с позиций оценки проведенного царизмом 'освобождения'.
Не сразу до Лондона дошли полностью 'Положения'. Поэтому и первый отклик Огарева — статья 'Начало русского освобождения', опубликованная в 'Колоколе' 15 апреля 1861 года, звучала еще надеждой. 'Живой восторг от великого начинания еще слишком волнует нас, чтоб можно было хладнокровно проследить все противоречия и ошибки нового положения…' Более того, Огарев уверен, что 'Александр II будет настолько честен и искренен, что примет… имя Освободителя… не от Сената, а от народа…'. Но когда в Лондон прибыли все так называемые 'местные' Положения, Огарев публично возмутился: 'Старое крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право
Появление в России листовок Герцен приветствует и рекомендует обзаводиться типографиями. 'Заводите типографии! Заводите типографии!' Герцен приветствует и предложение 'Великоруса' о создании тайного общества. Возникновение и становление тайного общества 'Земля и воля' — это процесс, растянувшийся на длительное время. 'Земле и воле' предшествовало появление тайных круждаов революционеров в Казани, Петербурге, Орле, Киеве, Харькове. Участники этих кружков хорошо были знакомы с герценовскими изданиями, находились под непосредственным воздействием 'лондонских пропагандистов'. К лету 1861 года необходимость слияния революционных кружков России в одну организацию воочию назрела. Как шло это слияние? На этот вопрос ответить не просто. Ведь оно протекало в условиях сугубой конспирации. Что же касается Лондона, то ясно — Герцен и Огарев участвовали в создании 'Земли и воли' с начала ее зарождения. Об этом свидетельствует письмо Огарева к Николаю Шелгунову (27 июля — 3 августа 1861 года). Огарев дает советы, как и на каких началах должно создаваться тайное русское революционное общество. Планы действия тайного общества у Огарева и Герцена претерпели заметные изменения. Один план набрасывался до отмены крепостного права. И в наметках программы этого общества шла речь о созыве Земского собора, но еще возлагались надежды и на правительство. Теперь, когда крепостное право пало, исчезли и надежды на правительство. Созыв Земского собора после реформы из программного пункта стал практическим требованием. Согласится правительство на созыв всесословного собора — хорошо, нет — его придется заставить сделать это или созвать собор помимо него.
Герцен считал, что нужно будет провозгласить выборное начало всего административного и судебного аппарата. И что примечательно — ликвидировать дворянство как отживший социальный организм. Дворянский революционер Герцен встает на сторону демократии. Он также требует создания такого правительства, которое действительно даст народу волю. Нет воли без земли, как нет земли без воли. Внося коррективы в свои планы, Герцен и Огарев набрасывают контуры будущего революционного центра. Прежде всего он должен быть в России. Огарев, так же как и Герцен, был убежден в том, что 'заграничные общества могут только давать общее направление печатной пропаганды и служить складочными связями для обществ, реально действующих в России'. Герцен и Огарев ясно понимали, что руководить практической деятельностью общества, и при этом тайного, из 'прекрасного далека' невозможно. Огарев предложил разделить Россию на 16 революционных округов, во главе каждого — одно ответственное лицо. Должен быть создан и немногочисленный руководящий центр. А между тем наступит и 1863 год. Ведь именно на этот год по букве реформы предписывалось помещикам и крестьянам завершить заключение 'полюбовных сделок', составление 'уставных грамот'. Уставные грамоты и раскроют крестьянам глаза на грабительскую сущность реформы. Восстание неизбежно вспыхнет.
