магического дара своих предшественников, он бы непременно заинтересовался истинной природой черного дыма. Если бы кто-нибудь из разочарованных казнью зрителей догадался взять хворостину подлиннее и сунуть в костер, он к своему удивлению обнаружил бы, что тычет в пустое место. Шест и пара дочерна обгоревших скелетов – вот и всё, что осталось на месте двух жертв, которым полагалось все еще быть живыми… Порфирий поискал глазами Хозяйку Лысой Горы – и с удивлением обнаружил, что ни ее, ни двух младших князей, представлявших киевский престол на площади нет.
Глава пятнадцатая
Совесть шахматной фигуры
Во времена рыночных отношений высшей добродетелью становится – вовремя внесенная плата
Огонек свечи. Почему мне снова хочется кричать? Говорят, где-то в Сибири есть племена, которые живут в домах, сложенных изо льда, и к тому же не знают огня. Вот где бы я пожил! Надо думать, большую часть своей жизни они