С 1862 года Герцен начинает издание 'Общего веча'. Огарев считал, что тем самым они тоже готовятся к 1863 году. 'Общее вече' — это своего рода прибавление к 'Колоколу', и его главная задача опять-таки подготовка Земского собора. 'Общее вече' разъяснит народу, как он должен бороться за землю, волю, за общину и общинное самоуправление. Герцен не писал статей для 'Общего веча'. Прибавлением руководил Огарев. 'Общее вече' хотело 'служить выражением мнений, жалоб и общественных потребностей людей всех религиозных толков и согласий'. Крестьянин религиозен. Этим во многом и объясняется язык статей 'Общего веча', в них часто встречаются выдержки из книг религиозного содержания. За распространение 'Общего веча' взялся Кельсиев. Он предпринял для этого опаснейшее путешествие в Россию. Кельсиев впоследствии стал ренегатом, уехал в Россию, написал 'Исповедь', отрекаясь от Герцена.
Между тем в России бывшие друзья, устрашенные непримиримостью Герцена, изменением тона всей его пропаганды, уже явно направленной к народу и против правительства, отшатнулись от Герцена. Теперь его открытыми врагами становятся и Кетчер, и Кавелин, Корш да и Тургенев тоже. 7 июня 1862 года Герцен пишет Кавелину: '…я схоронил Грановского — материально, я схоронил Кетчера, Корша — психически, Тургенев дышит на ладан — и ко всему этому должен прихоронить тебя'. А в письме к сыну Герцен уже говорит о полном разрыве с Кавелиным: 'И жаль его очень, и надобно итти своей дорогой'.
В формирующееся в России тайное общество к концу 1861 года вошли братья Николай и Александр Серно-Соловьевичи. Оба они побывали в Лондоне у Герцена. Наталья Алексеевна вспоминает: 'Видно было, что несмотря на свою молодость он (Александр. —
Прокламация 'Что нужно народу?' стала программным документом общества 'Земля и воля'.
29 января 1857 года Лев Николаевич Толстой отбыл за рубеж. В Париже Толстой встретил Ивана Сергеевича Тургенева, и они решили побывать в Лондоне у Герцена. Тургенев написал о предполагаемом визите Герцену и получил 2 марта 1857 года ответ: 'Очень, очень рад буду познакомиться с Толстым…' К этому времени Герцен прочел и 'Историю моего детства' (под таким названием вышла повесть Толстого в 'Современнике'), и севастопольские рассказы. Рассказы его восхитили — 'удивительно хорошо'.
Но в эту поездку за границу Толстой так и не добрался до Лондона. В марте же 1861 года свидание состоялось. 7 марта Герцен пишет Тургеневу: 'Толстой — короткий знакомый, мы уже и спорили, он упорен и говорит чушь, но простодушный и хороший человек — даже Лиза Огарева его полюбила и называет 'Левостой'.
Есть много записей современников бесед с Л.Н. Толстым. И если сложить их вместе, то окажется, что Лев Николаевич не только какое-то время переписывался с Герценом (эти письма сохранились), но и после смерти Герцена с неизменной симпатией вспоминал о нем. Мало этого, Толстой внимательнейшим образом не только читал — изучал сочинения Александра Ивановича. Две главные идеи Герцена особенно близки были Толстому: падение Запада и вера в Россию. 9 февраля 1888 года Толстой пишет В.Г. Черткову: 'Читаю Герцена и очень восхищаюсь и соболезную тому, что его сочинения запрещены: во-первых, это писатель, как писатель художественный, если не выше, то уж наверно равный нашим первым писателям, а во-вторых, если бы он вошел в духовную плоть и кровь молодых поколений с 50-х годов, то у нас не было бы революционных нигилистов…'
В марте 1893 года, по свидетельству П.А. Сергеенко, Толстой говорил: 'Ведь, если бы выразить значение русских писателей процентно в цифрах, то Пушкину надо бы отвести 30 %, Гоголю — 20 %, Тургеневу — 10 %, Григоровичу и веем остальным — около 20 %. Все же остальное принадлежит Герцену. Он изумительный писатель. Он глубок, блестящ и проницателен'. Герцен упоминается и в произведениях Толстого. В романе 'Воскресение' умирающий на каторге Крыльцов роняет: '- Да, Герцен говорил, что когда декабристов вынули из обращения, понизили общий уровень. Еще бы не понизили! Потом вынули из
